Министр народного просвещения А. Н. Шварц 15 сентября 1909 г. телеграфировал попечителю (не соблюдая секретности): «Признавая желательным заместить штатными профессорами вакантную ныне в Казанском университете кафедру химии и вторую профессуру по кафедре русской истории, прошу Ваше Превосходительство предложить университету озаботиться избранием кандидатов на кафедры путем рекомендации» [14].

Попытка министерства подыскать на место Зайцева другого доктора химии предпринималась после 1893 г., вероятно, не впервые, и в Казани об этом знали. По словам профессора Луньяка [15], из уважения к Александру

59

Михайловичу никто не хотел претендовать на его место. Сам Зайцев будто бы узнал, что ему ищут замену, лишь тогда, когда министром народного просвещения стал Шварц (т. е. не ранее 1908 г.). Тогда Зайцев начал с горечью приговаривать: «Гонят нас, стары стали», и беспокоиться «о том, кто-то будет его заместителем, как сложатся взаимные отношения и проч. и проч.» [16].

По словам Луньяка [15], Зайцев потому добивался в 1908 г. степени доктора для А. Н. Реформатского, что это был его ученик и любимец, продолжатель изучения спиртов, и Зайцев хотел передать ему кафедру.

Судя по печатной продукции и по отчетам кафедры, научная деятельность самого А. М. Зайцева существенно снизилась уже примерно к середине 90-х годов. По-видимому, в течение значительной части дальнейших лет он активно вел научную работу, но по условиям его соглашения с Товариществом Крестовниковых результаты не предавались гласности. Об этой «подводной части айсберга» на факультете в общих чертах, конечно, знали, но в официальных отчетах приходилось о ней умалчивать.

В связи с характером своей исследовательской работы ученый должен был в значительной мере выполнять ее вне университетской лаборатории, а в этой последней он обходился имевшимся оборудованием, не нуждался и в особом профессорском кабинете. Однако это приводило к отставанию всемирно известной лаборатории органической химии Казанского университета от ряда других, подобных ей. В последние годы жизни А. М. Зайцев уже не был связан с заводом братьев Крестовниковых и тематика студенческих работ соответствовала его ранним научным интересам. Наступило время, когда, как замечал А. Е. Арбузов в одном из писем тех лет, «необходимо сдвинуть с мертвой точки когда-то знаменитую казанскую лабораторию» [17].

Вернемся, однако, к телеграмме министра. Получив от попечителя соответствующее указание, физико-математический факультет признал, что «ему неизвестны полноправные кандидаты на замещение названной Кафедры и что вследствие сего факультет затрудняется заместить эту кафедру путем рекомендации» [18]. Он просил разрешить провести конкурс с допущением к нему лиц со степенью магистра химии. В феврале 1910 г. объявили об этом в печати [19], а в мае создали конкурсную комис¬

60

сию в составе тех же А. М. Зайцева и Ф. М. Флавицкого. Однако к этому времени состояние здоровья Александра Михайловича сильно ухудшилось. Еще в октябре 1879 г. он писал Бутлерову: «С наступлением осени и зимы я почти ежегодно начинаю прихварывать», а через две недели сообщал: «.. .около месяца я сижу по болезни дома» [20]. В 1885 г. он чувствовал себя «довольно сносно», так что «без перерывов мог заниматься в лаборатории» [20, с. 139].

В 1910 г., очевидно, имелись основания сказать, что «здоровье Александра] М[ихайловича], в общем очень некрепкое, давно уже начинало давать себя знать разными недомоганиями и чаще других — недомоганиями желудочно-кишечного происхождения» [16, с. 873]. Летом 1910 г. А. М. Зайцев заболел, и 19 августа (1 сентября) 1910 г. умер от заражения крови*.

