Джоанна, задохнувшись от возмущения, выскользнула из комнаты, а брат и сестра впервые за четырнадцать месяцев посмотрели друг на друга. Впервые с того дня, когда, подстрекаемая Демельзой и несмотря на яростные возражения брата, Верити сбежала и вышла замуж за Эндрю Блейми.

Ее сердце тревожно забилось — она сразу поняла, что брат пьян. И знала, что это значит. Шесть или семь лет назад отец жаловался, что у Фрэнсиса нет головы на плечах и он падает под стол после первой же бутылки, как простой клерк. Но время и терпение излечили этот «недуг». Потребовалось настоящее упорство.

— Ты одна? — спросил он.

— Да. Я... я и не знала, что ты в городе, Фрэнсис.

— Все сейчас в городе. Аптекари, пахари, бедняки, воры. Я думал, что ты вместе с Демельзой.

— Вечером она ушла. Мы весь день провели вместе.

Фрэнсис нахмурился, словно пытаясь взглянуть на нее с непредвзятостью незнакомца. Его сорочка была разорвана на шее, а сюртук испачкан грязью. Только Верити знала, как неистово брат восставал против её брака.

Еще с детства братская любовь была эгоистичной, какой-то собственнической, и чем-то немного большей, чем просто братской. Его недоверие к плохой репутации Блейми стало той центростремительной силой, вокруг которой цеплялись прочие мелкие обиды.

— Миссис Блейми, — насмешливо произнес он. — Каково это, когда тебя называют миссис Блейми?

— Когда ты пришел... я надеялась...

— На что? Что я пришел при-примириться? — Фрэнсис оглянулся в поисках, куда бы сесть, пересек комнату и осторожно уселся, положив шляпу на пол рядом с креслом и вытянув вперед одну ногу в грязном сапоге.

Его движения были слишком нарочитыми.
— Кто знает? Но не с миссис Блейми. Моя сестра — дело другое. Коварная шлюха, — но произнес он это без осуждения или злобы.

— Я так хотела бы приехать и увидеть всех вас. Я знаю от Демельзы обо всех ваших болезнях после Рождества и о её утрате. Фалмуту тоже досталось, но... Как Элизабет? Она не с тобой, полагаю?

— А как Блейми? — отозвался Фрэнсис. — Он не с тобой, полагаю? Скажи, Верити, в браке ты не чувствуешь себя в западне, как с нами? Мы бросаемся в брак, как обманутые дьяволы, убежденные, что в нем есть нечто, чего нам не хватает и нельзя пропустить. Но это лишь капкан со стальными зубьями, и когда он впивается в нас... Так как там Блейми, порет своих матросов, я полагаю, где-нибудь в Бискайском заливе или на Балтике. Ты поправилась, ты ведь всегда была такой тощей. В этой комнате есть бренди или ром?

— Нет... только портвейн.

— Разумеется, его ведь пьет Демельза. Просто обожает. Ей нужно поберечься, пока не превратилась в пьяницу. Я видел в Труро Росса, еще две недели назад, он, похоже, не очень-то озабочен всей этой судебной кутерьмой и мерзкими сплетнями. В этом весь Росс — всегда был твердым орешком, и его не расколоть на обычном суде, как бы ни они рассчитывали.

Он уставился на сестру с перекошенным от ярости лицом, но смотрел будто сквозь нее.
— Хотел бы я оказаться на месте Росса, чтобы предстать завтра перед судьями. Я бы сказал им пару слов, вот бы они удивились. Фрэнсис Полдарк из Тренвита, эсквайр.

Еще одна попытка.
— Я рада, что ты пришел, Фрэнсис. Я чувствую такое облегчение, что всё это недовольство улетучилось. Я была так несчастна из-за этого, когда ушла.

Он оторвал кусок и без того рваной манжеты, задумчиво скатал его пальцами и щелчком отбросил в сторону камина.

— Счастье и несчастье — ниточки, связывающие одно и то же настроение! Прекрасные ленты, означающие не больше, чем флаги на этих проклятых выборах. Пфф! — как говорил отец. Нынче утром я страшно повздорил с Джорджем Уорлегганом.

Верити встала и позвонила в колокольчик.
— Я закажу чего-нибудь освежиться, дорогой. Мы все молимся за то, чтобы завтра его оправдали. Говорят, однако, дело безнадежное. Демельза всю неделю хлопотала. Это что-то связанное с судом, но я точно не знаю. Она старается без устали.

