Наконец-то я его услышала. В голове с неприятным скрипом закрутились шестерёнки, переваривая его слова. Эмоции поднялись, отряхивая пыль с себя и всей толпой ринулись в мою голову, наполняя моё сердце болью и горечью. Как он может такое говорить? Как у него язык-то не отсох?!

— На меня часто тявкали всякие собаки, и я была воспитана так, чтобы не обращать на это внимание, — отворачивая голову, сухо выдала я. — А ты его убил. Моей ногой…

Словно не ожидав от меня ответа, Лорин как-то замер и… насильно повернул мою голову к себе, заставляя смотреть на него. Заворочалась злость. Вода остывает — я мёрзну. Начинаю нервничать, и хандра вместе с апатией слетают, позволяя свободно дышать и думать. Как-то быстро в этот раз… хотя, если бы мою маму убили, и я бы встретилась с её убийцей, то, наверное, разодрала бы обидчику лицо, не смотря на всю боль и растерянность.

— Да как ты не понимаешь?! — вновь повысил он голос. — Он унижал меня через тебя! Чтобы все поняли, что мой человек готов лечь под любого!

— Самое главное, что мы с тобой знали правду, — нахмурилась я, ощущая такие долгожданные слёзы на глазах. — Лучше бы ты меня… лучше бы на его месте была я…

Горло перехватило, и я почувствовала обиду и боль, сжимающая грудь. Этот удар предназначался мне. Я должна была быть на его месте! Он ни в чём не виноват!

— Я бы тебя в любом случае не убил — слишком дороговато удовольствие, — усмехнулся он как-то зло. — Но ты молодец, что не отдалась мне раньше. Отвертеться бы тогда не вышло.

Чуть повела головой. Вообще-то больно. Он волосы на затылке схватил и в кулаке их сжал. Идиота кусок.

— А ты меня дрянью называл, — не удержалась я от колкости. — Сказала же, что ничего хорошего не выйдет…

Скорбь смешалась со злобой. Мне хотелось тихонечко поплакать, накрывшись тёплым одеялком, но в это же время я жаждала отпинать Лорина. Он убил своего сородича! Своего!

Нет, я видела смерть много раз. И все они всегда были несправедливыми. Но я никогда не участвовала в казни. Никогда! Ни слова не выкрикивала, когда рубили голову очередному «убийце». Смотрела, потом опускала взгляд и поджимала губы. А что я могла? Броситься на постамент и с пеной у рта защищать каждого? Ну, как дочь градоначальника, прав у меня было много, но это отбросило бы тень на папу. Схлопотала бы я здорово. Да и не смогла бы я отстаивать всех. К тому же, как бы прискорбно это не было, большая часть казнённых заслужила свою участь. Обидно было за невиновных. Они кричали громче всех. Всегда. Потому что ни за что. Нарушители закона чаще всего выкрикивали проклятья и бранные слова, когда понимали, что смерти не избежать. Вспомнился опять тот красивый парень. Он молчал. Принять смерть за ошибку другого?.. О какой честности и справедливости вообще можно говорить?!