— Дорогой друг, ты же знаешь, сколько людей собирается на эти празднества. Я не отправлял ни единого приглашения. Не знаю и половины тех людей, что придут, но с ними будет весело. Все в масках. Это очаровательно. Это придаёт пикантности, вольности.

Флобер широко улыбнулся.

   — Но знатные буржуа именно потому и явятся! — продолжал гость. — Они знают, что найдут там аристократок, кокоток и немного неприличия.

   — Аристократок панели?

   — Отчасти. С маской на лице можно позволить себе что угодно, ничем не рискуя. Надеюсь, дорогой друг, ты придёшь.

   — Нет-нет. — Флобер со смехом покачал головой. — Это заманчиво, но я просто старый провинциальный буржуа. Подобные развлечения вот для этого молодого человека. — Он указал на Ги. — Если пригласишь его, он не откажется.

   — Ну, разумеется, — обратился Уссе к Ги. — В ближайший вторник.

Следующие три дня Ги переполняло радостное предвкушение. Празднования Уссе пользовались широкой известностью. На каждом из них около тысячи гостей наводняли два его стоящих рядом особняка, один в ренессансном стиле, другой в мавританском, на авеню Фридланд. На несколько часов они становились центром интриг и волокитства для доброй половины выдающихся людей Второй империи.

Вечером, когда Ги подъехал в фиакре, во всех окнах ярко горел свет. Толпа на тротуаре наблюдала за подъезжающими, полиция пыталась бороться с массой мешавших проезду экипажей. Ги расплатился с кучером и вошёл, надевая маску.

В большом вестибюле уже толпились гости, стоял шум. Негры в тюрбанах и блестящих костюмах от Тьеполо[37] принимали пальто, меха и накидки. За серыми с позолотой дверями Уссе в окружении толпы целовал руки, приветствовал вновь прибывших в масках, смеялся. Ярко горели люстры. Сквозь шум голосов и восклицаний едва слышались ритмы музыки. Восхищенный этой сценой Ги замер. Он никогда ещё не видел такого великолепия. Анфилада открытых комнат сверкала зеркалами, люстрами и драгоценной мебелью. На стенах висели картины мастеров эпохи Возрождения и великолепные гобелены, в севрских вазах красовались цветы, и повсюду среди чёрных и розово-лиловых мужских фраков виднелись обнажённые женские плечи, шеи, белые руки, зазывно улыбающиеся губы и блестящие из-под масок глаза. Ги стало любопытно, много ли женщин приехало без кавалеров.

Он перевёл взгляд на галерею по другую сторону комнаты и направился туда. Вокруг паланкина, который охранял голый до пояса мавр, стояла куча людей. Ги стал наблюдать. В паланкин по очереди входили парочки. Как только они оказывались внутри, мавр задёргивал занавеску — на минуту, потом стучал по крыше, и парочка вынуждена была выходить. Ги подошёл к девушке в маске, стоявшей, улыбаясь, с краю толпы.

   — Мадам, мадемуазель, окажите мне честь!

Та засмеялась ему в лицо:

   — Нет.

Но когда он поклонился, она схватила его за руку.

   — Да.

Они дождались своей очереди — и нырнули в тесный интерьер паланкина. Ги сразу же обнял девушку и поцеловал, она сперва пыталась вырваться, потом, покуда поцелуй длился, постепенно стала податливой и прижала юношу к себе. Тело её было тёплым.

Мавр нанёс два сильных удара по крыше. Ги с девушкой разжали объятия и вышли, смеясь и разглядывая друг друга. Девушка быстро юркнула в толпу. Ги последовал за ней и настиг её у лестницы.

   — Не убегайте.

Девушка с улыбкой ответила:

   — По-моему, это опасно.

   — Так и должно быть.

Девушка была привлекательной: невысокой, стройной, с овальным лицом и высокой грудью. Не вульгарной.

   — Оставаться в одиночестве тоже опасно. — Он взял её за руку. — К тому же время от времени нужно менять кавалеров.

Девушка казалась довольной и не вырывалась. Кто-то поблизости сказал:

   — Наверху танцы.

Молодой человек взял ладонь девушки в свою руку.

   — Пойдёмте!

   — Как вас зовут?

   — Ги. А вас?

   — Лилиан.

