Джулия застегнула платье, надела туфли и села к зеркалу, чтобы подправить косметику.

— Скажи же что-нибудь, Джулия! — жалобно молил Гарри. — Неужели ты не отдаешь себе отчет в том, что то, что мы делаем, еще более опасно, чем если бы мы уехали?

Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Очень хорошо, я скажу тебе правду. Вот уже много недель я знаю, что надо бы все рассказать Нику и уехать. Но у меня не хватает на это храбрости. Существуют две вещи, о которых мне трудно с ним говорить. Ты не представляешь, что значит чувствовать позади себя опору Ника. Без него я не пела бы в лучшем кабаре города. У меня не было бы этой роскошной квартиры и всей моей одежды. У меня не было бы неограниченного кредита во всех магазинах. Я не могла бы покупать все, что мне вздумается, не беспокоясь о деньгах. Когда я выхожу, каждый мужчина в городе считает за честь сопровождать меня. У меня не было бы моей машины, если бы я покинула Ника, у меня была бы совершенно другая жизнь, а мне это не нравилось бы.

На лице Гарри отразилось все его отчаяние.

— Я понимаю, — его голос звучал устало и бесцветно. — Я не думал об этом.

Джу лия подошла к нему.

— Гарри, мой любимый, я постараюсь сделать тебя счастливым. Потерпи немного. Я уверена, что все в конце концов устроится, — она вздохнула. — Прости, мне пора, дорогой. Я приду, как только смогу. Дай мне мое пальто, хорошо? Я опоздаю, если не потороплюсь.

Через несколько минут Джулия достигла выхода из переулка и посмотрела вокруг. Улица была пустынна. Она поспешила к людным авеню, рассчитывая поймать там такси.

В тени подворотни, прислонившись к стене, мужчина в коричневом костюме и коричневой фетровой шляпе смотрел ей вслед. Он стоял в тени до тех пор, пока она не исчезла из виду, потом направился к реке, насвистывая какую-то веселую мелодию.

Эд Леон взялся за дело агентства «Молния» два дня спустя после звонка Инглиша в Чикаго.

Высокий и худой, Эд Леон, казалось, состоял только из рук и ног. У него было простодушное выражение загорелого лица, и на первый взгляд он мог сойти за крестьянина, впервые попавшего в город, причем целую неделю спавшего одетым. Потертая фетровая шляпа, небрежно сидящая на его голове, довершала это впечатление. Его волосы, очень густые от природы, как он ни пытался их пригладить, торчали во все стороны. Время от времени он постригал их, случалось, и пользовался гребенкой, когда та подворачивалась под руку, но это происходило очень редко. Окружающие принимали его за не очень умного и совершенно безобидного человека. И мало кто знал, что Эд был одним из самых способных детективов края.

Он дебютировал как криминальный репортер, но у него оказались такие способности раскрывать преступления, будь то полицейские или другие люди, не ладившие с законом, что помощник прокурора решил, пусть он лучше работает в его бюро, чем в газетах, с которыми всегда был в контрах. Правда, несмотря на свои способности, Леон получал мало.

С Инглишем Эд познакомился вскоре после того, как тот пошел в гору, и они подружились. Он попросил у Инглиша заем, чтобы открыть собственное частное сыскное бюро. Инглиш, зная репутацию Леона, в течение двух лет, пока дело его не стало процветать, помогал ему. Теперь его агентство стало едва ли не лучшим в Чикаго, и Леон держал четырех детективов и целый штат обслуживающего персонала.

Разглядывая жалкое маленькое бюро, которое недавно принадлежало Рою, Леон ругал себя за то, что поддался уговорам Инглиша и занялся им. Конечно, он заработает немало денег, однако при мысли, что придется провести часть своих светлых дней в этих двух маленьких клетушках, имея в Чикаго роскошное помещение с кондиционером, ему становилось не по себе.

Он машинально тер свой длинный нос, не переставая сосредоточенно блуждать по комнатам, внимательно приглядываясь к каждой мелочи. Он потратил два часа на проверку досье, осматривал все ящики и шкафы с той педантичностью и аккуратностью, которая выработалась у него с годами и которая очень часто помогала ему из какой-нибудь незначительной детали извлечь полезные сведения.

