– Я подожду, – пообещала себе Аза. – Они оба никуда не денутся… Сволочи!

С улицы потянуло холодом. Аза поспешила закрыть окно. В соседском домишке горел свет. Свеча на столе освещала медный бок самовара.

«С чего это мальчишка по ночам чаи гоняет? – спросила себя Аза, но тут муж заворочался и замычал во сне, и волна страха смыла все посторонние мысли. – Не дай бог проснется! Наверное, лучше сегодня переночевать с девчонками. На глазах у дочерей Алан драться не будет».

На столе остывал старый медный самовар, принадлежавший еще бабушке Данилы. Дмитрий и Щеглов попивали чай, а их маленький помощник, наевшийся до отвала кровяной колбасы с булками, безмятежно спал на лежанке русской печи.

«Надо бы сменить Афоню», – решил Дмитрий и взобрался по лестнице, ведущей на чердак. Его уставший помощник, чтобы не заснуть, раскачивался на своей шаткой скамеечке под слуховым окном.

– Афанасий, спускайтесь вниз, я вас сменю, – предложил Ордынцев, – вы не спите почти сутки.

– Так и вы тоже, – отмахнулся его помощник, – я поел, это самое главное, так что лучше поспите сами.

Князь понял, что отвлекать Афоню, почуявшего добычу, бесполезно, спустился вниз и предложил к Щеглову:

– Хотя бы вы идите отдыхать, Петр Петрович, нас двоих тут за глаза хватит.

– У меня другое предложение, – отозвался Щеглов. – Скоро сменятся дежурившие ночью квартальные, они должны отчитаться в участке. Приглашаю вас послушать их доклады.

Дмитрий сразу же согласился. Не спеша, они дошли до участка и только успели расположиться в кабинете пристава, как появился первый квартальный, которого они накануне оставили дежурить у публичного дома.

– Ваше высокоблагородие, – отрапортовал он, – тот человек, что вы описали, появился!

– Да ну? – обрадовался капитан. – Давай, Куров, докладывай!

– Все господа разъехались из борделя еще до полуночи, трое их было: все люди в возрасте, один – совсем старик, они в собственных экипажах приезжали. Потом приходили и уходили местные мужички, ну, тех я всех знаю, списочек вот написал, вдруг пригодится. А дальше затишье пошло, все огни в доме погасли, я уж думал, до смены моей ничего больше не случится, как дверь открылась, и сам этот голубчик на крыльце показался. Все, как вы изволили рассказывать: высокий, черный, лицо у него такое широкое, а телом – плотный, даже жирный. Я за ним и отправился. Оказалось, что идти недалече, человек этот тоже на Охте живет – в домике вдовы одной, я ее знаю. Я старушку уже потихоньку поспрашивал о ее жильце, та сказала, что в чине он небольшом, да у важного генерала в помощниках ходит, так что платит исправно.

– Молодец, Куров! – похвалил пристав. – Только не слишком ли ты рискнул? Не предупредит ли твоя старушка своего жильца?

– Я сказал, что с обходом по всем домам хожу, сведения собираю, о том, кто жильцов держит, чтобы дрова на зиму по душам заказать.

Исправник расхохотался:

– Ну, ты и загнул, Куров! Надеюсь, она не ждет, что мы теперь ее дровами бесплатно обеспечивать будем?

– Никак нет! – заметно смутился квартальный.

– Ну, ладно, надо установить наблюдение и за домом Печерского, – распорядился Щеглов, – ты, Куров, дождись Фокина и отведи его на место, пусть стоит до полудня, а там его сменим. Как сделаешь, так сам иди отдыхать.

Квартальный отдал честь и отправился выполнять приказание, а исправник подмигнул Ордынцеву и заметил: – Ну что, ваша светлость, затягивается петелька?

– Хорошо бы, только нам с вами мало выявить их встречу, недостаточно даже четки у Печерского изъять. Если он и есть тот самый шпион, то нам нужны неопровержимые доказательства, и самое главное, мы должны понять, что Печерский успел передать врагу.

Дмитрий замолчал, потому что не решился сказать остальное. Ему только что пришло в голову, что ведь можно пойти еще дальше – можно устроить с хозяевами шпиона свою игру. Пусть думают, что он поставляет им бесценную информацию, а на самом деле…

Восходящее солнце залило кабинет исправника мягким светом. Господи, помоги! Поистине, нынешнее утро сулило им удачу!

