Как видите, идея была простой, но заманчивой — и бомжайский народ повалил валом, восприняв эти мелкие шарики в качестве манны небесной. Одалживаясь у друзей и знакомых, будущие сортировщики тащили домой мешки весом в десятки килограммов, после чего немедленно подключали к работе всех своих близких. Через какое-то время половина населения города сидела дома, лихорадочно сортируя разноцветную пластмассовую дребедень.

Стоит ли говорить о том, что, когда настал день выплаты обещанного вознаграждения, на дверях пресловутой фирмы красовался могучий амбарный замок.

Один из московских тележурналистов, делавший сюжет о данной афере, попутно выяснил, откуда взялись эти дурацкие шарики, разноцветным дождем просыпавшиеся на несчастный, одураченный город. Оказалось, что они представляли собой наполнители для детских погремушек, производились на игрушечной фабрике соседнего городка и стоили не больше трех рублей за килограмм. По подсчетам того же журналиста, эта афера принесла ее организаторам не меньше ста тысяч долларов!

Разумеется, что никаких концов у данного акционерного общества «по сортировке пластмассовых шариков» так и не нашлось. Мне же эту историю под большим секретом поведала та самая сотрудница по имени Вера, которая отвешивала шарики, выписывала квитанции и собирала денежки.

— Дело было рискованное, — напоследок вздохнула эта девица с совершенно заурядной внешностью, вполне подходящей для проведения подобных авантюр, — но Аркадий Петрович заплатил намного меньше обещанного.

— Что, неужели он так скуп? — удивилась я, вспомнив о собственном авансе.

— Еще как скуп! А знаешь, что произошло совсем недавно…

И тут же последовала новая история, ничуть не хуже предыдущей. Оказывается, пару недель назад Аркадию Петровичу вдруг захотелось пиццы. Времени у него было в обрез, поэтому он распорядился, чтобы пиццу заказали и доставили прямо ему в кабинет.

— Я сама при этом присутствовала, поэтому видела все собственными глазами, — продолжала Вера. — Первым делом Аркадий Петрович поинтересовался расценками. Разносчик пиццы объяснил, что все зависит от ее величины. Если заказываешь среднюю, диаметром в тридцать один сантиметр, то платишь сто семьдесят шесть рублей; но поскольку мы заказали большую, диаметром в тридцать шесть сантиметров, то должны были заплатить двести восемнадцать рублей.

— Ну и что дальше?

— А дальше Аркадий Петрович послал меня за рулеткой и лично измерил диаметр принесенной пиццы!

— И всего из-за каких-то сорока двух рублей он не постеснялся этим заниматься?

Я была так неприятно удивлена, что уже начинала жалеть о своем согласии охранять тушу этого прожженного мошенника и крохобора. Нет, разумеется, каждый из нас любит денежки, и стремится зарабатывать их как можно больше — главный вопрос в том, как и для чего это делается.

Забавно, что деньги создают ситуацию «порочного круга» — они требуются женщинам, чтобы выглядеть как можно эффектнее и нравиться мужчинам; и они требуются мужчинам, чтобы ухаживать как можно эффектнее и, соответственно, нравиться женщинам. Но на что же тратит свои немалые доходы господин Херувимов — неужели на жену?

С этой дамой я познакомилась совсем недавно, когда она заезжала в офис навестить супруга. Мадам Херувимова сразу напомнила мне знаменитое выражение бравого солдата Швейка — капитальная женщина. Это была высокая — на полголовы выше мужа — статная, но тяжеловесная женщина, лет на пятнадцать-двадцать моложе Аркадия Петровича.

Судя по всему, в молодости она была красавицей, но после тридцати несмотря на все физкультурно-косметические ухищрения начала заметно сдавать — черты лица обострились, кожа поблекла, голос огрубел, а походку можно было описать цитатой из «Медного всадника» — «тяжело-звонкое скаканье по потрясенной мостовой». Не знаю, какой она была раньше, но ныне в ее манерах появились высокомерие и капризность — отличительные признаки классической стервы. Густо накрашенные глаза смотрели так подозрительно и зло, что все банковские сотрудницы старались ходить перед ней на цыпочках, боясь стать причиной визгливого замечания, а то и выговора.

