- Он твой парень? – кричит через дверь.

Я включаю душ и сбрасываю одеяло:

- Нет.

- Был твоим парнем?

- Нет.

- Ты с ним любезничаешь?

- Что?

- Свидание. Это значит свидание, дорогая.

- Нет!

- Значит, просто секс.

- Нан! – кричу, прожигая дверь скептическим взглядом.

- Просто спросила.

- Так не спрашивай! – я ступаю в ванну, под душ, благодарная за горячую воду, но не за воспоминания о том, как в последний раз принимала душ. Он забрался в каждый уголок сознания, за исключением маленькой частички, которая ищет подходящие ответы на необоснованные вопросы Нан. Я выдавливаю на ладонь немного шампуня и начинаю мыть голову, в надежде, что смогу физически выскоблить из головы воспоминания, как я делаю обычно.

- Ты влюблена в него?

Застываю под водой, пальцы тщетно пытаются попасть в беспорядочную массу намыленных волос.

- Не глупи, – я пытаюсь казаться шокированной, но все, что получается, это тихий, задумчивый выдох. Я не уверена, какие испытываю чувства, потому что сейчас они повсюду. А так быть не должно, особенно, когда я знаю о другой женщине. И все же, я не влюблена в него. Я просто им заинтригована, вот и все. Он меня очаровывает.

Я жду ответа Нан, а в голове прокручиваются варианты ее следующих слов. Проходит много времени, но я, в конце концов, слышу скрип половиц вдалеке. Она ушла и никак не отреагировала на мою неубедительную реплику в ответ на ее последний вопрос, что очень необычно.

Грегори отвлекает меня от допроса Нан. Он балует меня уже несколько часов, катая на кабриолете, на автобусе – обзорной экскурсии по городу – и слушает мои воспоминания о том, почему я так сильно люблю Лондон, но когда он приводит меня к открытому кафе на Оксфорд Стрит, время откладывания серьезного разговора закончилось.

- Кофе или воду? – спрашивает он, стреляя в меня глазами, когда подходит официант.

- Воду, - говорю я, игнорируя официанта, и начинаю нервно мять салфетку, аккуратно складывая ее слишком много раз, до тех пор, пока ее уже нельзя сложить.

Мой друг смотрит на официанта в то время, как тот смотрит на меня, оба с глазами по пять копеек и улыбаются.

- Воду и эспрессо, пожалуйста, милостивый сударь.

Я улыбаюсь Грегори, становясь третьей в затянувшейся цепочке улыбок, пока официант не записывает наш заказ и не уходит, проигнорировав леди за соседним столом, которая машет ему, прося внимания. Сегодня облачно, но душно, и мои узкие джинсы липнут к ногам.

- Итак, - говорит Грегори, забирая у меня салфетку, так что теперь я начинаю нервно крутить кольцо. – Он обещал двадцать четыре часа, а ты получила только восемь, – друг переходит сразу к делу, не ходя вокруг да около.

Я надуваю губы и ненавижу себя за это.

- Я так и сказала, разве нет? – вздыхаю, несколько часов отвлечения любимыми видами Лондона прекрасно справились со своей задачей и на время смыли образы из моей головы. Только в том то и проблема - на время.

- Что вас прервало?

- Ему нужно было отлучиться.

- Куда?

- Не знаю, – я отказываюсь смотреть на Грегори, как будто отсутствие зрительного контакта упростит правдивый разговор. Должно быть, это работает, потому что я продолжаю, стремясь услышать его мысли. – Я проснулась в три часа утра, и его не было. Оставил на подушке записку, в которой говорилось, что он вернется, а потом позвонил, но сказал только, что это дела. Я немножко разозлилась, также как и он.

- На что он разозлился?

- Я сказала, что ухожу, а нарушать сделку грубо, – я рискую посмотреть на Грегори и вижу его вытаращенные карие глаза. – На самом деле, мы не скрепляли ее рукопожатием, - я замолкаю, не добавив при этом, что, по мнению Миллера, мы закрепили ее, трахнувшись.

- Звучит так, будто он кусок дерьма, - Грегори насмешливо восклицает. – Высокомерный кусок дерьма.

