54

байдарок с Уналашки, Кадьяка, Аляски были выполнены «судовым мастером» И. П. Корюкиным, путешествовавшим на корабле «Нева». Основная часть оригиналов, с которых были сделаны гравюры, хранится ныне в Бэнкрофтской библиотеке в США.55 Среди 38 находящихся там рисунков есть и несколько неопубликованных работ Лангсдорфа.

В альбоме, приложенном к первому тому книги Лангсдорфа, были помещены также ноты «бразильской арии» и «нукухивской песни».56

Отдавая дань научным заслугам Лангсдорфа, Петербургская Академия наук по представлению академиков А. Ф. Севастьянова, В. М. Севергина и П. А. Загорского, сделанному в марте 1812 г., 1 апреля того же года избрала его своим экстраординарным членом.57

Издание описания кругосветного путешествия и избрание членом Петербургской Академии явились важными вехами в биографии Лангсдорфа и подвели итог целому периоду его жизни.

Вскоре произошло событие, круто изменившее судьбу ученого. «Лангсдорф, — писал Крузенштерн Г орнеру в Цюрих 20 августа 1813 г., — просил канцлера (Н. П. Румянцева,— Б. К.) о месте консула в Бразилии, и он дал его ему охотно, так как знал, что хоть торговые дела и не интересуют Лангсдорфа, но-для естествоиспытателя и собирателя место в Бразилии представляет большую ценность».58 Назначение Лангсдорфа генеральным консулом в Рио-де-Жанейро, состоявшееся в сентябре 1812 г., было, однако, вполне обоснованным и с точки зрения российских интересов в Бразилии. Ученый и путешественник, человек разносторонних знаний, свободно владевший португальским языком, он весьма подходил для выполнения в бразильской столице (ставшей в 1807 г., после занятия Лиссабона наполеоновскими войсками, столицей всей португальской монархии) именно консульских обязанностей. Вместе с тем Лангсдорф действительно намеревался продолжать в Бразилии и свои научные занятия, тем более что при вступлении на службу в ведомство иностранных дел за ним сохранялось жалование академика.

В декабре 1812 г. Лангсдорф оставил Петербург, 1(13) января следующего года писал в Академию из Лондона, рассказывая о знакомствах с английскими учеными и посещении музеев,59 а 24 марта (5 апреля) прибыл в Рио-де-Жанейро,

55

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОНСУЛ В РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

Более трех веков американская колония Португалии управлялась из метрополии. Хозяйственная жизнь Бразилии была строго регламентирована, предпринимательская деятельность в ней преследовалась, всякие связи с иностранными государствами запрещались. Теперь, после вынужденного переселения королевского дома Браганса в Рио-дё-Жанейро, положение стало меняться. Бразильские порты получили право принимать суда других стран, было разрешено строительство первых предприятий, начала поощряться иммиграция. В прошлом полностью изолированный от внешнего мира Алмазный округ, где добывались драгоценные камни, стал доступен для иностранцев. Были основаны театр, национальная библиотека, национальный музей, ботанический сад, военная и морская академии, типография, ме- диципские школы и т. д. Рио-де-Жанейро приобретал атрибуты европейских столиц. Нововведения объяснялись не только нуждами королевского двора, лишенного связей с бывшей метрополией, но и требованиями бразильских креолов — богатых землевладельцев и торговцев, крайне раздраженных ограничением их экономической инициативы.

Пост российского генерального консула в Рио-де-Жанейро был учрежден в июле 1811 г. для развития русско- бразильской торговли. Политика континентальной блокады, к которой Россия примкнула после Тильзитского мира, препятствовала ее связям с Англией — традиционным поставщиком колониальных товаров и потребителем предметов русского экспорта. России были нужны новые торговые партнеры, готовые продавать сахар, хлопок, кофе, какао и другие продукты тропиков в обмен на русский лес, пеньку, смолу, железо, парусину. 29 мая (10 июня) 1812 г. было подписано русско-португальское соглашение, получившее форму продления торгового договора 1798 г.

