Schwarz, rot, golden

Автор(ы):     Zwennja Фэндом:             Ориджинал Рейтинг: NC-17 Комментарии:

Классическая полуяойная история, принесенная в жертву собственным персонажам. Персонажи вымышленные, географические наименования и исторические реалии – подлинные. Отправная точка повествования – одна из федеральных тюрем Нью-Йорка середины 90- х годов XX века.

Саммари: Травматическая связь никогда не будет иметь ничего общего с любовью.

Бета-ридинг: Dasha_Vu, DerSchatten (Achenne) Жанр: Тюремный роман, angst, slash, bara Варнинги: non-con, аморалка, графическое насилие Дисклеймер: Все моё. Никому не отдам :)

Благодарности: Обеим бетам, автору идеи Skolda, первому читателю Sandy van Hiden, Хиршбигелю с Кавани, драгоценным прототипам Размещение: Предупредите, потешьте аффтарское самолюбие.

Страшная вещь, когда эстетика преобладает над этикой...

mbtill

Das Wort “sein” bedeutet im Deutschen beides – Dasein und Ihmgehören.

F.Kafka

ПРОЛОГ

So I memorize the words to the porno movies It’s the only thing I want to believe

I memorize the words to the porno movies

This is the new religion to me I never believed the devil was real

But God couldn’t make someone filthy as you...

Marilyn Manson “Slutgarden”

Всем на пол и руки за голову!!! Ну-ка, живо-живо-живо! – Джек врывается в сонный магазинчик, выставив перед собой пистолет: платиновые волосы растрепаны и лезут в глаза, на скулах, как всегда в минуты сильного волнения, проступают алые пятна. Угрожающее черное дуло похоже на молчаливую смерть. За Джеком, на подхвате – Райнхолд и Свен. Оружие в руках – тяжелое и горячее. Снаружи – жаркая летняя ночь. Бьется в тонкие оконные стекла тысячей хищных

мохнатых лап, вот-вот выдавит их и обжигающей волной хлынет внутрь, подобная липкому раскаленному мазуту. И затопит, и залепит собою легкие, уши и глаза, не оставив даже намека на надежду о рассвете.

Мы никому ничего не сделаем, если не будете рыпаться! Нам нужны только деньги! – тень растерянности маячит под маской угрозы, едва заметная, но очень опасная, как острые камни-клыки под неспокойной серой водой. Опасная не яростью своей, а отчаянной поспешностью.

А их всего-то двое. Девка лет восемнадцати – огромные серьги, дешевая юбка из красной кожи, ярко накрашенные глаза, – да дремлющий за прилавком старикашка.

Не проблема.

Давай, дедуль, выгребай кассу, быстро, – пистолет у виска, трясущиеся от страха морщинистые старческие руки. Ощущение власти и абсолютной безнаказанности за содеянное. Ненадолго, но насколько же сладко – как наркотик. Это чувство душит, застилает сознание дымной пеленой. У нас это получилось!

ПОЛУЧИЛОСЬ!!!

Глубокая коварная темнота за тонкими стеклами. Она лишь злорадно ухмыляется минутному торжеству маленьких людей. И она молчит. Пока.

Но дыхание ее слышно в грохоте опрокидываемых полок, в полусумасшедшем взгляде и задавленных всхлипах девицы, забившейся под прилавок, у которой косметика расползлась по лицу, превратив его в уродливую и пугающую маску.

«Рано радуешься, щенок...»

...и в стуке распахивающейся внезапно двери в соседнюю комнату. На пороге – силуэт статного мужчины в джинсовой куртке.

Черт. Черт, черт!!! Почему туда никто не догадался заглянуть?

– Что здесь происходит? Я сейчас вызову поли...

Череда выстрелов – оглушительно громких во внезапно наступившей тишине. Джеки. Весь дрожит, пистолет падает из его руки. Он удивленно смотрит на медленно сползающего по стенке мужчину, словно бы спрашивая: что я наделал?

Считанные секунды.