   — Вы мне очень нравитесь.

Подняться по лестнице оказалось трудно. Ступеньки были заняты массой обнажённых плеч, пышных кружевных юбок — люди тесно сидели там модным «каскадом». Ниже изысканных чёрных масок сверкали ожерелья. На лицах некоторых пар отражалось волнение и нерешительность; ощущалось трепетное предвкушение желанной и немного пугающей борьбы.

«Каскадёры» ставили себе целью не пускать никого наверх. Мужчины, осторожно переступавшие через великолепные плечи, внезапно падали, исчезая под кружевами и муслином. Делая вид, будто нащупывают ступеньку, они забирались женщинам под юбки и щекотали им ноги — вся лестница оглашалась восклицаниями и смехом. Один невысокий человек дважды добирался доверху, но его спускали оттуда, передавая с рук на руки. Он был вне себя. Ги один раз упал, но ухватился за балясину. Когда он поднялся наверх, Лилиан ждала его.

Шума в коридоре, ведущем в соседний особняк, было меньше. Поблизости слышалась музыка.

   — Послушайте, — сказала Лилиан, — это кадриль.

Они устремились в первый же бальный зал, нашли партнёров и протанцевали три кадрили подряд. Потом выпили в буфете розового шампанского, и Ги увлёк Лилиан в тёмную нишу. Они стояли, прижавшись друг к другу. Он поцеловал её.

   — Нет, Ги. Не надо.

Он положил ладонь, ей под грудь и поцеловал в декольте.

   — Не надо, дорогой. Пожалуйста.

Но пока его губы касались её груди, она не двигалась с места. С лестницы послышался новый хор воплей — ещё кто-то против своей воли оказался внизу. Внезапно Лилиан потрепала Ги по щеке и вырвалась. Он настиг её на балконе. Она повернулась к нему и выпятила губы.

   — Это обещание? — спросил Ги.

   — Вы не знаете, кто я.

   — Это оберегает вас от всего, кроме наслаждения.

   — В таком случае — да.

   — Лилиан!

Он коснулся её руки.

   — Мой муж смотрит.

Ги опустил руку. Она рассмеялась. Десять минут спустя, по пути в соседний особняк, он потерял её из виду. Потанцевал, слегка пофлиртовал с двумя юными девушками; но им недоставало живости Лилиан. Затем после полуночи нашёл её снова.

   — Я искала вас, — сказала она. По голосу легко было догадаться, что это ложь.

К ним подошёл Уссе, подозвал официанта с шампанским и, когда бокалы были наполнены, взял молодых людей под руки и повёл между танцующими.

   — А, Вьель-Кастель! Хоть его могу узнать!

Барон де Вьель-Кастель, остроглазый сплетник при императорском дворе и блестящий вельможа, не надевал маски, потому что был слишком хорошо известен или слишком тщеславен (поскольку сам император, не имевший надежды остаться неузнанным, иногда прятал под нею лицо).

Когда они подошли, де Вьель-Кастель разговаривал с улыбавшейся девушкой в крошечной шёлковой маске и платье с соблазнительно низким вырезом. Он по-отцовски потрепал её за подбородок.

   — Кто вы, милое дитя?

   — Это секрет, барон, — ответила та «детским» голоском, кокетливо глядя на него.

   — Так, — сказал Вьель-Кастель. — Вы меня знаете. Он поднял руку к левой груди девушки, взвесил её на ладони, несколько раз сжал двумя пальцами.

   — Вы уверены, что мы уже... э... не обедали вместе?

   — Этого не было, барон, — очень спокойно ответила та.

   — Ну что ж, малышка... — Он последний раз сжал её грудь и опустил руку. — Надо будет устроить это как-нибудь на днях, а?

И, переведя взгляд на другую девушку, пошёл дальше.

   — Говорят, он пишет обо всех мемуары, — сказала Лилиан.

Уссе резко обернулся к ней.

   — А вам откуда это известно?

   — Тише, — сказала она. — Потанцуйте со мной. Отдав свои бокалы Ги, они закружились в быстром вальсе. Он следил за ними с лёгкой ревностью. Лилиан волновала его. Кто она, шикарная кокотка или нет? Уссе привёл её обратно, откланялся и поспешил за маршалом Канробером[38], которого только что узнал в одном из гостей.