Действовать так, словно мне все равно, становится для меня новой нормой. Я демонстрирую равнодушное выражение лица.

— Это мой «не впечатлил» взгляд.

Уголки его губ приподнимаются, пока он стягивает рубашку через голову и отбрасывает в сторону. Он напрягает свои грудные мышцы.

Я зеваю в ответ, отказываясь проявить хоть какой-нибудь знак восхищения. Я сосредотачиваюсь на красных пятнах, начинающих выступать на его боку и ребрах. Для его выздоровления потребуется больше, чем несколько дней.

— Хочешь, брюки я сниму тоже? — шутит он, многозначительно поигрывая бровями. — У меня, возможно, там есть некий отек.

Для него это все игра. Я засовываю лед в его брюки.

— Здесь? — говорю я, поднимаясь чтобы уйти. — Это должно помочь. 

Дерек 

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — рявкает Гас, когда я утром прохожу мимо него в ванную.

— Я подрался.

— Мне в доме не нужен преступник или дебошир. Брэнди! — кричит он, его сиплый голос отражается от стен дома.

Из кухни выходит Брэнди с большим кексом в руке.

— Да, папа?

Гас вскидывает руки вверх:

— Твой пасынок подрался. Посмотри на него, весь избит и выглядит как отморозок.

Паркеры, однако, любят употреблять это слово.

Один взгляд на мое лицо и у Брэнди заканчивается воздух.

— О, боже мой! Дерек, что случилось?

— Ничего, — отвечаю я. — Я просто подрался, только и всего.

— Из-за чего? С кем? Полицию вызывали? Как ты потом добрался до дома, каким образом? — спрашивает Брэнди, забрасывая меня вопросами, когда все, чего я хочу, это сходить в туалет и принять обезболивающее.

— Это не имеет большого значения.

— Уверен, это не имеет большого значения для тебя, — возражает Гас, — потому что платить предстоит мне, если тот, с кем ты подрался, решит предъявить обвинения и подаст на тебя в суд.

— На меня в суд? — это шутка, принимая во внимание то, что я был единственным кому надрали задницу. Можно подумать, он спросил бы, хочу ли я предъявить обвинения. — Вам не придется платить ни по каким счетам.

— Это ты так думаешь.

Я думаю, что мужик просто хочет быть несчастным. Я не хочу ввязываться в семейную драму Паркеров. Если бы я это сделал, то сказал бы Гасу, что ему следует больше беспокоиться о своей семье, чем переживать будет или нет суд по поводу драки.

В ванной я смотрю в зеркало. Черт! Эштин была права. Я похож на кусок мяса, который пропустили несколько раз через мясорубку. На моих губах высохшая кровь, щеки черно-синего цвета и сбоку на ребрах синяки.

Вчера ночью Эштин пришла ко мне в комнату, чтобы обработать раны. Она не догадывалась о том, что у меня было искушение соблазнить ее заняться сексом, в стремлении забыться от жгучей боли в моем теле. Всего лишь мысль об этом возбудила мою плоть. У этой девушки есть власть надо мной. Когда она смотрит на меня, я вновь чувствую себя гребаным девственником. Хотя она делает это редко. Большую часть времени Эштин избегает зрительного контакта. При виде меня она явно испытывает раздражение. Прошлой ночью она практически мне об этом сказала.

Она заявила, что не впечатлена. Я прикололся над ее комментарием и сделал вид, что дразню ее, но на самом деле я хотел, чтобы она призналась, что у нее есть реакция на мою близость. Черт, я сам отреагировал. Она и не догадывалась, что я в самом деле нуждался в том пакете со льдом в моих брюках.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я себя.

Я не собирался лезть в чужую запутанную жизнь. У меня есть своя собственная. До сих пор я прекрасно двигался дальше, ни во что не впутываясь и ни кем не интересуясь.

Эштин Паркер опасна. Половину времени она выглядит упрямой, разговаривая и одеваясь как парень. Тогда как есть другая половина, где она уязвима, не уверена и носит сексуальную одежду, чтобы убедиться, что люди знают — она все же женщина под этим суровым фасадом. Кажется, я нажал на все ее кнопки, стараясь оттолкнуть ее. А возможно это было для того, чтобы разрушить ту стену, которой она себя окружила.

