Трудно определенно ответить на вопрос о том, существовали ли в сасанидской армии в III–VI вв. регулярные подразделения, а если существовали, то что они собой представляли. Античные источники этой эпохи единодушны в отрицании сколько-нибудь регулярного характера персидского воинства. Наиболее четко данная мысль звучит у Геродиана, который в связи с этим отмечал:
Ведь варвары не дают жалованья воинам, как римляне, и не имеют регулярных и постоянных лагерей, где упражняются в воинских искусствах; у них собираются поголовно все мужчины, а иногда и женщины, когда прикажет царь. По окончании же войны каждый возвращается к себе домой, обогатившись тем, что досталось ему от награбленного… Раз распущенное [персидское войско. — В. Д.] нелегко собрать вновь, так как оно не является ни упорядоченным, ни постоянным, но представляет собой скорее неорганизованную толпу народа, чем армию; и запасов провианта у них имеется только такое количество, сколько каждый, приходя, приносит с собой для собственного потребления; с неохотой и великим трудом покидают они детей, жен и родную страну (Неrodian. VI. 5. 3; 7. 1).
В то же время очевидно, что какие-то элементы регулярного войска в сасанидском Иране должны были существовать, иначе добиться столь крупных успехов в борьбе с Римом уже в III–IV вв. Сасаниды просто не смогли бы. В этой связи можно в целом согласиться с мнением В. П. Никонорова, отмечающего наличие в сасанидском войске соединений, действовавших на регулярной основе, и относящего к ним царский конный отряд, войска под началом областеначальников и гарнизоны, оборонявшие крепости и города{15}. Но если причисление крепостных и городских гарнизонов к регулярным воинским частям не вызывает сомнений, то в отношении царских войск и отрядов крупной знати не все столь очевидно. Речь в данном случае должна идти, скорее, не в целом о царской коннице или войсках областеначальников, а лишь об их костяке в виде, например, личной гвардии царя — упоминаемых в античных источниках «бессмертных» (см., напр.: Socr. Schol. VII. 20. 5, 6, 11; Proc. Bell. Pers. I. 14. 31, 44, 45, 49) — или шахрдаров.
Ясно, что при такой системе организации вооруженных сил для мобилизации армии в случае военной опасности требовалось определенное время, что, в свою очередь, не позволяло персам достаточно оперативно реагировать на вражеское вторжение. Так, из данных Аммиана Марцеллина видно, что отряд Сурена — первое крупное воинское соединение, которое встретила армия Юлиана Отступника на территории Персии в 363 г., — появился на пути римлян только спустя примерно две недели после их вступления в персидские владения, а большое войско, способное противостоять всей римской армии, персы смогли собрать примерно через полтора месяца, когда войска Юлиана уже подошли к самому Ктесифону. Компенсировать этот недостаток и были призваны крепостные и городские гарнизоны, т. е. регулярные войсковые части.
Таким образом, организационная структура сасанидской армии до середины VI в. носила достаточно ярко выраженные феодальные черты и состояла из двух основных типов воинских контингентов: 1) отрядов, подконтрольных непосредственно царю, и 2) подразделений, возглавлявшихся представителями высшей иранской знати, находившейся с шаханшахом в вассальных отношениях. Кроме того, сюда следует отнести городские гарнизоны, а также подразделения союзников Ирана (сарацин, хионитов, албанов и других народов).
Данная система организации вооруженных сил рано или поздно должна была перестать устраивать Сасанидов. Прежде всего, для борьбы с Римом — главным противником на западе — Персии было необходимо войско, построенное на принципах, хотя бы приближенно напоминающих римские, а именно — способное быстро мобилизоваться в случае военной опасности или при необходимости совершения внезапного вторжения на вражескую территорию. Армия, по сути являвшаяся ополчением, этому требованию не отвечала. Кроме того, подобная система комплектования войска делала персидскую родовую и отчасти служилую знать фактически независимой от царя. Они ни чем не были обязаны лично шаханшаху, а потому последний не мог рассчитывать на их безоговорочную поддержку в случае крайней военной или политической необходимости. Это особенно ярко показали события, происходившие в Иране в V в.
При Ездегерде I Грешнике (399–420) произошло первое серьезное обострение отношений между царской властью и персидской знатью, претендовавшей на главенствующую роль в жизни государства. Не имея возможности опереться на какую-либо серьезную силу внутри страны, Ездегерд был вынужден искать поддержки у проживавших в Персии христиан, тесно связанных с Византией. Итогом этого противостояния стала гибель Ездегерда от рук представителей знатных иранских родов.
В период последовавшей вслед за этим междоусобной войны 420–421 гг., происходившей между сыновьями Ездегерда — Хосровом, Шапуром и Бахрамом, — знать поддержала Хосрова, Шапур же пал жертвой аристократического заговора. Бахраму — среднему сыну Ездегерда — в конце концов удалось захватить персидский престол, но сделать это он смог лишь при поддержке арабского войска. Однако и при Бахраме V Гуре (421–439) иранская знать всеми силами старалась усилить свое влияние. Это выразилось в том, что фактически реальная власть в государстве принадлежала представителю знатного рода Спендиат — Михр-Нарсе, занимавшему пост вазург фрамадара. Та же ситуация имела место и при Ездегерде II (439–457) — сыне Бахрама V. В годы борьбы за власть между сыновьями Ездегерда II — Ормиздом и Перозом — знать, опираясь на подконтрольные ей воинские контингенты, вновь активно вмешалась в борьбу за престол, встав на сторону в большей степени устраивавшего ее Пероза (459–484). После гибели Пероза во время войны с эфталитами знатные роды вообще попытались взять управление страной в свои руки, посадив на трон брата Пероза — Валарша (484–488) — и от его имени управляя страной по своему усмотрению. Когда же Валарш перестал их устраивать, то был свергнут с престола и ослеплен.
Первым шаханшахом, попытавшимся усмирить чрезмерно усилившуюся знать, стал Кавад (488–531). Однако закончить начатое дело он не смог; ему удалось лишь ослабить иранскую аристократию с помощью народного движения маздакитов, которые были в определенной мере поддержаны царем в их стремлении к изъятию имущества у знати и вообще ее истреблению.
Таким образом, к моменту вступления на престол Хосрова I борьба между царской властью и иранской аристократией находилась в самом разгаре. Хосров учел опыт своих предшественников. Судя по всему, он осознал, что для усиления своей власти ему необходимы более организованные и надежные союзники, чем арабы, христиане или социальные низы. В связи с этим им был предпринят ряд важных реформ в различных областях жизни страны.
Во-первых, Хосров вернул знати захваченные у нее маздакитами земельные владения. Однако такое, казалось бы, весьма компромиссное решение, учитывающее интересы, прежде всего, аристократии, на практике означало усиление позиций самого монарха, поскольку многие главы знатных родов были уничтожены маздакитами, и, соответственно, их земли, считавшиеся после конфискации у маздакитов бесхозными, перешли в собственность государства.
Во-вторых, были изменены система налогообложения и организация сбора налогов. Если раньше единицы налогообложения четко не определялись, а взимание налогов находилось в ведении представителей местной знати, в связи с чем налоговые поступления в казну не контролировались царской администрацией, то теперь государство упорядочило эту систему. Были определены точное число налогоплательщиков, ставки поземельного и подушного налога; процесс сбора налогов перешел под контроль царских чиновников. В результате казна стала регулярно и стабильно пополняться новыми финансовыми средствами.
Проведение этих двух мероприятий позволило Хосрову приступить и к реформированию вооруженных сил.