Занятия праздных слоев в современном промышленном производстве таковы, что не дают угаснуть ряду хищнических привычек и склонностей. Поскольку представители этих слоев принимают участие в производственном процессе, их выучка имеет тенденцию сохранять у них темперамент варвара. Однако кое-что следует сказать и о другом аспекте. Индивиды, от которых не требуется напряжение своих сил, способны выживать и передавать по наследству характерные черты, даже если сильно отличаются от среднего представителя человеческого рода и по физическому, и по духовному складу. Такая вероятность выживания и передачи атавистических черт больше всего в тех социальных группах, которые находятся в выгодном положении, менее всего испытывая на себе давление обстоятельств. В известной мере в привилегированном положении находится праздный класс, не испытывая на себе давления обстоятельств, связанных с производством, к он должен бы, следовательно, предоставлять самое большое число случаев возврата к миролюбивому, дикарскому темпераменту. Индивидам с подобными аберрантными или атавистическими признаками можно было бы развивать склонности, характерные для дохищнического периода, не испытывая на себе такого незамедлительного подавления или не подвергаясь такой элиминации, как низшие слои общества.

Что-то в этом роде, видимо, и происходит на самом деле. Существует, например, большое число представителей высших слоев, наклонности которых приводят их к филантропической деятельности. У значительной массы этой социальной категории наблюдаются настроения в пользу реформ и улучшений. А кроме того, немалая часть филантропических и реформаторских усилий отмечена той дружелюбной «хитростью» и непоследовательностью, которая является характерным признаком первобытного дикаря. Однако может оставаться неясным, доказывают ли эти явления, что больше случаев возврата наблюдается в высших слоях, чем в низших. Если бы те же наклонности и присутствовали в нуждающихся слоях, это не нашло бы в этих слоях столь легкого выражения, поскольку они лишены и средств, и времени, и сил, чтобы привести в действие такого рода наклонности. Prima facie свидетельства этих явлений нельзя не подвергнуть сомнению. Далее следует сделать еще одно уточнение, отметив, что в наши дни праздный класс пополняется из числа тех, кто преуспел в денежном плане и кто поэтому, как предполагается, наделен неординарным набором хищнических черт. Доступ в праздный класс открывается из сферы денежных занятий, а эти занятия отбором и адаптацией содействуют допуску в высшие слои лишь тех семей, которые в денежном отношении способны выстоять при поверке на хищничество. И вот, как только в верхах обнаруживается возврат к человеку нехищнической природы, индивиды или генеалогические линии, в которых этот возврат проявляется, обычно искореняются и отбрасываются на низшие денежные уровни. Чтобы удержать свое место в праздном классе, род должен обладать способностью к финансовой деятельности, иначе его состояние растрачивается и он вскоре теряет свое привилегированное положение. Случаи такого порядка достаточно часты.

Состав кандидатов в праздный класс поддерживается процессом непрерывного отбора, при котором из нижележащих слоев извлекаются те индивиды и генеалогические линии, которые более других приспособлены к агрессивному денежному соперничеству. Претендент на место в верхах должен не только действительно обладать стандартным набором финансовых способностей, но и быть в такой выдающейся степени одаренным этими талантами, чтобы преодолеть весьма существенные трудности, которые препятствуют его восхождению. Такие вновь прибывшие, если исключить непредвиденные случайности, благополучно приживаются на новой почве.

Этот процесс избирательного приема в праздный класс происходил, конечно, все время, с тех пор как как установился стиль денежного соперничества — практически с тех пор, как впервые был официально введен в свою должность институт праздного класса. Однако конкретное основание отбора пе было всегда одним и тем же, и поэтому процесс отбора не всегда давал одинаковые результаты. На стадии раннего варварства, или собственно хищничества, мерилом приспособленности была доблесть в наивном значении этого слова. Чтобы добиться принятия в праздный класс, претендент должен был быть одарен такими качествами, как приверженность своему клану, солидность, жестокость, неразборчивость в средствах и упорство в достижении цели. Это были качества, которые способствовали накоплению и длительному владению богатством. На этой стадии, как и впоследствии, экономической основой праздного класса было обладание богатством; однако способы накопления богатства, а также качества, необходимые для его удержания, начиная с тех ранних времен хищничества в известной мере меняются. Вследствие процесса отбора господствующими чертами праздного класса раннего варварства явились открытая агрессия, неусыпное соблюдение статуса и свободное обращение к обману. Праздный класс удерживал свое положение тем, что обладал доблестью. В более поздней варварской культуре общество достигло установившейся системы приобретения и владения при квазимиролюбивом режиме соперничества. Простая агрессия и необузданное насилие уступили место хитрости и мошенничеству как наилучшим образом зарекомендовавшему себя способу накопления богатства. У праздного класса в то время сохраняется, вероятно, ряд других способностей и склонностей. Лидерство в нападении, а также соответственная солидность вместе с неукоснительным соблюдением статуса, вероятно, все еще расцениваются как самые блестящие черты. Они сохраняются в наших традициях в качестве типичных «аристократических достоинств». Однако с ними объединился набор менее бросающихся в глаза «достоинств», таких, как предусмотрительность, расчетливость и мошенничество. По прошествии времени, когда общество подошло к современной миролюбивой стадии денежной культуры, повысилась относительная действенность обладания названным рядом способностей и привычек в достижении денежных целей, и эти способности и привычки приобрели больший относительный вес в процессе того отбора, в условиях которого осуществляется допуск в праздный класс и сохраняется место в нем.

Основание отбора изменялось до тех пор, пока способности, которые теперь делают правомочным допуск в праздный класс, не стали исключительно денежными. То, что остается от хищнических черт, — это упорство в достижении цели, или целеустремленность, отличавшая преуспевающего варвара-хищника от миролюбивого дикаря, им вытесненного. Однако нельзя сказать, что эта черта характерным образом отличает преуспевающего в денежном отношении представителя верхов от рядовых людей из социальных групп, занятых в производстве. Воспитание и отбор, которым подвергаются последние при жизни в современном промышленном обществе, придают этой черте столь же убедительный вес в их среде. Упорство в достижении цели, скорее, можно сказать, отличает от обеих этих социальных групп две другие: беспомощных бездельников и преступников из низших слоев. В вопросе природной одаренности денежными способностями бизнесмен стоит наравне с преступником почти так же, как человек, занятый в производстве, похож на добродушного беспомощного иждивенца. Идеальный денежный человек похож на идеального преступника в его беззастенчивом обращении материальных ценностей и людей на свои собственные цели и в бессердечном игнорировании чувств и желаний других людей, а также отдаленных последствий своих действий; но он не похож на него тем, что обладает более острым чувством статуса и тем, что прокладывает себе дорогу к далекой цели более последовательным и дальновидным образом. Родство этих типов темперамента обнаруживается, далее, в склонности к «спорту» и азартным играм и в пристрастии к бесцельному соперничеству. Идеальный денежный человек обнаруживает также любопытное сходство с преступником в одной из сопутствующих вариаций характера хищника. Очень часто преступник склонен к предрассудкам, он очень верит в удачу, судьбу, заклинания, предсказания, а также в предзнаменования и церемонию шаманства. Там, где складываются благоприятные обстоятельства, эта склонность, вероятно, будет выражаться в известном раболепно-набожном рвении и щепетильной до мелочей заботе о соблюдении обрядов благочестия; наверное, она может быть лучше охарактеризована как благочестивость, чем как религиозность. В этом вопросе темперамент преступника имеет больше общего с денежными, праздными слоями, чем с темпераментом человека, занятого в производстве, или с категорией беспомощных иждивенцев.