Забавно, что, увидев чету Херувимовых, я сразу вспомнила сказку о колобке, когда ему встречается лиса и, облизываясь, начинает приговаривать: «Колобок, колобок, я тебя съем!»

Сам Херувимов вел себя с женой подчеркнуто любезно, называя ее не иначе, как «моя драгоценная». Кстати, благодаря навешенному на нее количеству золотых украшений она вполне заслуживала подобного эпитета.

Проводив жену до дверей, он вернулся в офис, тяжело вздохнул и столь красноречиво посмотрел на меня, что я, сочувственно улыбнувшись, не удержалась от вопроса:

— Давно женаты?

— А что — очень заметно?

Мне не хотелось отвечать прямо, поэтому я кивнула, слегка пожав плечами.

— Да, я понимаю, — устало улыбнулся Аркадий Петрович и вдруг добавил: — Эх, был бы я помоложе!

— И что?

— С каким бы удовольствием я начал за вами ухаживать! Между прочим, почему бы мне не пригласить вас на скромный товарищеский ужин — например, в ресторан при гостинице «Националь»?

— Решили передохнуть от супружеской жизни? — задавая этот вопрос, я, естественно, не смогла удержаться от определенной доли язвительности.

— Знаете, милая Оленька, — последовал новый вздох, — супружеская жизнь кажется оазисом для одиноких и тюрьмой для давно женатых людей. А ведь даже заключенным за примерное поведение могут дать небольшой отпуск… Так что?

— Я предпочитаю ужинать дома.

— Прекрасно, я тоже — так пригласите меня к себе!

— Аркадий Петрович!

— Что такое?

— В мои служебные обязанности входит обеспечение безопасности вашей драгоценной персоны…

— Да, и что?

— А в этом случае мне придется обеспечивать свою собственную безопасность!

Он понял намек и красноречиво погрозил толстым рыжеволосым пальцем:

— Ах вы, проказница! С такой ангельской внешностью и такой дьявол в юбке!

— Разве вы не заметили, что сегодня я в брюках?

На это Херувимов только вздохнул:

— Красива да еще так остроумна! Вы просто сокровище, дитя мое!

— С той только разницей, что меня нельзя хранить в ваших кладовых.

На этот раз он не нашел, что ответить, и, пряча за дружеской улыбкой откровенное разочарование, скрылся за дверьми кабинета.

Всего через день после столь игривого разговора меня вдруг вызвал начальник охраны банка — отставной полковник КГБ по фамилии Карбанович — и заявил, что необходимо пройти проверку на детекторе лжи.

— Зачем? — испуганно удивилась я, мгновенно вспомнив шпионские фильмы, в которых опутанный проводами человек, дрожа и обливаясь потом, какое-то время лепечет нечто невразумительное, а потом вдруг начинает каяться и рассказывает, когда и кем он был завербован.

— Затем, что эту процедуру полагается пройти всем вновь принятым на работу сотрудникам банка, — хладнокровно пояснил Карбанович.

— Но я отработала уже целую неделю!

— Наш детектор немного барахлил, но теперь мы наконец его наладили.

Возразить было нечего, и я покорно последовала за отставным кагэбистом, который привел меня в служебное помещение, где передал в руки двум людям в белых халатах: молодой, серьезной даме в очках и ее напарнику — невысокому, интеллигентного вида джентльмену средних лет, типичному доценту из какого-нибудь технического вуза.

Я неуверенно опустилась в предложенное кресло и позволила надеть на себя всевозможные датчики. Предварительные вопросы, касавшиеся моей биографии и вкусовых пристрастий, несколько успокоили.

— Вы были замужем?

— Нет.

— Вы любите шампанское?

— Предпочитаю неразбавленный спирт.

— Отвечайте только «да» или «нет».

— Да, люблю.

— Вы когда-нибудь лгали своим родителям?

— Разумеется… то есть да.

Ну и так далее, в том же духе. Однако, как вскоре выяснилось, успокаиваться было рано, поскольку затем началось нечто совсем уж странное и удивительное.