Последняя мысль заставляет меня нахмурится. Кольца я не видел, но… Не все же носят обручальные кольца, да?

С другой стороны – а что я теряю? Ну узнаю, что у неё есть бойфренд или даже муж. Неприятно, да, но жить с этим дальше можно. Я и сам без пяти минут женат, так что не мне её судить.

В этих раздумьях я доезжаю до деревянного дома на окраине города. Да уж, райончик, мягко говоря не очень. Перед тем, как выйти из авто двадцать раз оглядываюсь, словно параноик – мало ли, ещё ножом пырнут и поминай как звали. Ставлю машину на сигнализацию и иду к единственному подъезду в этом древнем здании.

Понимаю, что этот дом больше похож на коммуналку – узкий коридор и огромное количество дверей. Мне везёт – на них накарябаны цифры с номерами комнат, или квартир, и я без труда соображаю, что мне надо подняться на второй этаж.

Замираю возле нужной мне двери, а потом стучу. Сильно. Громко – звук разносится по коридору, и я немного морщусь. Стучу ещё раз, а потом не выдерживаю и барабаню кулаком со всей дури.

Дверь раскрывается и на пороге стоит Сабина собственной персоной. Очень сонная Сабина. Очень красивая Сабина. Очень аппетитная Сабина.

Это пиздец какой–то… Почему она так на меня действует?

– Глеб? – сонно хрипит она.

Таким же томным голосом, как и тогда, утром в гостинице. Кровь из головы устремляется в южное полушарие, и я пытаюсь не выдать своей реакции, улыбнувшись.

– Ты ушла.

– Я оставила записку.

– Мне не нравится то, что ты ушла.

– Оставь меня в покое, – рычит она, сощурившись, – Чего ты хочешь? Найди себе другую в конце концов, с твоей–то рожей это не проблема.

Она рывком дёргает дверь и пытается её закрыть, но я не даю ей этого сделать. Глубоко вздыхаю, прислоняюсь виском к косяку, просунув голову в узкую щель и закрываю глаза. Молчу. Она тоже молчит. Я ищу какие–то слова, что–то, что не позволило бы ей прогнать меня. А потом произношу:

– Мы можем просто поговорить? Просто, блять, поговорить? – вздохнув, я смотрю на неё и вижу замешательство на её лице, – Неважно, о чём. Просто… Поговори со мной.

Широко раскрыв глаза, она неуверенно открывает дверь и отходит в сторону, чтобы впустить меня внутрь.

Почему–то, у меня такое ощущение, что этот жест значит больше. Намного больше.

***

Разговор как–то не клеится. Я сижу на просевшем диване–книжке в крохотной комнате и ненавязчиво изучаю убогое жилище, изо всех сил сдерживая порыв поморщится. Сабина заваривает чай в закутке, который, по всей видимости считается здесь кухней.

Как человек вообще может жить в таких условиях?

Я хочу сказать, что да, тут чисто и опрятно, насколько это возможно, но… Блин, да тут же всего метров пятнадцать, не больше. Это просто комната, но уж никак не квартира.

Замечаю движение в стороне и перевожу взгляд. Она протягивает мне кружку с дымящимся напитком, и я беру её, чуть вздрогнув – горячо.

– Итак, – начинает она, садясь в кресло напротив. Очень старое кресло. Просто доисторическое, – Я тебя слушаю, Глеб.

Я ухмыляюсь и делаю глоток кипятка, а потом обхватываю чашку пальцами и держу её на коленях. Сабина следит за каждым моим движением и немного хмурится, когда я смотрю на её лицо. Приподнимает брови, побуждая меня что–то сказать, а я делаю второй глоток и возвращаюсь в прежнюю позу.

– Расскажи о себе, – наконец–то произношу я.

– Что именно? – она усмехается и дует в чашку, красиво сложив губы.

Затем делает глоток и снова глядит на меня.

– Чем увлекаешься? Что любишь? Не знаю. Просто расскажи о себе.

– Так ты пришёл поговорить или послушать? – ехидно бросает она.

– Мне нравится звук твоего голоса, – равнодушным тоном отвечаю я, на что она напрягается, – Не в том смысле… – я закрываю лицо одной ладонью и растираю его, борясь с резко навалившейся усталостью, – Просто я давно не разговаривал ни с кем, кроме своего психолога и…

– Ты ходишь к психологу? – удивляется она.

– Да.