- Нет, - быстро возражаю. – Ну, по большинству своему, может и так, но не когда я была в его руках. Он на самом деле меня боготворил. Говорил, что собирается трахнуть меня, но он…

- Что? – орет Грегори, наклоняясь вперед. – Он правда сказал тебе такое?

Вжимаюсь в свой стул, думая, что эту часть стоило оставить при себе. Не хочу, чтобы мой друг ненавидел Миллера, даже если сама его немного ненавижу.

- Да, но он не выполнил это. Ничего, кроме уважения и…- замолкаю, остановив себя от произношения этого глупого слова в таких обстоятельствах.

- Что?

Качаю головой:

- Он был джентльменом.

Наши напитки приносят, и я тут же наливаю воду в свой стакан и делаю большой глоток, пожираемая глазами улыбающегося официанта, в то время как его самого похотливо рассматривает Грегори.

- Благодарю, – мой друг ласково улыбается официанту, выказывая свой интерес, несмотря на очевидные сексуальные предпочтения официанта.

- Пожалуйста. Наслаждайтесь, - говорит он глядя на меня, после чего, наконец, подходит к женщине, которая снова машет, требуя к себе внимания.

Улыбка Грегори превращается в оскал, когда его взгляд снова останавливается на мне.

- Ливи, ты уже говорила, что видела его с женщиной. Я так же, как и ты, понимаю, что она, вероятно, вовсе не партнер по бизнесу. Он ведет себя далеко не как джентльмен.

- Я знаю, - бормочу грустно, это напоминание лезвием ножа врезается в мое обреченное сердце. Та женщина красива, элегантна и, вне всяких сомнений, из такой же богатой семьи, как и Миллер. Это его мир: роскошные женщины, элитные отели, пафосные мероприятия, эксклюзивная одежда, изысканная еда и напитки. Я же подаю эту изысканную еду и напитки тем роскошным людям. Нужно забыть о нем. Нужно напоминать себе, какой нервной становлюсь из-за него. Должна напоминать себе, что это был просто ничего не значащий секс. – Я никогда больше его не увижу. – Вздыхаю. Для меня это не был простой, ничего не значащий секс.

- Я рад, – Грегори улыбается и делает глоток своего эспрессо. – Ты заслуживаешь полный пакет, а не только семяизвержение от парня, когда он к нему готов. – Он тянется ко мне и пожимает в успокаивающем жесте руку. – Думаю, ты знаешь, что он тебе не подходит.

Улыбаюсь, понимая, что мой лучший друг говорит абсолютно разумные вещи:

- Знаю.

Грегори кивает мне и подмигивает, откидываясь на спинку своего стула как раз в тот момент, когда телефон в моей сумке начинает трезвонить. Хватаю рюкзак со стула рядом и начинаю в нем рыться.

- Это, должно быть, Нан, – я стону. – Она сводит меня с ума.

Грегори смеется, вынуждая тем самым и меня тоже улыбнуться, но вскоре, когда вижу, что звонит вовсе не Нан, улыбка застывает. Выпучив глаза, таращусь на Грегори.

Теперь и он перестает смеяться:

- Это он?

Киваю, снова глядя на экран, большой палец застывает над кнопкой соединения с Миллером:

- Я не отвечала на его звонки.

- Будь благоразумной, малышка.

Будь благоразумной. Будь благоразумной. Будь благоразумной. Делаю глубокий вдох и отвечаю:

- Привет.

- Оливия?

- Миллер, – говорю холодно и спокойно, несмотря на бешеный стук сердца. Медленное, витиеватое произношение моего имени будоражит яркие картинки неспешных движений его губ.

- Мы должны продолжить с того, на чем остановились. Сегодня вечером я занят, но завтрашний оставлю свободным, – он говорит формально и коротко, заставляя мое сердце биться еще чуточку быстрее, но скорее от раздражения, чем от желания. Я что, деловая сделка?

- Нет, спасибо.

- Это был не вопрос, Ливи. Я говорю, что ты проведешь завтрашний день со мной.

- Очень любезно с твоей стороны, но боюсь, у меня планы, – голос колеблется, тогда как я хотела казаться уверенной. Осознаю, что Грегори внимательно смотрит и слушает, и я рада, потому что уверена, если бы он не отслеживал здесь этот разговор, я бы согласилась. Слышать его спокойный голос, даже если в нем нет и намека на дружелюбность, возвращает все те пылающие чувства.