Утро принесет ей удачу! Надин не зря поднялась вместе со слугами. Теперь, когда она так блестяще устроила свою собственную судьбу, можно было заняться главным – сколачиванием капитала. Ее жених считался первым богачом страны, к тому же он сам рвался положить свое состояние к ее ногам, но ведь это – так тривиально. Не было в этом никакого азарта, куража не было! То ли дело задумка Надин! Ведь этот план с домами – просто чудо, до чего хорош, а самое главное, – до этого ведь никто не додумался. Надин жаждала собственного успеха, рвалась к нему и сегодня собиралась поставить победную точку – нет жирный восклицательный знак – в своем первом деле. Чуть ли не затемно она вызвала горничную, приказала:

– Помоги мне одеться, и поедешь со мной, только никто не должен знать о том, где мы были. Смотри, станешь языком трепать – отправлю тебя обратно в деревню.

– Да упаси бог, барышня, – замахала руками Стеша, – вы же знаете, какая я вам преданная.

Надин обрядилась в старое платье и шляпку-капор, скрывающую лицо, а горничная побежала искать извозчика. Хозяйка дождалась Стешу с ямской каретой, и они отправились на Солянку. Больше всего Надин боялась, что ее узнает кто-нибудь знакомых, а их сейчас в Первопрестольной появилось немало.

«Жаль, что помощнику Баруся приспичило снять флигель именно у Сумароковых, – терзалась она, – Хозяева, наверняка, уже приехали на коронацию, да и гостей, поди, пригласили».

Барусь, правда, успокоил ее, сказав, что флигель его поверенного Жарковича отделен от остальной усадьбы двором и маленьким садом. Она зайдет в дверь прямо с улицы и останется невидимой для хозяев и гостей главного дома. Оставалось надеяться, что он прав. Заметив, как лошадь натужно потянула экипаж в горку к монастырским воротам, Надин выглянула в окно и слева увидела чугунную ограду усадьбы Сумароковых. Невысокая решетка упиралась в одноэтажный флигель с большим полукруглым окном на чердаке. Крыльцо дома, и впрямь, выходило в переулок. Надин стукнула в стекло, давая знак кучеру, и тот остановил экипаж прямо у ступенек. Велев горничной сидеть в карете, Надин поднялась на крыльцо и постучала. Открыли ей сразу, из темноты коридора ее с удивлением разглядывал длиннобородый мужчина неопределенного возраста в длинной черной поддевке и маленькой круглой шапочке.

– Чего изволите, сударыня? – поинтересовался он, по-прежнему загораживая собой проход внутрь дома.

– Я ищу поверенного Жарковича, меня прислал Барусь, – Объяснила Надин. Она старалась не вертеть головой. Сейчас капор с боков закрывал ее лицо, и его видел только хозяин дома.

– Милости прошу, – бородач сразу сменил тон и посторонился, пропуская гостью в коридор, – пройдемте в мой кабинет, это прямо.

Он привел Надин в большую светлую комнату с окнами в сад, сейчас они были распахнуты настежь, ветви разросшихся кустов жасмина лежали на подоконниках, а по-осеннему свежий утренний ветерок шевелил легкие занавески. Хозяин предложил Надин кресло, втиснутое в простенок меж окон, а сам сел за свой письменный стол. Убедившись, что гостья устроилась, он осведомился:

– Что угодно Иосифу Игнатьевичу?

– Он дал мне ваш адрес и сказал, что я смогу получать у вас нужные мне средства и помощь в строительстве и ремонте дома, если это понадобится, – объяснила Надин и достала из-за манжеты маленький конверт. – Я привезла письмо.

Жаркович сломал печать, пробежал листок глазами, а потом осведомился:

– Ваше сиятельство, Барусь уполномочил меня выдать вам необходимые суммы денег, поспособствовать с оформлением покупки дома, если вы примете такое решение, и вообще – просил помогать вам во всем. Чего вы от меня ждете?

Надин подробно рассказала поверенному о том, что дом ей понравился и она хотела бы его приобрести, а потом переделать под три доходных квартиры. Она по памяти начертила планы этажей, показала, где надумала сделать второй подъезд с лестницей на верхние этажи. Пока она рассказывала, Жаркович поддакивал, соглашаясь с ее предложениями, а когда она закончила, попросил время на оформление покупки и на то, чтобы посчитать стоимость переделок дома.