Зейн лизал, сосал и гладил, глубоко проникая в ее восхитительный ротик, пока она, наконец, не провела языком по его. От такого контакта, который прежде не испытывал, он затрепетал, не удержался и выпустил клыки. После чего углубил поцелуй и намеренно начал облизывать ее зубы, соблазняя Портию, чтобы та дала волю вампирской стороне.

Пульс участился, сердце в груди заколотилось. Зейн нежно провел по ее бокам руками, пока не достиг груди. Он скользнул рукой по ней, дразня соски, которые торчали сквозь одежду. На Портии не было бюстгальтера, и единственным барьером между ее кожей и его рукой оказалась ткань футболки. Зейн сначала погладил сосок, а потом ущипнул. Портия ахнула ему в рот, и в тот же миг он почувствовал острые кончики ее клыков.

- Да! - застонал он и, облизывая, провел языком по одному из клыков.

Портия разорвала поцелуй.

- О, Боже!

Она изумленно уставилась на Зейна. Никто никогда не лизал ее клыки?

- Дай мне их облизать, - зарычал он и снова к ней наклонился.

Клыки являлись главной эрогенной зоной, а когда лижешь чужие клыки, то испытываешь невероятные эротические ощущения, за исключением тех ощущений, которые испытываешь при полноценном сексе. Разве Портия не знала этого? Он отстранился от нее.

- Никто не облизывал тебе клыки?

Она покачала головой и опустила глаза, словно смущаясь.

- Я никогда не целовалась с вампирами.

Он понял. С человеком она не сможет полностью отпустить себя и позволить клыкам появиться. Но с ним... Зейн снова припал к ее губам и на этот раз намеренно очень медленно провел языком по ее клыкам, лаская и гладя. Она застонала, и это был самый чистый звук, который он когда-либо слышал. Такой красивый и невинный. И Зейн хотел услышать его снова, поэтому продолжил свою чувственную муку.

Между тем Портия ласкала его шею, одной рукой она потянулась к его голове, чтобы провести рукой по лысине. Зейн задрожал от ее прикосновений. Женщины, с которыми он спал, редко ласкали его, а если и делали, то держали подальше руки от его лысой головы и концентрировались на областях ниже. Но по какой-то причине прикосновение Портии ощущалось интимно. Когда она скользнула ладонью к его плечу, он вернул ее руку обратно к голове. Она поддалась и нежно провела рукой по его голове еще раз. Он застонал от удовольствия, прерывая поцелуй.

- Займись со мной любовью, - прошептала она. - Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности.

Её слова тут же его остудили. Он посмотрел на нее с подозрением.

- Целуешься ты не как девственница, так что кончай это спектакль.

- Это не спектакль! - закричала она, ярость затмила ее зеленые глаза. - Я девственница!

Её учащенное сердцебиение стучало у него в ушах, и он мог отчетливо ощутить запах крови, бегущей по ее венам, чтобы окрасить ее щеки в восхитительный румянец - почти девственный румянец.

Зейн заметил, что она отвела взгляд, словно стеснялась. Он позволил инстинктам телохранителя взять вверх и вести его, Зейн искал в языке ее тела ложь, но ничего подобно так и не нашел.

Медленно он начал качать головой. Она не могла говорить правду. Все в ней кричало о страсти, похоти, желании. Может ли девственница вызывать такие чувства?

- ... и я должна потерять девственность, прежде чем мне исполнится двадцать один или... - она закрыла глаза, когда запнулась и зарыдала. Когда она открыла глаза и подняла голову, то смотрела на Зейна с таким... смирением.

И в этот самый момент он почувствовал. Почувствовал ее невинность, чистоту и нерешительный ответ на его поцелуй. Неужели она, правда, девственница? Мог ли он так облажаться, просто потому что видел перед собой только женщину, которая его искушала? Поэтому он не мог увидеть в ней девственницу? Что если она говорила правду? Не так много времени, прежде чем её тело застынет в одном состоянии навечно. И если она говорила правду, и сейчас она девственница...

- Ты навсегда останешься девственницей, - закончил он за нее предложение.

Она медленно кивнула, и кивок был слишком серьезным, чтобы отклонить его утверждение. Проклятье! Портия говорила правду. Он видел это в выражении ее лица, в том, как она крепко сжимала губы, стараясь не заплакать.

Черт! Черт! Черт! Он не лишал девушек девственности и уж точно не начнет сейчас.

- Прошу. Мы сделаем это всего лишь раз, обещаю, - умоляла она.

