Возвращаться всегда быстрее.

   - Мы раньше Фитиля с собой брали. Но он, сволочь, уже учёный, за так не бежит.

   - Куда "не бежит"?

   - А, бывало, бросишь вперёд палку, он и мчит во весь опор. Зацепит проволочку и не заметит - лохматый же. Так что метров на десять успевает проскочить, пока граната грохнет. Только завизжит от страха. Четыре или пять растяжек снял, теперь контуженный напрочь, глухой. И умный - больше ни в какую наперёд не хочет. Мол, ветеран, сын Полкана.

   Подныривая под колючку, осторожно передавали дуг другу переполненные пакеты с черешней. Растрескавшийся, узорно проросший одуванчиками и кашками асфальтный двор встречал блажащей расслабухой. Эх, как хорошо же "дома", можно и развьючиться, и вздохнуть-потянуться. Славка скинул разгрузку и от переизбытка чувств прошёлся колесом - во как!

   - Черкас, а покажи-ка ножичек. Это "Аллигатор", что ли?

   - "Аллигатор-2".

   - С орехом. Красиво жить не запретишь. И чего ты с ним умеешь?

   - Ну, а что нужно уметь?

   - Теорию знаешь? Или сразу практику изучали?

   - Изучали, всё изучали.

   - А ткни меня. Ткни, не робей.

   Славка оглянулся на как-то враз напряжённо прищурившиеся, словно по какому-то приказу мгновенно похолодевшие лица омоновцев. И даже Кайгородов тоже не благодушничал, хмуро отступил, и, обнимая рыхлые пакеты с "трофеями", даже слегка отвернулся - мол, ни при делах, разбирайтесь сами. Гоша, не отпуская Славку глазами, медленно положил автомат, выпрямился:

   - Давай-давай, покажи, чему там нынче в "Войсках Дяди Васи" учат. Всё тому же "стилю крупных мужчин" - "повалить и утоптать"?

   Славка помял пальцами деревянную рукоять, не зная, каким хватом атаковать - "прямым", с острием клинка вверх от большого пальца, или "обратным" - от мизинца острием вниз. Чему, спрашиваете, учили? А тому, что существует "три главных принципа работы ножом -скорость, точность и простота".

   Первый выпад пробный, "понарошку" - но, сдёрнутый за рукав, Славка очень даже всерьёз пролетел мимо, едва не "запахав" носом землю. Второй! - Гоша чуть-чуть отклонился с линии атаки и чувствительно встретил тычком под мышку. Ах, так! Теперь Славка широко резанул воздух около Гошиного лица, а когда тот опять попытался прихватить рукав, резко согнул руку и дернул на себя. Однако захваченный в локтевой сгиб за кисть, Гоша не стал вырываться, а податливо, по ходу рывка, крутнулся, и Славка поймал на шее, под затылок, славный "ура-маваси-гери"! Аж искры брызнули. Гоша, покачав на ладони его "аллигатор", оглянулся и послал нож в стоявший в метрах десяти столб. Хороший нож Аллигатор-2!

   - Сам видишь, какая ошибка: ты действуешь не от обстоятельств, а от представления, от надуманности. Это неправильно: ты будь готов, просто всегда готов ко всему. А когда это случится, тогда всё равно думать будет некогда, и тело само сработает, без головы.

   - Не сильно, дружище, больно? - Кайгородов опять как родной. Да и остальные такие тёплые и пушистые.

   - Не. Нормально.

   - Ребятишки, а зачем спецназу крутой нож?

   - Крутой нож спецназу нужен, чтобы в любых условиях быстро-быстро, тихо-тихо и тонко-тонко колбаску нарезать!

   - А потом и в зубах поковырять.

   - И больше он ничем от гвоздя не отличается.

   В умывалке Славка дождался, пока Кайгородов уложит в прозрачную сумочку пасту, щётку, лезвие и мыльницу.

   - Товарищ капитан, у меня вопрос. Личный. Можно?

   - Конечно, дружище, можно. Ну, какая проблема?

   - Нет, не проблема, просьба. А как бы к вам в ОМОН перейти? Нравится мне у вас, очень. И атмосфера, и отношения товарищеские, и то, что спорту столько внимания. А, главное, служба, ну, с повышенной ответственностью, мужская. Короче, всё нравится!

   - Да, это ты прав, ОМОН - это ОМОН. Тут тебя не сдадут, лишь бы ты тоже не сдавал. А, вообще, как в органы-то пришёл?