– Ты не выглядишь так, как будто у тебя проблемы с головой, – тянет Сабина, сощурившись.

– Буду воспринимать это как комплимент, – отрезал я, откинувшись назад и закрыв глаза.

Молчу. Она тоже молчит. Слушаю, как капли дождя барабанят по подоконнику, а потом не задумываясь спрашиваю:

– Почему ты согласилась пойти со мной?

Мой голос настолько тихий, что я уж было приготовился повторить вопрос громче, но только я снова открыл рот, она так же тихо ответила:

– Не знаю. Чтобы забыться, пожалуй.

Не могу сдержать свою улыбку.

– Это забавно, – говорю я, поднимая голову и смотря на неё.

– Что в этом забавного?

– Ты хочешь забыться, а я хочу вспомнить.

Сабина пристально смотрит на меня, внимательно разглядывает лицо, наверное, решая – шучу я или нет.

– Диссоциативная амнезия, – впервые в жизни я сам озвучиваю свой диагноз вслух.

Звучит устрашающе, если честно.

– Это… То есть ты не помнишь, кто ты?

– Ага, – кивнув, я пью чай, скрывая свою ухмылку за чашкой.

– Совсем? – её глаза округляются.

– Да.

– Но… А имя – оно настоящее?

– Вроде как, – я пожимаю плечами и тянусь вперёд, чтобы поставить чай прямо на пол.

– Вау, – шепчет она, – То есть… Звучит, конечно, не ахти.

Я встаю на ноги и делаю шаг к окну, вглядываясь в темноту и тонкие струйки, стекающие по стеклу.

– А ты… Ну, то есть, ты помнишь какие–то вещи… Кто такой Пушкин, например?

– Помню. Универсальные знания остались.

– Понятно, – тянет она.

Я оборачиваюсь через плечо и смотрю на неё, ища знакомые мне эмоции:

– Жалеешь?

– Тебя? – я кивнул в ответ, – Нет. В смысле, – быстро добавляет она, подтянув ноги к груди и удерживая свою чашку на коленке, – Я не представляю, насколько это плохо ничего не помнить о себе, но… В жизни бывает и похуже, знаешь. Ты, хотя бы жив–здоров, – она пожимает плечами и отводит взгляд в сторону, – И, судя по всему, не бедствуешь.

– Ну да, – я снова отвернулся к окну, на этот раз разглядывая своё отражение и в сотый, нет – тысячный раз, встречаясь глазами с незнакомым человеком, – Тебе могут позвонить с работы, – вспоминаю я, – Я заходил в клуб.

– Вряд ли я туда вернусь, – промямлила она неуверенно.

– Я в курсе про недостачу. Забудь. Всё улажено, – я резко разворачиваюсь и гляжу на неё сверху вниз, – Возвращайся, если позовут.

Сабина, молча, кивнула.

– Спасибо, принц, – усмехнулась она.

– На белом кабриолете, – усмехнулся я в ответ, – А, неважно, – я взмахнул рукой, видя её озадаченное лицо, – Я поеду. Спасибо за чай.

– Ты не допил.

– На самом деле я не пью чаю. Провожать не надо, – бросил я, направившись к выходу.

– Глеб, стой, – её голос заставил меня застыть с протянутой к ручке двери рукой, – Разговаривай с людьми почаще. У тебя это неплохо выходит, – тихо сказала она, – И, я люблю сирень, – едва слышно добавляет, после небольшой паузы.

– Я запомню, – ответил я, открывая дверь и уходя, не оборачиваясь.

Но улыбаясь. Чёрт побери, улыбаясь.

ГЛАВА 7

You're flashing bright in my eyes

You're all I've done, all my life

And things aren't now what they seem

We're kings and queens of my dreams

Loreen «Paper light (Highter)»

Танцевать с мужиком – это что–то невероятное. В самом нехорошем смысле этого слова.

То есть, я понимаю, что он хореограф и по отзывам может научить двигаться как лань даже слона, но блин – вы когда–нибудь обнимали мужчину за талию будучи мужчиной?

Отвратительно.

– Раз–два–три, раз–два–три, – продолжает вслух считать шаги вальса Калле, усердно делая вид, что не замечает моего сморщенного лица, – Поворот, – я кручу его в своих руках, отчаянно сдерживая тошноту, – Наклон.

Желчь скапливается в горле, и я откашливаюсь.

– Можем сделать перерыв? – бормочу я, делая вид, что поправляю ворот рубашки.