Старик бросает деньги на пол, кажется, он кидается к мужчине, забыв или уже не видя тройку грабителей. Как будто тому можно еще чем-то помочь. Бесполезно. Сердце останавливается. Сердце. Райнхолду кажется, что он чувствует его затихающее биение. В своей собственной груди, в кончиках пальцев, всем телом.

Страшные остановившиеся глаза смотрят прямо в душу, прожигая ее насквозь, словно сигарета – лист бумаги. Они уже не человеческие, а мертвые, трупные, и

от этого Райнхолду делается невыносимо страшно. По стенке стекает кровь. Такие ярко-красные полосы на абсолютно белой стене.

Кажется, что они светятся.

Райнхолд не видит себя – только ярко-красные полосы на стене. С улицы доносится вой сирен, тоскливый и жуткий, как у умирающих от жажды животных в безводной пустыне.

(Кто здесь, почему?!)

Он перемахивает через прилавок и видит ту самую девчонку, сжавшуюся в комок на полу, лицо у нее заревано, щеки белые как полотно... и она сжимает в руках телефонную трубку.

(Значит, успела...)

В ярости он направляет на нее ствол, кажется, даже кричит что-то, что-то грязное, мерзкое, похабное, а она хочет закрыться руками – нет ничего глупее, детка... кричит «НЕ НАДО!!», нет, не кричит – шепчет, он читает по ее губам.

Красные полосы. (Нет! Не могу...)

...выстрел. Телефонная розетка разлетается на мелкие части.

Поздно, поздно... Ночь уже здесь. Ей надоело ждать, и она, наконец, вступила в свои законные права. Дверь на улицу открыта, маленький магазинчик заполоняет полиция. Ночь вползает, – черная, как нефть, – а мертвенно-синие и кроваво- алые сполохи сирен переливаются радужными нефтяными пятнами.

Райнхолд задыхается от отчаяния и боли.

Девочка все еще смотрит ему в глаза, и он понимает, что это никакая не незнакомка, а сестра, вернувшаяся из Америки в их домик на берегу Рейна, и за его любовь она хочет отплатить вот так... натравив на него ночь.

Грязная стерва, сучка. Проклятущая сучка.

Вой автомобильных сирен заполняет все кругом, такой-громкий-такой- беспощадный, красно-синий, он буравит сознание, пронзает насквозь, как отравленной иглой, под самое сердце... бииип-бииип-бииип... бииип-бииип- бииип...

♠

Бииип-бииип-бииип – хрипло надрывалась буравящая сознание сирена подъема. Шесть утра. Райнхолд открыл глаза и сразу же сел на койке. Мерзлое, как будто предсмертное напряжение все не отпускало его, и капли холодного пота, противно щекоча, сползали по вискам. Волны адреналина обжигали кровь и стремительно таяли, подобно тому как тают облака в небе в слишком солнечный день. Страх

нехотя уходил, уползал в глубину его существа, оставляя в сознании блестящий склизкий след. Он уходил не навсегда – всего лишь до следующего кошмара.

Когда же это ограбление перестанет преследовать его по ночам? Рен сжал в руках одеяло так, что костяшки пальцев побелели. Разуму все еще не верилось, что окружающее – реально. Тусклая тень недавнего сна вонючей мерзостью расползалась по мыслям.

Плохо. Очень плохо.

Но он был рад проснуться. Все равно где. Главное – почувствовать, что через решетку в камеру проникает равнодушный серый свет дневных ламп, что одеяло в руках – грубое и колючее, койка – жесткая, а пол под ногами – холодный. Нет жидкой расплавленной темноты, захлестывающей с головой, нет светящихся кровавых полос на белой стене.

Есть – осенний холодок, пробирающийся под одежду. Зябкая сырость, наверняка царящая сейчас на улице. Есть – жизнь после смертоносного ужаса.

Райнхолд глянул в маленькое, с отбитым краем зеркало, висящее напротив кровати на стене. Из блестящего стекла на него смотрел заспанный молодой человек с серыми глазами, полными губами и густыми черными волосами, растрепанными, как всегда по утрам.