Зеленые двери к воде.

Летом пойма маленькой речки богаче жизнью, чем пойма Придонья. Но мы сейчас видим лишь коршуна темным крестиком в небе. Все остальное скрыто от глаз. Но кто-то, возможно, следит за нами — у воды видно много разных следов. Живут тут олени, кабаны, исчезнувшие почти везде выдры, норки. Много больших и маленьких птиц живут в зеленом непроходимом пространстве, не попадаясь на глаза человеку. Охотились тут, надо думать, с давних времен, но извести живность в зеленой крепости — среди болот и озер — невозможно. И те, кто не любит легкой добычи, приезжают сюда испытать свои силы и сметку.

Непросто тут взять, например, кабана. Умный зверь спасается там, куда человеку добраться трудно или совсем невозможно. Рассказывают о «заговоренном» кабане-одиночке, который «обводит охотников вокруг пальца». Вес его в молве непрерывно растет и достигает сейчас едва ль не полутонны.

На носу одного из наших челноков сидит пес, «не раз повисавший на кабанах». Как и мы, зверей этот завзятый охотник не видит, но чует близкое их присутствие. От напряженья он повизгивает, иногда не выдерживает — бросается в воду и плывет, раздувая ноздри, к берегу. Он побежал бы по следу, но боится отстать от уносимой течением лодки и возвращается, довольный тем, что слегка охладился в воде.

Проплываем бобровую хатку. Видим гнездо ремезов, вплетенное в гибкие косы дерева над водой. «А вот — если не видели — следы выдры. Лучше ее никто тут рыбу не ловит». Косо над поймой пролетает повсюду редкий орел-змееяд. Сверху он может видеть ужа, плывущего по воде, и змею где-нибудь на болотной кочке. Повсюду стесненный в добывании пропитанья, тут похититель змей процветает. Но главная птица качаемых ветерком, шуршащих зарослей — камышовка. Свои гнезда искусный строитель сплетает между трех-четырех камышинок.

В мае эти постройки ищут кукушки — подкинуть камышовкам свое яичко. А кукушек тут жучит похожий на них же ястреб-перепелятник. На пролете весной можно увидеть скопу, гусей, лебедей. Забредают в зеленое море нередко и лоси. Для пролетных гостей места лучшего, чем это, для отдыха не сыскать. И всех речка тут бережет как заповедник, созданный самой природой. Это ее и прославило.

Плыть по извилистой Потудани до самого Дона не было времени. В каком-то месте вылезаем на берег размяться и с высоты глянуть на волнующий мир камышей, древес и воды. В дымке слева угадывается исток Подутани, видны блюдечки плесов, а где-то справа за горизонтом чудится Дон.

Плывем назад по протокам между озер и стариц — против теченья плыть трудно. Пугаем стрекоз, сидящих на прутиках у воды. С сухой ветлы дружно взлетает стайка щурок, для которых стрекозы — объект охоты. В стороне суши на мыске видим двух словно бы одичавших в этом безлюдье коров.

Но люди в этот мир все-таки проникают. В одном месте из воды торчат старые сваи моста, в другом егерь показывает сваи водяной мельницы, говорит, что много жерновов крутила тут мускулистая речка. Одна мельница будто бы сохранилась, но стоит в стороне от Потудани, близ селения Колодяжного.

Путь к мельнице нам указали, и почти в сумерках мы к ней подъехали. Огромное колесо мукомольного сооружения крутил когда-то мощный родниковый поток, поныне бегущий из прибрежного склона. Снаряд для размола зерна, построенный еще до Октябрьской революции, работал до 1995 года. Сейчас не работает, но находится почти в полной сохранности.