Она шутит? Если он хоть раз окажется внутри нее, то захочет сделать это снова, снова и снова. Разве она этого не понимала? Зейн покачал головой.

- Нет.

Портия задрожала от его резкого отказа, и быстро обхватила себя за талию.

- Ты должен мне, поскольку только что разрушил мои шансы с Майклом.

Зейн с яростью выдохнул.

- Ты собиралась переспать с этим юнцом?

- Ты мог бы сделать это намного лучше, чем он!

Член Зейна полностью согласился с ее заявлением, но Зейн не собирался слушать этот развратный отросток.

- Тогда почему ты этого не сделаешь? Ты точно не боялся целовать меня! - обвинила она и опустила глаза к его паху.

Здорово! Конечно, она знала, что он был возбужден, и теперь использовала это против него.

- Поверь, ты не хочешь, чтобы я стал твоим первым. Ни одна женщина в здравом уме не захочет этого.

Он не проявлял нежностей и доброты. Он совсем не тот парень, который мог лишить девушку девственности.

- Мой двадцать первый день рождения через пять недель. У меня совсем нет времени, - умоляла она со слезами на глазах.

Зейн отвел взгляд, не позволяя проявить участие. Это не входило в его работу. Напротив, его работа заключалась в том, чтобы держать ее подальше от вечеринок, выпивки и мужчин.

- Я не могу тебе помочь.

- Ненавижу тебя.

Он кивнул. Хорошо. Пока она ненавидит его, по крайней мере, не станет снова просить уложить в постель. Не то, чтобы это все равно имело большое значение. Теперь, когда он попробовал её и почувствовал реакцию своего тела, он будет чертовски далеко держать свои руки от Портии.

- Я забираю тебя домой.

- Нет! - В ее голосе снова послышался вызов.

Зейн зыркнул на нее.

- Ты здесь не останешься.

Портия в ответ бросила на него взгляд.

- Я не собираюсь оставаться девственницей в свой двадцать первый день рождения, и если ты этого не сделаешь, тогда я найду кого-нибудь другого.

- Только через мой труп! - зарычал он.

- У тебя нет права голоса.

- Я твой телохранитель, а, следовательно, есть.

- Говоришь прямо, как мой отец, но у него тоже нет права голоса. Ты хоть представляешь, на что он меня приговаривает? На жизнь полную боли! Я не хочу этого!

Зейн вздохнул. Может между Портией и ее отцом возникло недоразумение.

- Возможно, он не знает о последствиях.

- Он сам признался в этом! И ты не лучше него, иначе бы помог мне!

- Помог тебе? - Он наклонил голову. - Не думаю, что ты понимаешь, крошка. Во мне нет нежности, и уж точно не вхожу в число тех, кто связывается с девственницами. Когда дело доходит до секса... - Он провел рукой по лысой голове. - Я грубый. Я жестко трахаюсь. Думаю только о себе, мне будет плевать, нравится тебе или нет.

Зейн отвел взгляд, чтобы Портия не увидела в них ложь. Да, он грубый, но с ней он мог быть нежным, он бы захотел увидеть, как она наслаждается актом. Для нее он мог бы это сделать. Но Зейн не хотел, чтобы она это знала, потому что этого никогда не случится. Если он возьмёт Портию, то поглотит и уничтожит её, а потом, когда она захочет уйти, он не сможет отпустить её, заставит остаться с ним, лишь единожды её вкусив. Не стоит искушать судьбу и заходить дальше.

- Не имеет значения, понравится мне или нет.

Он покачал головой.

- Не говори так. Ты понятия не имеешь о том, что собираешься пропустить.

- Тогда покажи мне, - бросила она вызов.

Зейн сжал кулаки.

- Сказал же, не могу. - Он не только навредит ей, но и предаст доверие своего босса и коллег. А если потеряет Службу Личной Охраны, лишится семьи. Останется один, потому что, не смотря ни на что, Портия его бросит. Она молода, у нее вся жизнь впереди, и есть выбор. А он лишь средство достижения цели. Как только она решит свою проблему, бросит его и найдет себе кого-то более подходящего.

Заметив одинокую слезинку, катившуюся по ее щеке, внутри Зейна растеклась тупая боль. И прежде чем она достигла области сердца, он схватил Портию за руку и вывел из комнаты и из дома братства. На обратном пути она не проронила ни слова. Только ее глаза говорили с ним. И Зейну совсем не понравилось то, что он услышал.