Этим утром я видел, как она выходила из дома. Ее голова была опущена, когда она выводила Фалкора на прогулку. Тьфу, если она продолжит хандрить, я буду раздражаться. Она тоскует по тому придурку-бойфренду? Она сказала, что они расстались. Уверен, парень вернется и попытается вновь заманить ее в свою жизнь.

— Дерек, ты там? — голос Джулиана раздается по ту сторону двери.

Я открываю дверь и впускаю паренька. У него отвисает челюсть и расширяются глаза, когда он бросает взгляд на мое лицо. Джулиан испуганно отступает.

— Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, — говорю я ему. — Уверяю тебя.

— Ты подрался?

— Да.

— Я думаю, ты проиграл.

— Похоже на то, так? — смеюсь я.

Он кивает:

— Ты выглядишь жутко с синяками на лице. Папуля учил тебя как драться?

— Не-а.

— Научишь меня?

— Дружище, тебе не нужно учиться драться. Просто используй слова, как говорит твоя мама.

— Но что, если кто-нибудь ударит меня первым?

— Расскажи учительнице или маме.

— Тогда все дети будут называть меня ябедой и у меня не будет друзей, — он кладет руки на пояс. — Ты же не хочешь, чтобы я был одиноким стукачом, не так ли?

Ребенку следует стать адвокатом, потому что у него уже есть навыки ведения переговоров. Просто чтобы ослабить его любопытство, я становлюсь на колени и поднимаю ладони.

— Хорошо, покажи мне, что ты умеешь.

Малыш поднимает кулачки и бьет меня по ладони.

— Ну как?

— Неплохо, — говорю я. — Снова.

Он делает так еще несколько раз. Я могу сказать, что он уверен в себе, потому что его удары становятся тяжелее, и он начинает расслабляться.

— Я смотрел профессиональный реслинг по телевизору, когда мамы не было в комнате, — говорит он. — Ренди-Рейдер дал этому парню Эф-Ю просраться.

— Эф-Ю просраться?

— Что ты делаешь, Дерек? — спрашивает Брэнди, неожиданно появляясь позади Джулиана. — Ты учишь моего сына драться и ругаться матом?

Умм...

Джулиан взволнованно оборачивается:

— Мам, Дерек просто показывал мне...

— Джулиан, иди в свою комнату. Мне нужно поговорить с Дереком наедине.

Джулиан собирается протестовать, но Брэнди выталкивает его из ванны. Когда он скрывается из вида, Брэнди откидывает назад свои длинные волосы.

— Джулиан оживился, когда я сказала ему, что ты будешь жить с нами. Он называет тебя старшим братом и подражает тебе, — она тихо вздыхает, — признак того, что следующим из ее рта выйдет хорошо продуманное откровение. Приготовились... поехали… — Я думала, что вы с Джулианом станете настоящими братьями.

Что она имеет в виду? Она ждала, что мы проведем какой-нибудь ритуал, например, порежем себя и обменяемся кровью друг друга, и таким образом станем кровными братьями?

— Брэнди, мне не хочется говорить тебе плохие новости, но как бы то ни было, мы с Джулианом родились от разных матерей.

— Я знаю, — она наклоняет голову на бок. — Но думаю было бы здорово, если бы я, вроде как, официально усыновила тебя.

— Я не сирота.

— Знаю. Я просто подумала, что ты и Джулиан... ну ты знаешь, если что-то случиться со мной или с твоим отцом...

Я понимаю. Она хочет стать моей матерью не больше, чем я хочу, чтобы она ею была. Это все ради Джулиана. Время отправить ее заблудшие мысли на покой.

— Джулиан мой младший брат, Брэнди. И точка.

— Хорошо. Нам нужно достичь понимания. А что касается тебя и моей сестры...

Вот блин. Пожалуй, Брэнди лезет в большее, чем я готов ей доверить. Это не хорошо.

— Между нами ничего не происходит, — говорю я ей. — Твоя сестра сводит меня с ума. Я бы никогда не смог встречаться с такой девушкой как она, даже если бы мы...

Брэнди неожиданно взрывается приступом смеха, пронзающим меня насквозь.

— Ты шутишь, правда? — говорит она, стараясь выровнять дыхание.

Она держится за живот, словно пытаясь уберечь ребенка от сильной тряски, при этом она смеется.