Мы не единственные, кого молчаливое сооружение привлекает. Порадовались: постройка не только сохранилась, но и выглядит очень опрятно, ничем не загажена. Люди с любовью заглядывают в открытую дверь массивного сруба — увидеть огромных размеров деревянные зубчатые колеса жерновов. Водяное наружное колесо с висевшей на нем высохшей тиной тоже хорошо сохранилось. Ручей его сейчас обтекал стороной. Все сюда пришедшие как чуду дивятся старинной постройке. Отцы поднимают детишек на плечи, чтобы те могли как следует все рассмотреть. Мужчина в казачьей одежде привез сюда из Воронежа пятнадцать подростков и водит у мельницы, объясняя, что и как тут работало.

Мы тоже порадовались этой встрече, пожалев о невозможности в сумерках сделать снимки. Хочется посоветовать местной власти и селянам славного Колодяжного сохранить маленький островок старинного быта для всех, кто хочет его увидеть. Речь не идет о восстановлении мельницы до рабочего состоянья. Важно сберечь то, что осталось. Средства для этого нужны маленькие — надо поставить пару прочных опор, мощеную дорожку продлить так, чтобы она мельницу огибала, аккуратно направить ручей мимо мельницы в нужное русло, а на сруб повесить резную доску с такою примерно надписью: «Водяная мельница. Построена тогда-то. Находится под охраной. Просим бережно относиться к этому памятнику сельского быта».

Такого «экспоната» сейчас уже нигде не найти. Уверен, старая мельница будет привлекать всех, кто в этот край приезжает. И, если опека над нею будет существовать, я с радостью побывал бы тут еще раз — сделать снимки этого пусть уже не живого, но хорошо сохранившегося «мамонта» не таких уж далеких времен.

Путешествие наше у Дона было коротким, но интересным. Спасибо охотоведу Александру Владимировичу Рощупкину, егерю Вадиму Нечаеву и моим друзьям в Воронеже Александру Масалыкину и Алексею Туркову.

На быстром течении…

_{Фото автора. 11 октября 2007 г.}

(Окно в природу)

Пейзаж в русской живописи подобающее ему место занял с появленьем «Грачей» Саврасова. Будете в Третьяковке, присмотритесь: сразу за Саврасовым явилась миру череда даровитых художников, показавших нам радость созерцанья родной природы. В лесной стороне неизбежно должен был появиться и певец леса — зеленой стихии с ее величием, тайнами, красотой. И художник такой появился.

Есть в Заволжье у Камы город Елабуга. 175 лет назад родился в нем мальчик, названный самым обычным в России именем Ваня. Ребенок с детства познал волшебную силу и красоту леса, всю жизнь был силой этой пленен и, познавая ее, передал и нам очарованье лесов. Уже несколько поколений людей в России знаменитые его картины знают со школьных лет. Называешь их — и сразу встают перед глазами «Утро в сосновом лесу», «Рожь», «Корабельная роща», «Среди долины ровныя…».

Я вырос в деревне, отроком собирал репродукции знаменитых картин. Мне их дарили гости, отец выдирал картинки из «Огонька». Наслаждением было доставать из сундучка и раскладывать свои сокровища перед всеми, кто желал их увидеть. С тех лет я знаю Ивана Ивановича Шишкина, одного из любимых и чтимых в стране художников.

Знаменитое полотно Шишкина «Рожь».

Лес был главным героем творений Шишкина.

Недавно открылась в Москве юбилейная выставка живописца, она позволяет увидеть все, что сделано было художником, и каким был путь к вершинам искусства уроженца Елабуги. Его любовь к рисованию подкреплялась ученьем: самообразование, училище живописи и академия в Петербурге, поездки в Европу. И всюду на всех тропинках и бездорожьях вдохновлял художника лес. Шишкин видел его в Германии, Швейцарии, в других странах. Осталась память об этом в его картинах, этюдах и зарисовках. Но поездки лишь помогали понять и верно оценить лесное богатство родной России.

Шишкин был не только талантлив, но и очень трудолюбив. Открытая в Москве выставка показывает, как много успел он сделать, как много ходил и ездил в «лесной России», сколько не всем известных картин было им создано. Лес он знал и чувствовал не хуже ученого-лесовода, но, кроме этого, художника волновала поэзия и эпическая сила зеленого творенья Природы.