Вторая проблема — соответствие уровня знаний детей государственному стандарту по завершении начального и базового этапа образования — тесно связана с вопросом государственной аттестации и аккредитации школ, следовательно, их государственного финансирования. А здесь мы напрямую переходим к социальным принципам вальдорфских школ и к экономическим основаниям их работы. По нашему мнению, если вальдорфские школы в России хотят оставаться демократическими, общедоступными, то они не смогут существовать без государственного финансирования, — а ведь для этого, по законодательству, требуется пройти аттестацию. То есть мы видим, что чисто «учебный», педагогический вопрос тесно переплетается с социальной и экономической проблематикой.

3) Изучение отдельных предметов, прямо связанных с социально-культурным и природным российским контекстом. — Речь идет о преподавании русского языка и литературы, истории, географии. Очевидно, что от разработчиков программ по этим предметам потребуется очень большая содержательная работа. Не изучать же российскую географию на материале долины Рейна или Альп! И еще вопросы: с какого класса и в какой форме начинать изучение истории России? Как отбивать и структурировать материал по литературе? Особая и почти исключительная по важности проблема — вся система изучения русского языка. Ясно, что соответствующие разделы в классических зарубежных книгах по вальдорфской педагогике могут служить лишь для вычленения общих дидактических принципов в каждом предмете, но

их развертывание и наполнение во многом будет зависеть от учителей и разработчиков программ и «методик» по конкретным предметам.

4) Существует также ряд вопросов, которые определяются, так сказать, уже не местом, но временем. — Можно ли на уроках физики в старших классах ограничиться лишь изучением старых моделей телефона? Где и как надо изучать компьютер? В каком виде раскрывать элементы современных физических теорий и гипотез? И так далее, и так далее.

Но ведь имеются и иные крупные социальные и духовные факторы, объективно определяющие контекст вальдорфского движения в России.

Один из них — это школьное законодательство и школьная политика применительно к вопросам существования негосударственных школ.

В настоящее время в России примерно 700 негосударственных школ, в Москве — около 170. т.е. четверть (на Западе это называется «свободные школы». FS). Уже из этого видно, что Московский Департамент образования проводит целенаправленную политику поддержки негосударственных образовательных учреждений (НОУ), ибо статистически, в сравнении с численностью населения, в Москве НОУ примерно в 4 раза больше, чем в среднем их приходится на 1 млн. человек по России. НОУ в России сейчас существуют в рамках общего закона «Об образовании» от 1992 г.

Важнейшими в законе являются две процедуры: лицензирование и аттестация. Для лицензирования школе необходимо, кратко говоря, иметь хорошие помещения, а также педагогически компетентный состав учителей. Для аттестации школа должна в конце каждого из трех этапов образования (с 1-го по 3-й или 4-й класс — начальная школа; с 5-го по 9-й — основная школа; 10—

11 -й полная средняя школа) на протяжении трех лет показать, по итогам проверок выпускников, результаты, отвечающие государственным стандартам. Надо сказать, чго в России очень сильны традиции академичности, основательности в естественно-математическом образовании (например, и 30, и 10 лет назад мы всюду с гордостью писали, что производим в 3 раза больше инженеров, чем в США, что у нас лучшая космическая и военная техника и т.п. — и эти установки живут на уровне социальных установок, в первую очередь в сознании школьных властей и родителей).

Что же касается аттестации, вальдорфские учителя в России иногда спрашивают: «А можно ли уклониться от аттестации? Ведь это так ужасно! Но ведь Рудольф Штейнер в своем Вюртембергском меморандуме (1919 г.) написал:

«Учительский коллектив вальдорфской школы желал бы вести обучение таким образом, чтобы первые три года учителя были бы совершенно свободны при распределении учебного материала. При этом школа стремится к тому, чтобы к окончанию третьего класса дети достигали того уровня знаний, который полностью соответствует образованию трех классов государственной школы; и ребенок, уходя из третьего класса вальдорфской школы, смог свободно поступить в четвертый класс любой общеобразовательной школы. В четвертом, пятом и шестом классах вновь должно иметь место свободное распределение учебного материала. По окончании шестого класса дети в вальдорфской школе должны овладеть учебной программой шести классов средней школы (это соответствует двенадцатилетнему возрасту ученика). То же самое относится и к обучению в седьмом-восьмом классах. Дети должны полностью усвоить учебный материал реальной школы и быть в состоянии перейти в соответствующие их возрасту классы другой средней школы».

В Дорнахском пасхальном курсе Р. Штейнер несколько раз подчеркивал, что дети после определенных классов вальдорфской школы (после 3-го, 6-го, 8-го) должны быть в состоянии без проблем перейти в следующие классы обычных школ. Почему же сейчас кто-то говорит, что перед вальдорфской школой нельзя ставить этих требований и что сравнивать результаты можно только после окончания школы в целом? Ведь дети всегда переходят из одних школ в другие, семьи переезжают из города в город (а ведь вальдорфских школ сейчас в России меньше, чем одна на 100 городов). Да, в первом-втором классах у нас имеется известное запаздывание по русскому языку и математике. Но вполне возможно, за исключением отдельных немногочисленных тем, чтобы наши дети к концу 4-го класса изучили тот же объем материала, что и дети в средних государственных школах, и при этом знали его не хуже. Это доказала, например, аттестация в нашей школе, причем в классах с немалым числом трудных детей.

Вообще мне представляется педагогически оскорбительным утверждение, что вальдорфская школа не может обеспечить уровень знаний, определенный государственным стандартом. Здесь же важно отметить, что сейчас общественное сознание в России все более скептически относится к либеральным идеям. Действительно. люди говорят, мы попробовали ввести свободу в торговле — и получили дикий рынок, с массой некачественных товаров, что, скажем, в торговле продуктами стало приводить просто к отравлениям; мы ввели некоторую свободу в финансово-предпринимательской сфере (ценные бумаги и акции, страховые компании и т.п.) — и получили массу полукриминалъных акционерных обществ, которые собирают деньги у населения, а потом просто исчезают, мы дали свободу создания негосударственных школ — и получили множество несерьезных, дилетантских школ, где детей ничему не учат, где занятия проходят в неприспособленных помещениях, а бухгалтером назначают какую-нибудь маму, которая в жизни не составляла баланс. Все эти социальные установки, вместе с тяжелой общей финансовой ситуацией, сейчас приводят к тенденции угасания свободных школ, к скептицизму в отношении «педагогических экспериментов, в медленному ужесточению условий для уже действующих негосударственных школ.

К сказанному присоединяется еще один, новый для западноевропейского вальдорфского движения и очень серьезный фактор — Православная церковь. Каково будет отношение церкви к вальдорфским школам (и наоборот)? При этом нужно учесть, что вопрос этот — не только идейный (или, не дай Бог, идеологический), но и вполне конкретный. Среди наших родителей довольно много православных людей. — и мы должны честно, последовательно и ясно им показывать, что мы не являемся некоей «новой сектой», не ведем антропософской индоктринизации детей и вообще не делаем ничего богопротивного и антихристианского.

Вальдорфские школы являются неконфессиональными, однако во всей системе образования присутствует значительный элемент христианства — как основы современной культуры, морали и собственно человечности. Например, с первого класса все дети участвуют в