   - Чтобы на юридический поступить. Следователем хочу стать, по серьёзным делам. Так, ведь, учиться-то, всё равно, заочно придётся - мать одна. И... жениться решил. То есть, я, получается, уже как бы женился, мы даже в церкви повенчались, расписаться только не успели - очередь. Но, как вернусь, так сразу и оформим всё официально.

   - Что ж, дружище, мыслишь ты очень даже правильно: учиться нужно обязательно, у нас и здесь девять человек студенты. Я сам, вот, даже на второе высшее замахиваюсь. Правда, не решил пока куда. Ну, а на свадьбу-то пригласишь?

   - Весь отряд!

   - Тогда по окончании командировки подавай рапорт.

   ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР.

   - И как настроение? Муж пишет?

   - Да замечательно всё, втянулись, даже дни уже не считаем.

   Людмила, следователь из Железнодорожного, откинула со лба тыльной стороной ладони выбеленную прядь, и в ответ тоже улыбнулась, но только жалобно:

   - Товарищ командир, а как бы по городу проехаться? А то все шесть месяцев проторчим у плиты, что потом дома рассказывать? Хотя бы до магазина прогуляться.

   - Что ж, можно что-нибудь придумать.

   - "Придумать" в смысле - "проехаться"?

   - "Придумать" в смысле - "рассказывать". Дома. Что-либо о героизме и подвигах, которые всегда имеют место и время для настоящих бойцов.

   - Не честно. Не хорошо.

   - Ладно, ладно, обязательно прокатим. Посмотрите и на город, и на чеченцев, и на магазины, так что порасскажете.

   - А когда?

   - Скоро. - Гусев как всегда улыбнулся неразжимаемыми губами и, уже отворачиваясь, повторил. - Скоро. И, главное, обязательно.

   - Товарищ командир, а если что, я и в разведку могу.

   - Запомню!

   Людмила опять отмахнула непослушную прядь и засмотрелась в спину майору. Спохватившись, заскоблила лопаточкой мигом прихватившийся к раскалённой сковороде чернеющий в коричневых пузырях лук - ну, вот, на секунду отвлекись! Теперь придётся пережаривать.

   Дежурили они со Светланой, совсем ещё молоденькой девчонкой из "конвойки", в очередь - сутки на сутки. Это получалось с пяти утра до часа ночи: дважды подходили "нарядники", помогали с водой, картошкой, мясом, нарезкой и прочим укропом-луком, мыли полы, плиты, столы, баки, перетаскивали тяжести; трижды столовая заполнялась гремящим, жующим, молчащим или говоряще-хохочущим личным составом; между всем четыре-пять раз выпадали получасовые перекуры, когда можно было наскоро принять душ, погулять "на воздухе" или же чуток поваляться в кубрике. На ночь заготовка завтрака для караульных, и, совершенно на ватных ногах - по лестнице в комнату. Отбой. А свободный день начинался поздно, после не столь восстанавливающего, сколько изнуряющего духотой сна: хотя они договаривались, что уходящая на смену открывает светомаскировку, но утренний воздух прогревался слишком быстро, и в подпотолочную щель, вместе с шуршанием листвы, чириканьем и пересвистом, опять заливалась липко-жёлтая жара. Так что оторвать голову от пропечённой подушки получалось никак не раньше полудня.

   В свои двадцать девять Людмила впервые очутилась так далеко, да тем более, на почти сказочном Кавказе. Школа, институт, служба. Уж как-то так сложилось, что по окончанию истфака педагогического, папина двоюродная сестра уговорила вместо школы пойти в детскую комнату милиции - мол, не такая рутина, как с тетрадками, а, главное, в органах жильё можно скорее выслужить. С жильём, правда, вышла накладка - Горбачёв уже сдавал дела Ельцину. Да и про "меньшую" рутину тоже обещано было смело. Но, когда Людмила впервые увидела своё отражение в форме, она разом поняла другое, важное: вот, оказывается, для чего она росла такая. Такая не "такая": от детсада и до окончания школы дружила исключительно с мальчишками, всегда коротко остриженная, бегала с ними по гаражам и подвалам, прыгая с крыш в сугробы, первой из одноклассниц начала курить, а потом в институте записалась в секцию дзюдо, добившись первого разряда, а ещё закончила курсы водителей на B и C! Гимнастёрка, китель с маленькими, по плечу, погонами, пилотка с кантиком - в старом трюмо детство и юность "неправильной" девочки обрели свой таимый до срока смысл.