— Оправдали! Я бы тоже старался, будь я на ее месте. Утром я встречался с адвокатом Росса и спросил его: «Скажите мне правду, не нужно ходить вокруг да около, мне нужна правда: каковы завтра его шансы?» И он ответил: «Что касается третьего обвинения, то хорошие, но не знаю, как можно избежать первых двух, учитывая его признание и упрямство. Еще есть время всё изменить и побороться, но Росс Полдарк этого не сделает, так что дело проиграно, еще не начавшись».

В двери снова появилась горничная, но сейчас они оба были слишком взволнованы, чтобы обращать на нее внимание. В конце концов Фрэнсис послал ее за джином.

— Сразу после этого я увидел Джорджа в «Наряженном быке». Он выглядел таким самодовольным и надутым, что мне прямо тошно стало. Злость подкатила к горлу, и я выплеснул порядочную дозу наружу, после чего мне полегчало.

Они надолго замолчали. Верити никогда еще не видела брата таким. Она не знала, произошли ли эти перемены год назад или только вчера. В ее разуме боролись две мысли: беспокойство за него и о том, что он сказал про Росса.

— А мудро ли было ссориться с Джорджем? Разве ты не должен ему денег?

— Я приветствовал его со словами: «Что, стервятники слетелись еще до того, как забили дичь?» Он сделал вид, что проглотил это, хотя внутренне напрягся. Я решил, что пришло время высказать всё, что я о нем думаю. И чертова вежливость ему не поможет. С такой же вежливостью, как и его собственная, я сообщил, что думаю о его внешности, одежде, морали, родне и предках. Мы спорили со всё возрастающим жаром. Наши отношения уже давно следовало прояснить.

— Прояснить, — взволнованно сказала Верити. — Очень радостное прояснение выйдет, если он лишит тебя права пользования заложенным имуществом. Знаю, Джордж твой старый друг, но думаю, он готов отплатить за оскорбления любым доступным способом.

Вернулась Джоанна с джином. Фрэнсис дал ей на чай и выпроводил, потом плеснул немного спиртного в стакан и выпил. 
— Не сомневаюсь, Уорлегган считает, что завтра со мной рассчитается, но как бы ему не просчитаться.
Фрэнсис уставился в пустой стакан со странным выражением лица.

Он словно бы разглядывал всю горечь своей жизни, как сдавал позицию за позицией, долгую вереницу дней до этого мгновения одиночества, когда осадок — это всё, что у него осталось. В такие моменты безумие и глупость следуют рука об руку.

— До завтрашнего дня еще далеко, — сказал он. — Он может и не настать.

— Весь процесс пошел наперекосяк, — сказал сэр Джон Тревонанс, смахивая с рукава табачные крошки. — Был бы я там, никогда бы не позволил этому случиться.

— Легко тебе говорить, — угрюмо заметил Анвин. — Ни один не хотел уступать, а снаружи ревела толпа. Мы должны были показать какие-нибудь результаты, иначе они бы просто всё разгромили. Когда Майкл и Лоусон подошли к окну, я вообще решил, что их закидают камнями.

— Майкл сразу представил результаты?

— Да, с курьером. Но и Лоусон тоже.

— Важно, какие результаты попали в руки шерифа первыми. Особого смысла в этом нет, но обычно кто первый, у того больше шансов.

Братья находились на приеме, последовавшем за обедом в честь выборов. После лихорадочного обсуждения они решили вести себя так, будто тори одержали оглушительную победу.

Фракция Боскойна вела себя так же, и на приеме в ратуше, последовавшем после обедов, конкурирующие стороны столкнулись. Присутствовали оба судьи и несколько должностных лиц графства, которые не участвовали в выборах.

— Похоже, на меня будут давить, чтобы я ушел в сторону, — злобно сказал Анвин. — Всё к тому и идет. Без меня Ченхоллс и Коррант преспокойно смогут занять места. Если мне придется уйти, Бассет еще пожалеет об этом.

— Ты уж точно не останешься в стороне, — сэр Джон пожевал нижнюю губу. — Ты ведь занял второе место в результатах обеих избирательных комиссий, так что ты единственный, кого можно наверняка считать избранным.

Кадриль продолжалась, и Анвин наблюдал за грациозными движениями Кэролайн, танцующей в квадрате с Чэнхоллсом и кузенами Робертса.
— На два места претендуют три кандидата. Будет непросто.