В результате, осматривая камин, он обнаружил горшок с розами. А покопавшись в нем, увидел некий маленький предмет. Он нахмурил брови и, достав из кармана небольшую лупу, разглядел микроскопический микрофон новейшего типа. Проводок от него сливался с телефонным. Проследив за ними, Леон попал в соседнюю комнату, где после усердных поисков обнаружил, что он возле двери пропущен сквозь плинтус в коридор.

Леон вернулся в кабинет, что-то довольно про себя мурлыкая, тщательно вымыл руки, испачканные пылью и побелкой.

Для начала, подумал он, неплохо. Микрофон, похоже, установлен давненько. Значит, кто-то очень интересовался посетителями и разговорами Роя. А может, подслушивающее устройство действует и поныне?

Леон решил, что ночью он попробует проследить, куда подключен провод. Сейчас, когда в здании полно народу, этого не сделаешь, не привлекая внимания. Значит, нужно заняться чем-то другим. Инглиш говорил, что привратник Том Калумб довольно услужлив. Так почему бы не наведать его?

Тома Калумба он нашел в кочегарке, что-то старательно вырезавшего ножом.

Калумб, высокий крепыш, с красным носом и пышными усами, производил впечатление любителя выпить. Его плешивый череп был украшен пыльной шляпой, а жилет, расстегнутые полы которого соединялись лишь толстой позолоченной цепочкой от часов, был покрыт сальными пятнами. Он с любопытством посмотрел на Леона и кивнул:

— Салют! Чем могу быть полезен?

Леон подхватил стул и устроился на нем верхом.

— У меня язва, — сказал он. — Каждый день, в полдень я принимаю виски. К несчастью, я не умею пить в одиночку — это приближает человека к смерти. Я подумал, что, может быть, вы составите мне компанию? Впрочем, если вы не пьете, то не стесняйтесь, скажите прямо.

Калумб положил нож и наклонился к Леону.

— Вы постучали в ту дверь, старина. Но я никогда не думал, что виски может принести пользу язве.

Леон достал из кармана флакон «Джонни Уокере» и, вытянув руку, потряс им.

— Нужно уметь пользоваться этим лекарством, — начал объяснять он. — Если я не дам своей язве то, что она хочет, она не покинет меня. А она хочет виски, да и мне это по душе, вот я и принимаю. У вас найдется из чего?

Калумб отыскал на этажерке два картонных стакана.

— У меня нет ничего лучшего, — словно извиняясь, он подул на стаканы, сдувая с них пыль.

Он едва дождался, когда Леон нальет ему, быстро схватил стакан и залпом осушил его.

— Вот это напиток! — причмокнул привратник. — Ваше здоровье, шеф!

Он выпил и вторую порцию, налитую ему Леоном, и вытер рот тыльной стороной ручей.

Леон, лишь пригубивший виски, потянулся, чтобы снова наполнить его стакан.

— Я новый съемщик, — сообщил он. — Меня зовут Эд Леон. Я купил агентство «Молния».

Калумб казался удивленным.

— Рад познакомиться с вами. Меня зовут Том Калумб. Агентство «Молния», а? Вы не теряли времени!

— О, это еще что! Видели бы вы, как быстро действует моя мать! — ухмыльнулся Леон. — Это у нас в крови.

Он нахмурил брови, покачал головой и продолжал:

— Хотя, если по правде, дело не кажется мне особенно блестящим. Сегодня утром я не видел ни одной кошки.

— Не беспокойтесь, это придет, — ответил Калумб ободряюще, потягивая напиток. — Покойный Инглиш знал, что делал. Он здорово действовал. Я до сих пор не понимаю, почему он застрелился? Естественно, его самоубийство может немного задержать ваши дела, но это не надолго.

Леон достал две сигареты, одну протянул привратнику, другую закурил сам.

— Я все время думаю, не надули ли меня? С моей рожей люди всегда принимают меня за грушу, — он грустно покачал головой. — Если бы вы только знали, сколько раз со мной пытались сыграть разные шутки. Вы считаете, что можно заработать на этой «Молнии»?

— В этом я совершенно уверен, — кивнул Калумб. — Вы скоро в этом убедитесь. У него было до тридцати клиентов в день.