— Спасибо. Вы сами выглядите отлично, — ответила она и сделала реверанс. Шаннон была одета в бирюзовые шаровары и вышитое болеро, с украшенной драгоценностями шапочки свисала чадра. С тех пор, как Хоки пригласил ее на летний костюмированный бал в знаменитый клуб искусств Челси, Шаннон не могла думать ни о чем другом. Проводив его в гостиную, она взбежала вверх по ступенькам и постучала в дверь Джонкуил.

Одетая в пижаму леди Фортескью сидела в постели, опираясь на кучу подушек. Одной рукой она поглаживала дремлющего Баглса, другой сморкалась.

— Из вас получилась восхитительная одалиска, моя дорогая, — хриплым голосом сказала Джонкуил, когда Шаннон вошла. — Разве я не говорила, что у Бермана вы найдете все, что хотите? Именно там весь Лондон удовлетворяет свои фантазии на исторические темы. Надеюсь, вы прекрасно проведете время. — Она махнула рукой. — Лучше ко мне не подходите, а то заразитесь.

— Обещайте, что проведете в постели весь уик-энд и будете себя беречь, — сказала Шаннон. — Тогда в понедельник вы поправитесь.

— Надеюсь, что да. Если разыграется грипп, я могу пропустить скачки в Аскоте. Это будет просто трагедия! Я каждый год так их жду!

Через несколько секунд Шаннон и Хоки медленно двигались в сторону Челси в его стареньком «фольксвагене». На Итон-сквер на фоне оранжево-розового неба деревья смыкались в вышине, образуя купол из цветущих веток. На Кингз-роуд они прибавили ходу. Залитые светом модные бутики напоминали шкатулки с драгоценностями, толпы посетителей выплескивались из пабов на тротуар. В воздухе витал дух карнавала.

— Что значит — судьба! Только от вас зависит, где вы остановитесь. А грань между мирским и возвышенным всегда трудно провести. Помните об этом и ни на что меньшее не соглашайтесь. Вот где ваше место, вот где лежит ваша судьба, — сказал Хоки, указывая вверх, — среди звезд.

— Именно это я часто повторяла себе дома. — Шаннон подняла взгляд на пылающие звезды и серебряную ось луны, вокруг которой они как будто вращались. Опустив глаза, она встретила пристальный взгляд Хоки. За все эти месяцы их совместной работы они впервые говорили так откровенно.

— Бесстрашно седлайте дикую лошадь судьбы, — с чувством сказал он.

— Дикую лошадь судьбы, — повторила Шаннон. — Вы просто романтик! Знаете, я думаю, Хоки, что я это сделала как раз тогда, когда пришла в вашу мастерскую. Знаете, вы ведь тогда напугали меня до смерти. Вы были похожи на великана-людоеда. Не знаю, почему не удрала, когда вас увидела.

— На людоеда? — сказал художник, принимая оскорбленный вид. — Вы остались потому, что захотели. И потому, что я этого захотел. Но что самое важное — на то была воля рока. — Он вздохнул. — Как бы мне хотелось, чтобы я был на двадцать лет моложе.

Видя тоску в глазах Хоки, Шаннон тоже на миг пожелала, чтобы это было так.

Их беседу прервал одетый в длинный белый кафтан и красную феску высокий, привлекательный мужчина, двигавшийся в толпе как корабль на всех парусах. Его отличали величавая осанка, орлиный нос и великолепные серебряные усы.

— Мой дорогой Паркс! — воскликнул Хоки. — Позволь тебе представить мою музу.

— Леди с картины, — произнес тот и, взяв руку Шаннон, поднес ее к губам. — Очаровательная, таинственная незнакомка. Мы наконец встретились. Я бы сказал, что вы озарили Бонд-стрит подобно пылающему факелу на темном базаре, а сегодня вечером вы затмили даже свой собственный образ.

Услышав откровенную лесть, Шаннон густо покраснела, вспомнив, что ее портрет в обнаженном виде красуется на самом видном месте в витрине галереи Агню. Хоки извинился, сказав, что должен принести еще шампанского, и оставил Шаннон в компании разглядывающего ее без всякого смущения Паркса.

— Как я понял, вы родились под Южным Крестом? — полюбопытствовал тот после сказанных Шаннон нескольких фраз.

