Я медленно закрыла глаза. Никто в это не верил. Видимо, Лорин был ещё тем ходком по женщинам, что в мою невинность верилось с трудом. Ну да, как я могу блюсти честь, живя с мужчиной? Правильно, никак. Но я словно выхожу за рамки. Каждый день. А сейчас… понимание вновь хлёстко ударило меня. Не умру. Да что же это такое?! То соберутся устроить самосуд, то вдруг пощадят. Что за ерунда?! Почему они не определятся?! Я же, в конце концов, живая! Так ведь нельзя! Сначала обвинять, потом чуть ли не начать приводить приговор в действие, но в конце передумать! Да что ты будешь делать?! Лорин… опять надул меня. Крысёныш он, а не волк. Горечь, казалось, поднялась к горлу и теперь щипала язык. Просто позорище…

— Да быть того не может! — возмутился Бюрт, пытаясь подняться с земли. — Она с тобой жила почти два месяца, и ты её не тронул?! Кому ты заливаешь?!

Рыжий был разгневан. Наконец-то маска весельчака слетела с него и обнажила истинную натуру. Презирающий взгляд, насмешливо кривящиеся губы, кровь… Помогла, называется.

— Ты усомнился в моём слове?! — этот окрик, переходящий в рык, заставил вжаться меня в стену сильнее и закрыть глаза.

Висела тишина. Голос Лорина словно оглушал всех. Он был не столько звонким, сколько грубым и каким-то клокочущим. Словно разверзлась земля, и потусторонний голос заговорил с нами. Появилось желание сесть на корточки, поджать ноги к груди и закрыть голову и уши руками, чтобы никогда не слышать и не видеть происходящего. Мне было больно и обидно. Просто потому, что я стояла тут, и меня обвиняли в том, чего я не совершала. Непонимание и жалость к себе не давали спокойно дышать. Руки мелко затряслись.

Молчание было напряжённым, и я осмелилась открыть глаза. Бюрт стоял, опустив глаза в землю. Он даже как-то сгорбился весь, и на его лицо легла тень. Словно стал меньше на фоне возвышающегося Лорина. Видела, как наблюдающие опускают взгляд, когда неудавшийся палач смотрел на них. Они все подчинялись. Даже я, далёкая от этого, понимала. Верховный альфа. Никто не смеет ему перечить. Господи, с кем же я живу?

Вдруг Лорин повернулся ко мне, и моё сердце чуть ли не замерло от ужаса. Что опять?.. Уверенной поступью направился ко мне. «Может, всё-таки попаду сегодня под горячую руку?» — предположила я.

— Иди сюда, — он взял меня за локоть совсем осторожно, не так, как хватал раньше.

От его прикосновения вздрогнула. Оказалось, ходить мне было трудно. Колени словно одеревенели и гнуться отказывались. Думала: «Вот сейчас он развернётся и ударит меня. Вот сейчас», но ничего не происходило.

Он подвёл меня к Бюрту. Почему-то было стыдно. Стоя рядом с этим поганым лжецом, я ощущала жалость. Мстить не хотелось. Я мечтала, чтобы это всё закончилось навсегда. Просто исчезло и я проснулась в своей мягкой, тёплой постели. Поэтому я отречено смотрела себе под ноги, молясь про себя.

— На колени, — раздался грубый голос, и я чуть нахмурилась.

А унижения всё не заканчиваются. Колени, так колени. Начала приседать. Рука на локте сжалась:

— Не ты.

Слегка непонимающе посмотрела на ликана и выпрямилась. Что? Не я… а кто?

— Я не встану на колени перед человеком, — тихо, но уверенно заговорил Бюрт, поднимая глаза на меня.

Что в них было? Презрение, страх, гордость? Наверное, всего по чуть-чуть. Не знаю, зачем это всё. Лорин, что ты творишь? Передо мной? На колени? Даже человеческие мужчины этого не делали для меня, а тут ликан. Оборотень, наверняка, богатый, много друзей, любимец города. Это унижение. Забавно.

— Ладно, — на удивление мирным голосом ответил Лорин и обратился куда-то в толпу: — Стая Бюрта, выйдите вперёд.

Каждый шорох и каждый шаг слышался в гнетущей тишине. Постепенно темнело. Пока я всё видела, но я буду счастлива, когда ночь полностью заполонит всё вокруг. Просто, чтобы не видеть всех этих лиц. А я так мечтала завести тут друзей… идиотка.

Из толпы вышли те самые молодые здоровые парни, которые сидели с лжецом за одним столом. Пятеро. Все угрюмо-серьёзные. Я угадала, у этого рыжего действительно есть стая. Получается, он тоже альфа? Но подчинятся Лорину. Вот незадача.

Лорин отпустил меня и подошёл к вышедшем ликанам. Несколько секунд он молча их рассматривал, будто что-то решая.