Первым российским консульским представителем в Бразилии был назначен М. И. Лабенский. Теперь этот пост предстояло занять Г. И. Лангсдорфу. Ко времени отъезда ученого в бразильскую столицу Россия уже воевала с Наполеоном, был подписан мирный трактат с Англией и политика континентальной блокады более не стес-

56

йяла русскую экономику. Ёсе это в известной мере ослабляло интерес России к развитию прямой торговли с Бразилией, не снимая, однако, важнейшей задачи Лангсдорфа — детально изучать бразильский рынок и содействовать русским купцам в Рио-де-Жанейро и других городах страны. Последнее, было весьма сложным делом. Португальский двор, тесно зависимый от Англии уже более чем полтора века, и теперь послушно выполнял указания Лондона; Англия, обеспечившая охрану королевского семейства во время его путешествия в Бразилию, приобрела в силу договоров 1810 и 1812 гг. широкие, почти монопольные права на торговлю с этой страной.

Другая цель пребывания Лангсдорфа в Рио-де-Жанейро сводилась к тому, чтобы обеспечивать всем необходимым корабли Российско-американской компании и другие русские суда при их возможной стоянке в этом порту. Вслед за Крузенштерном и Лисянским в октябре 1806 г. отправился вокруг света на корабле «Нева» Л. А. Гагемейстер, а затем в марте 1807 г. на военном шлюпе «Диана» — В. М. Головнин. Начавшиеся войны помешали организации новых кругосветных плаваний, но в дальнейшем предполагалось наладить с их помощью связь европейской России с Русской Америкой и Камчаткой.

10 (22) июля 1813 г. принц-регент Жуан, правивший от имени своей больной матери королевы Марии I, издал указ о признании Лангсдорфа русским генеральным консулом.1 «Двор здесь живет как в деревне, — писал ученый в Петербург вскоре после прибытия, — говорят только о возвращении в Португалию и лишь с этой точки зрения оценивают все события войны в Европе. Вот главная причина, по которой королевская семья нисколько не позаботилась ни о своих удобствах, ни об удобствах тех, кто прибыл сюда вместе с нею.. .».2

О деятельности Лангсдорфа на новом посту говорят его многочисленные донесения в Департамент внешней торговли Министерства финансов и Коллегию иностранных дел. В них ученый сообщал разнообразные сведения о бразильском экспорте, торговле в Бразилии английских, американских, шведских купцов, ценах в Рио-де-Жанейро, условиях ввоза товаров из России. Он указывал наиболее удачное время для отправления русских кораблей, но¬

57

менклатуру и количество изделий и сырьевых товаров, которые целесообразно привозить в бразильские порты. «Многие жители этой земли употребляют английские орудия, я предполагаю, что они привыкнут и к русским, — писал Лангсдорф. — Надо попробовать завозить многие другие предметы, чтобы видеть, можно ли приучить здешних жителей получать их впоследствии из России».3 Ученый энергично способствовал расширению русско-бразильской торговли. Уже в первые годы его консульской деятельности в Рио-де-Жанейро побывало несколько русских торговых кораблей из Петербурга, Риги, Либавы, Архангельска — «Патриот», «Ильмень», «Петр», «Наталия Петровна», «Двина» и другие.

Однако наладить регулярные торговые контакты с Бразилией и увеличить объем товарооборота не удалось. «Должен заметить, — писал Лангсдорф в апреле 1818 г. в департамент внешней торговли, — что в таком месте, как здешнее, нет верных правил и что купец может продать сегодня товары с 25 или 30 процентами барыша, а через неделю понесет на них такой же убыток, после того или когда придет корабль с теми же товарами».4 Причины трудностей в развитии русско-бразильской торговли тех лет можно объяснить как господством в Бразилии английского капитала, так и слабостью промышленности России, малочисленностью ее торгового флота, традиционной привязанностью к английскому рынку.

Принимая в Рио-де-Жанейро корабли русских кругосветных экспедиций, Лангсдорф во многом способствовал успеху этих замечательных предприятий. В мае 1812 г. он сообщал главному правлению Российско-американской компании о стоянке в бразильской столице корабля «Суворов»: «Я употребил все мои силы, чтобы оказать этой экспедиции всевозможное содействие и сделать пребывание здесь для ее участников как приятным, так и полезным».5 Консульскую деятельность Лангсдорфа, его открытый, гостеприимный дом, радушной хозяйкой которого была Фридерика Федоровна, тепло вспоминали В. М. Головнин, Ф. Ф. Матюшкин, Ф. Ф. Беллингсгаузен, Ал. П. Лазарев, Н. Д. Шишмарев, П. М. Новосильцев, И. М. Симонов и многие другие русские мореплаватели.6 «Если мы когда-нибудь забудем ласку и приветливость их, — писал о семье генерального консула в 1817 г.