— Вы шикарно выглядите, мисс Хоган, — сказал Гибсон.

Такие речи нравились Мире. Как и всякая молодая девушка, она была падка на лесть.

— Да вы смеетесь надо мной.

Гибсон сверкнул линзами очков в роговой оправе.

— Зачем мне вас обманывать, мисс Хоган, я говорю это совершенно искренне.

Мира сделала движение, собираясь уходить.

— Приятно было с вами поговорить, — сказала она. — К сожалению, мне нужно бежать. Па ждет.

Гибсон спустился на две ступеньки.

— Я хочу вам предложить… То есть я хочу вас спросить… — он запнулся, выдавая крайнюю степень смущения.

Мира смотрела, помаргивая длинными, загнутыми ресницами.

— Что вы хотите предложить?

— Мисс Хоган, а что, если мы с вами куда-нибудь съездим?

Мира покачала головой, раздумывая, с чего бы это Гибсон так расхрабрился. Поедешь, а затем его жена с лошадиным лицом поднимет такую заваруху. Он положительно не в себе. У Миры хватало благоразумия не иметь дел с женатыми мужчинами. У них только одно на уме, а Мира не собиралась подавать милостыню.

— Вряд ли па понравится такое, — сказала она. — Он не любит, чтобы женатые мужчины встречались со мной.

Гибсон отступил в замешательстве. Его лицо заблестело от пота.

— Действительно, — сказал он, — ваш па прав. Не говорите ему о моем предложении. Я и не подумал о последствиях.

Гибсон не без причины боялся Бахча Хогана.

— Договорились, — благосклонно сказала Мира. — Я ему ничего не скажу.

Она пошла дальше, двигая ягодицами под тонким платьем. Он жадно смотрел ей вслед.

До дома путь был не близкий, и она была довольна, когда открыла калитку и ступила на дорожку, ведущую к низкой, полуразвалившейся лачуге. Остановившись у калитки, она со вздохом оглядела дом.

«Ненавижу это, — подумала она. — Ненавижу! Ненавижу!»

Неухоженная земля с несколькими чахлыми деревцами — вот и весь их сад. Двухэтажный деревянный дом, исхлестанный ветром и дождем и выбеленный солнцем, стоял как угнетающий символ бедности.

Она прошла по дорожке и поднялась на веранду. В тени крыши, подальше от солнца, сидел Батч Хоган, опираясь ручищами о тяжелую палку.

— Долго же я тебя ждал! — рявкнул он.

Она стояла, молча глядя на него, на разбитое и покореженное в сотнях поединков лицо, на ужасные глаза с желтыми пятнами в каждом зрачке, похожими на сгусток мокроты, на большую квадратную голову, нависшие брови и свирепый рот. Вид отца заставил ее затрепетать. Она вздрогнула, когда он сплюнул мокрый комок жевательного табака прямо ей под ноги.

— Так где тебя черти носили, может, ты мне ответишь? — вновь рявкнул он.

Она поставила бутылку виски на стол перед ним. положив рядом остатки денег. Неловкими пальцами он ощупал и пересчитал деньги, прежде чем сунуть их в карман. Потом встал и потянулся. Хотя он был и высокого роста, но казался коренастым из-за широченных плеч. Повернув лицо, он глянул в ее направлении.

— Зайди в дом, я хочу с тобой поговорить.

Она прошла в примыкавшую к веранде гостиную. Это было просторное, давно не убиравшееся помещение, полное пыльной, ветхой мебели. Хоган следовал за ней. Он шел крадущейся, кошачьей походкой, ухитряясь каким-то непонятным образом не натыкаться на стоящие предметы. Слепота не лишила его подвижности. Он был таким уже двенадцать лет. Сначала темнота душила его, но он отчаянно боролся с ней и, как и во всех других поединках, в конце концов ее одолел. Теперь мрак не был для него серьезной помехой. Он мог делать почти все, что хотел. Слух его был обострен и служил вместо глаз.

Мира хмуро стояла у окна, выводя носком затрепанной туфли узоры на пыльном полу.

Хоган подошел к буфету, нащупал стакан и налил порцию неразбавленного виски. Потом подошел к единственному мягкому креслу и уселся, согнувшись. Сделав большой глоток, он внезапно спросил:

— Сколько тебе сейчас лет? — два желтых невидящих глаза были устремлены на нее.

— Семнадцать.

— Поди сюда! — Он протянул огромную толстую лапу, но она не тронулась с места. — Если я подойду, тебе же будет хуже.