После смерти А. М. Зайцева Совет Казанского университета получил десятки телеграмм с выражением соболезнования [21]. Они поступали от Академии наук, ряда других научных учреждений, обществ, от видных русских химиков, а также от Немецкого химического общества. Отделение химии Русского физико-химического общества выразило скорбь по поводу «горестного события — безвременной кончины своего маститого председателя профессора Казанского университета, знаменитого химика, хранителя славных традиций эпохи Зинина и Бутлерова» [21, с. 44]. В газетах и журналах стали появляться некрологи и мемориальные статьи [22]. 23 августа на гражданской панихиде Ф. М. Флавицкий кратко обрисовал жизненный путь А. М. Зайцева и далее сказал: «Научная деятельность Александра Михайловича, а также даровитых его учеников, сделала имя его знаменитым во всем ученом мире. Этим он прославил не только себя, но и Казанский университет, химическая лаборатория которого давала новые вклады не только русской, но и иностранной химической литературе...» [23].

А. М. Зайцев глубоко сознавал свою ответственность за поддержание славы и чести Казанской химической школы. Возбуждая в 1890 г. вопрос об установке бюстов

* Александр Михайлович сменил в Казани несколько адресов, а в 1906 г. построил дом на улице Гоголя (ныне д. № 25), в котором прожил до конца своих дней.

61

H. H. Зинина и A. M. Бутлерова, А. М. Зайцев писал, что эта школа «создана покойными благодаря их беспредельному труду, беззаветной любви к науке и теплому, всегда отзывчивому отношению к своим питомцам, выражавшемуся в полной готовности во всякое время удовлетворить их научным стремлениям. Эта беспримерная в нашем отечестве заслуга покойных, по крайней мере по отношению к нашей специальности, составившая славу тех лабораторий, которые имели счастье находиться под их руководством, дает нам полное право называть Зинина и Бутлерова отцами русской химии. С готовностью мы должны сказать, что эта школа возникла и организовалась на почве нашего родного университета, и нужно также заметить, что и вне казанской службы покойных духовная связь с ними этой школы никогда не прекращалась: все нужды и все успехи нашей химической лаборатории всегда находили в сердцах покойных благодарный отклик, свой интерес и теплое отношение» [24, с. 23]. Нам остается только добавить, что сам А. М. Зайцев был их достойным преемником *.

«Дело» о конкурсе на замещение вакантной кафедры химии факультет завел лишь 10 сентября [28], хотя все готовилось раньше: еще в апреле подали заявления

В. В. Челинцев и А. Н. Реформатский; узнав об этом, подал и А. Е. Арбузов [29], и в феврале 1911 г. был избран в факультете и. д. экстраординарного профессора химии. Так завершился зайцевский период истории кафедры и начался знаменитый арбузовский.

А. М. Зайцева похоронили на Арском кладбище г. Казани. О могиле его, после смерти родных, заботятся руководители НИХИ им. А. М. Бутлерова. В музее этого института бережно хранятся впервые синтезированные

* Собрание всех важнейших химических журналов — ЖРФХО и зарубежных, занимавшее в музее лаборатории 5 книжных шкафов, приобреталось на личные средства А. М. Зайцева. Выполняя волю покойного, его жена и сын передали эту ценнейшую коллекцию в дар лаборатории [25]. Они также передали университету 2500 руб. в качестве капитала, на проценты с которого должна была выдаваться стипендия (125 руб. в год) сту- денту-естественнику III или IV курса, зарекомендовавшему себя работой по химии [26]. Вскоре они повысили сумму капи* тала до 7000 руб., а размер стипендии —до 302 руб. в год [27]. Ставилось характерное для А. М. Зайцева условие: успешное занятие химией — единственный критерий для кандидата.

62

А. М. Зайцевым препараты, поднесенные ему альбомы фотографий и некоторые другие зайцевские реликвии. В бутлеровской аудитории, где при нем были установлены бюсты H. Н. Зинина и А. М. Бутлерова, висит и большой портрет продолжателя их дела и традиций — А. М. Зайцева, он изготовлен на средства, собранные казанскими химиками [30]. Одна из мемориальных досок, укрепленных на внешней стороне исторического здания института — бывшей химической лаборатории — посвящена памяти славного русского химика — Александра Михайловича Зайцева.

Часть вторая*

Научная деятельность

Глава 1