— Да, я из Австралии, — призналась она. Изучающий взгляд незнакомца напомнил Шаннон о неприятных минутах первой встречи с Хоки. Та же самая дотошность, как будто он хочет увековечить в памяти ее лицо.

— Вы еще учитесь в школе?

Она засмеялась.

— Нет, я окончила школу несколько лет назад.

— Раз вы сегодня здесь, я могу предположить, что вы занимаетесь искусством. Позвольте, угадаю — живописью? Литературой? Музыкой?

— Нет, хотя хотела бы. На самом деле я то, что называют компаньонкой.

Незнакомцу понравилась ее откровенность.

— Компаньонкой? Разве такое еще существует? Но даже если так — по-моему, подобные существа похожи на маленьких серых мышек, которые сидят тихонько по углам и вяжут. Кому же вы составляете компанию?

— Я компаньонка и секретарь леди Джонкуил Фортескью.

— Бог ты мой! Так вы в услужении у восхитительной Джонкуил?

— Вы ее знаете?

— Уже сто лет!

Шаннон попыталась перевести разговор на другую тему.

— А чем вы занимаетесь?

— Я фотограф. И пока великий мистер Сазерленд не вернулся и не обвинил меня в том, что я вторгаюсь на его территорию, скажите мне: вы не хотите быть моделью?

— Я никогда не стану позировать обнаженной фотографу, — непреклонно ответила Шаннон, чувствуя себя ханжой.

— Видите ли, моя милая, я имею в виду моду. Высокую моду. «Харперс базар», «Вог» — такого рода. Вы можете не отвечать сразу. Я найду вас. — Он заговорщически подмигнул, увидев, что приближается Хоки.

Через несколько дней на пороге комнаты Джонкуил Шаннон столкнулась с Ирмой, выходящей оттуда с чайным подносом в руках. Бледная и слабая, леди Фортескью сидела на кровати, обложившись подушками и книгами.

— Что сказал доктор? — спросила Шаннон.

— Это просто кошмар! — пожаловалась Джонкуил. — Если бы я вчера не вставала, то сегодня все было бы в порядке. А теперь он говорит, что если я хочу попасть на бал в субботу, то должна до тех пор оставаться в постели. Это означает, что я не поеду в Аскот. Я ужасно злюсь на себя.

— Какая досада! Я что-нибудь могу для вас сделать?

— Знаете, мне вдруг пришло в голову — а почему бы вам не взять мой билет? Это прекрасная возможность увидеть одно из самых интересных событий лондонского сезона[5]. Вам понравится, — настаивала она. — Вы будете совсем рядом с королевской семьей, на королевской трибуне. Летиция Соммервилль — вы ее знаете — готовит пикник. Я уверена, что вы сможете к ним присоединиться. Ваш красный чесучовый костюм прекрасно подойдет, и вы можете выловить из моего гардероба любую шляпку, какая вам понравится.

— Ну, если вы уверены… — пробормотала Шаннон, делая вид, что не так уж и стремится отправиться в Аскот. На самом деле это предложение ее необычайно взволновало. Шаннон жаждала присутствовать на событии, которое является кульминацией летнего сезона.

— Прямо сейчас подайте мне, пожалуйста, телефон и мою записную книжку. Я позвоню Летиции, — объявила Джонкуил.

Городок Аскот был оккупирован армадой «роллс-ройсов», «даймлеров», «бентли» и «ягуаров». С утра шел дождь, но затем солнце начало проглядывать сквозь облака. На прославленный ипподром стекалась разнообразная публика. Царила праздничная атмосфера. Мужчины в цилиндрах и визитках сопровождали элегантно одетых женщин, многие из которых пользовались случаем, чтобы продемонстрировать диковинные шляпы с огромным количеством перьев, цветов и кружев. В Аскоте элегантность прекрасно уживалась с причудами.

— Двадцать против одного на Красавчика! — крикнул стоящий на углу человек в коричневом котелке. — Читайте об этом в «Спортинг лайф»…

Шаннон посмотрела на Джайлса Слингсби, который вместе с «роллс-ройсом» модели «серебряное облако» был приставлен к ней на этот день в качестве эскорта. У Шаннон уже кружилась голова от шампанского, которое они выпили на пикнике. Странно было видеть роскошных женщин и мужчин в котелках рядом с лошадьми, а их большие, стоящие немалых денег машины, забитые садовой мебелью, серебром и хрусталем, — посреди загона, ставшего автомобильной стоянкой.