Она нехотя подошла и встала возле его колен.

— Ну что? — спросила Мира немного испуганно.

Его пальцы сжали ей запястье, прищемив мускул и заставив сжаться от боли. Свободной рукой он начал исследовать ее тело, словно фермер, который тычет пальцем в приглянувшуюся ему откормленную утку. Потом, отпустив ее, с ворчанием откинулся в кресле.

— Ты взрослеешь, — сказал он.

Мира отступила со слабым румянцем на щеках.

— Держи лапы подальше от меня!

— Сядь, — коротко рявкнул он. — Я хочу с тобой поговорить.

— Ужин готов, — сказала она. — У меня нет времени выслушивать твои нотации.

С невероятным проворством он вскочил с кресла и, прежде чем она успела отскочить, ударил по плечу ладонью. Он метил в голову, но неправильно оценил расстояние. Ошеломленная, она упала на четвереньки. Батч присел возле нее.

— Гордой стала, да? — зарычал он на дочь. — Думаешь, я тебе не указ? Зря так думаешь! Ясно? Может, я и потерял гляделки, но это мне не помеха. Так что лучше образумься!

Она медленно села, нервно ощупывая тело. Получить удар от Батча, это кое-что значило.

— По всему видно, ты пошла в мать. Я давненько за тобой приглядываю и слышу, что говорят люди. Ты уже льнешь к шпане. Как твоя ма. У этой грязной шлюхи вечно зудело. Ты выставляешь себя напоказ и распаляешь мужиков. Так вот, пора это прекратить, поняла! Если я тебя с кем-нибудь поймаю, ты получишь такую взбучку, что мало не покажется. Оставь парней в покое и сделай так, чтобы и они тебя оставили!

Мира с беспокойством слушала его.

— Ты спятил! — воскликнула она. — Я еще не гуляю с парнями.

Батч криво усмехнулся.

— Вот я и предупреждаю тебя, пока не начала. Ты созрела и готова начать. Рискни, но предупреждаю о последствиях.

Она поднялась с пола. «Тебе еще нужно поймать меня за этим», — подумала она.

— О'кей, а теперь пойди и сообрази что-нибудь поесть. Ты все поняла?

Она повернулась было к двери, но он схватил ее за руку и рванул назад.

— Ты все поняла?

— Да, да!

Батч похлопал по широкому ремню.

— Если я тебя накрою с парнем, то шкуру спущу.

Мира выдернула руку и, дрожа от гнева, вышла из гостиной.

К дому подкатил спортивный автомобиль, и из него вышли трое мужчин. Мира выглянула из-за двери и поспешила в свою комнату. Ее глаза блестели от возбуждения, на губах играла улыбка. Приехал Гарни со своим боксером-хвастуном. Сердце Миры трепетало при виде Гарни. Вот это парень!

Чуть наклонив голову, по выщербленной тропинке к дому шагал Сэнки. Его большие руки боксера расслабленно покачивались в такт шагам. Хэнк, его тренер, с тревогой наблюдал за ним. Он поймал взгляд Гарни и озабоченно кивнул. Но Гарни было не до забот тренера. Сэнки давно надоел ему. Мужчины остановились на веранде.

Батч вышел им навстречу.

— Давненько вас здесь не было, — сказал он. — Как идут дела?

Гарни сделал красноречивый жест в сторону двери. Сэнки не обратил на это внимание, но Хэнк согласно кивнул.

По всему было видно, что Батч рад их приходу.

— Садитесь, — пригласил он. — Как ваш парнишка, входит в форму?

Под прикрытием шума, производимого передвигаемыми стульями, Гарни проскользнул в дом. Он знал, где расположена спальня Миры. Без стука открыв дверь, он просунул голову вовнутрь. Мира в этот момент подкрашивала губы. На ней был только бюстгальтер и белые трусики. Она испуганно обернулась, увидев отражение лица Гарни в засиженном мухами зеркале.

— Убирайся отсюда! — крикнула она.

Гарни почувствовал, что у него пересохло во рту. Он шагнул в спальню и, закрыв дверь, прислонился к ней спиной. Гарни был верзилой со сломанным носом и большим ртом. Глаза его всегда немного бегали. Он крикливо, броско одевался в черные костюмы и красные либо желтые рубашки, повязывая яркий галстук. Себя он считал неотразимым.

— Ник… уходи! — встревоженно сказала она. — Старику это не понравится… прошу тебя.