— Ты, — он указал на какого-то русого симпатичного парня. — Иди-ка сюда.

На вид лет двадцать пять, может, чуть больше. Но я не могла назвать его мужчиной — слишком красивые черты лица, которые относят его, скорее, к юному парню. Красивые скулы, нос с горбинкой и крупные серые глаза. Волосы длиной в пол пальца. Даже в такой ситуации я могу оценивать всё, что движется. Привычка. Сначала нужно оценить, с кем имеешь дело, и от этого уже плясать, как говорится. Постановка речи, интонация и степень уважения. Всё это определяется от первого беглого осмотра.

Лорин вдруг схватил его за плечо и со всей силы ударил коленом в живот. Я резко вздохнула и отвела глаза. Да что же он делает? Зачем?..

Раздались звуки ударов и тихий сдержанный стон. Я еле сдержалась, чтобы не зажать уши. К глазам подступили запоздалые слёзы. Парень ведь не виноват! Если и бить, то только Бюрта! Можно того блондина, который вызвался свидетелем. И почему я должна присутствовать при этом? Что в этом такого?! Я не могу! Мне сейчас плохо будет! Даже у этого Бюрта. Теперь я видела эпицентр удара. Нос. На нём была кровавая трещина. Господи, ведь этот удар предназначался мне. Наверное, я бы не стояла, как он. На пути бы к небесам была. Просто ужас…

Какое-то затишье, и рука Лорина требовательно хватает меня за запястье и подтаскивает к лежащему избитому парню. Одного взгляда хватило, чтобы первые слезинки сорвались с ресниц. Бровь рассечена, губы… меня точно вырвет. Только бы мне это не приснилось, только бы не приснилось…

— За оскорбление, принесённое мне, я убью твоего самого сильного бету, — заговорил мужчина, обращаясь к Бюрту. — И мой человек приведёт приговор в действие.

Что?! Я испуганно посмотрела на мрачно-решительное лицо Лорина. Убить?! Нет-нет-нет! Только не это!

— Я не… Лорин, — зашептала я, пытаясь проморгаться от слёз. — Умоляю тебя… нет…

Я не могла связно говорить, только умоляюще смотрела на него и отрицательно качала головой. Он ведь пошутил! Он пошутил! Бюрт! Ну же, вступись!

Сереброволосый жестокий мужчина на меня не смотрел. Его вторая рука схватила меня за второе плечо, словно удерживая на месте:

— Подними ногу, — приказал он.

Дрожа всем телом, осторожно оторвала ступню от земли. Что он делает?..

Его сапог толкнул мою пятку вперёд, к лицу избитого парня. Руки затряслись с удвоенной силой. Направив мою ступню, Лорин вдруг прижал её к… горлу русого парня. Понимание, словно ведро ледяной воды, окатило меня, и я судорожно вздохнула. Нет… нет… этого не будет!

— Лорин, не надо, — зашептала я громко, позабыв о присутствующих. — Я… ничего же не случилось! Мы… мы все… всё хорошо! Он не виноват! Пожалуйста, не надо этого делать…

Я даже схватилась рукой за его штанину. Молилась, чтобы он посмотрел на меня. Ну же… прошу тебя!

Но вот его пятка сильно надавила на мою ступню, вынуждая меня давить на горло захрипевшего парня. Услышав это, я попыталась отдёрнуть ногу и вырваться самой, но хватка альфы была сильна. Подбородок мой затрясся, я в упор смотрела на большие от ужаса глаза парня…

Несколько секунд, и Лорин с силой почти топнул ногой. Почувствовала, как под тонкой подошвой моего сапога что-то захрустело. Какой-то дикий, необузданный вой вырвался из моей груди, и слёзы ливнем полились из глаз. Нет! Не может быть.

Хватка на плечах ослабла, и я тут же рухнула на землю. Русый парень… он… почувствовала тошноту. Громкие рыдание я впервые не глушила. Схватилась за его рубашку и посмотрела в остеклевшие глаза. Он… нет… не может такого быть. Я отрицательно замотала головой, не веря в произошедшее. Я не могла его убить… не могла.

Шея бедного оборотня была неестественно сплюснута, кровь медленно текла из его рта и носа. Грудь не поднималась от частого дыхания… как у мамы тогда. Ощутила, как горе сжигает мою грудь изнутри. Позабыв о приличиях, я дрожащими руками взяла его за лицо. Он был мёртв. Совсем. Мои слёзы упали на его лицо, смешались с кровью и медленно стекли вниз. Рука, будто живя своей жизнью, начала гладить его грудь, словно жалея. Всё тело сотрясало от рыданий, и я не слышала, чтобы кто-то вторил мне. Стояла тишина, разрываемая лишь моими всхлипами и стенаниями.