– Барышня, мы надолго застряли, а усадьба рядом, за перелеском. Подождите, я за помощью схожу. Я мигом.

– Я с тобой, – решила Вера и протянула к дверце руку.

– Тогда уж обе руки давайте, так я вас не вытащу, – объяснил Осип и почти по пояс перегнулся вглубь кареты. Хозяйка последовала его совету, и слуга, медленно разгибаясь, вытянул ее за собой, а потом осторожно поставил на дорогу.

Одернув юбки и шубу, Вера крикнула продолжавшей причитать горничной:

– Дуняша, мы скоро вернемся, закутайся в одеяло и жди.

Горничная смолкла. С облегчением вздохнув, Вера обошла лошадей и зашагала по дороге.

– Осип, откуда ты знаешь, что до усадьбы уже недалеко? – поинтересовалась она.

– Так я помню – годов двадцать прошло, как мы с барыней сюда приезжали, но не забылось. Сейчас за поворотом должна открыться большая поляна, на ней три дуба растут, под ними летом пастухи всегда от жары прячутся, а там уж и усадьбу видно.

Они миновали короткий участок до поворота, и Вера поняла, что слуга был прав: дорога заметно расширилась, а лес поредел. Они прибавили шагу и вскоре вышли на большую поляну с тремя дубами в центре. Накатанная колея бежала через нее наискосок и рассекала надвое редкий и прозрачный бесснежный перелесок, а за ним действительно просматривалась высокая куполообразная крыша.

– Вот, барышня, большой дом уже виден, только раньше крыша голубая была, а теперь стала зеленая, еще немного пройти – и дома будете.

Они уже выбрались на поляну и направились к перелеску, когда из-за деревьев показались запряженные рослым гнедым конем розвальни. Вера застыла на месте, удержав и слугу. Мало ли кто мог спешить им навстречу! Сани остановились рядом с ними через пару минут. Из розвальней выпрыгнул высокий молодой человек, судя по лицу, почти юноша, одетый в длинный дубленый тулуп и мягкую лисью шапку.

– Добрый день, вы что-то ищете? – полюбопытствовал он, с интересом уставясь на незнакомцев прищуренными голубыми глазами.

– Наша карета завязла недалеко отсюда, за поворотом, – объяснила Вера, – мы шли в усадьбу за помощью.

– Сейчас это сплошь и рядом случается: ночью ледок прихватит, а под ним все уже подтаяло. Нужно слег нарубить и вытащить по ним полозья, – предложил юноша.

Он нагнулся, достал из-под слоя сена топор, а потом глянул на Верины кожаные ботинки и предложил: – Да вы садитесь в сани, чего вам по снегу-то ходить, быстрее доедем.

Вера поблагодарила и устроилась на сене, Осип примостился сзади на краю розвальней, а юноша, упершись для устойчивости ногой в отвод, уселся на передней стойке и щелкнул вожжами. Конь тронул, и через несколько минут сани оказались у цели. Не доезжая до застрявшей кареты, юноша остановил коня и отправился смотреть на провалившийся полоз. Ямщик присоединился к нему. Он принялся что-то втолковывать пареньку, но тот пожал плечами и, помахивая топором, двинулся через сугробы в лес. Пройдя несколько шагов, он облюбовал молодую осину и в несколько ударов срубил ее. Сбивая снег с кустов, дерево рухнуло, а юноша, подойдя к его вершине, принялся обрубать ветви. Не прошло и десяти минут, как под полозья застрявшего экипажа насовали ветвей, а с просевшей стороны еще и разрубленный на три части ствол дерева. Ямщик уселся на козлы, а новый помощник и Осип стали выталкивать карету. Кони тянули вперед, люди раскачивали экипаж сзади, и спустя пару минут карета выкатилась на ровную дорогу. Внутри ойкнула Дуняша, и Вера только тут поняла, что совсем забыла о своей горничной.

– Как ты там? – спросила она, распахивая дверцу.

– Да, слава Богу, обошлось.

К Вере подошел их спаситель и, оттирая испачканные руки снегом, уточнил:

– Вы куда следуете?

– Мы едем в Солиту.

– Да? – удивился паренек, – у вас там дело, или как?

– Я – новая хозяйка усадьбы, Вера Александровна Чернышева. Но я так и не спросила, кто вы?

Юноша растерянно замолчал, а потом его щеки вдруг залились багрянцем. Но он собрался с мужеством и признался:

– Меня зовут Марфа Сорина, я – дочь управляющего Солиты.

Вера остолбенела. Она даже не догадывалась, что перед ней девушка. Молодая графиня сама была высокой, но дочка управляющего казалась выше ее более чем на полголовы. Длинный до пят дубленый тулуп не скрывал ее мужского костюма – темные штаны были заправлены в валенки. Эта Марфа оказалась оригиналкой. Однако дочь управляющего явно не ожидала увидеть здесь новую хозяйку, а ведь ее должен был предупредить давно отбывший домой Бунич.

– Разве Лев Давыдович не передал вам, что я скоро приеду? – встрепенулась Вера.

– Так ведь он как отправился в прошлом году в столицу, так и не возвращался.

Поняв, что расспрашивать девушку-управляющего посреди леса глупо, Вера предложила все обсудить в Солите, заняла свое место в экипаже и наконец-то отправилась в свое новое имение.

«Интересно, а я смогла бы со всем этим справиться? – раздумывала она по дороге, вновь вспомнив, что Марфа отвечала и за сельские работы, и за восстановление барской усадьбы и за благополучие крестьян. – Наверное, научилась бы, хоть и не сразу. Впрочем, скоро узнаем, как это у меня получится».

Мать и бабушка отпустили ее, не настаивая на быстром возвращении, и Вера сразу решила, что она останется до тех пор, пока не закончатся весенние полевые работы, а дальше будет видно. Она так глубоко задумалась, что даже не заметила, как экипаж остановился, и лишь когда Осип распахнул дверцу, Вера опомнилась. Она вышла из кареты и огляделась.

Открывшееся взгляду зрелище оказалось поистине грандиозным. Овальный заснеженный двор замыкался с двух сторон длинными колоннадами. В центре этой огромной подковы высился трехэтажный дом, как короной, увенчанный зеленым куполом. К концам дуг-колоннад примыкали два одинаковых двухэтажных флигеля. У одного из них и стоял сейчас экипаж. К Вере подошла дочь управляющего. Поняв, что новая хозяйка любуется домом, она, с чуть заметной ноткой гордости, объяснила:

– Французы его сожгли. Перекрытий, крыши и оконных рам не было, но кирпичная кладка уцелела. Сначала перекрытия восстановили, крышу покрыли, на следующий год рамы новые вставили, а в этом году все изнутри и снаружи оштукатурили и черные полы настелили.

– Так в доме еще нельзя жить? – уточнила Вера.

– Пока нет, но левый флигель, где господин Бунич с супругой после войны временно жили, отремонтирован и свободен. Там чисто, женщины из деревни уборку делали три дня назад. Я сейчас отправлю кухарку белье застелить, а пока покушать и отдохнуть с дороги можно и у нас. Прошу, ваше сиятельство, проходите.

Вера пошла за ней во флигель управляющего. Весь его первый этаж занимала одна большая комната с пузатым буфетом, парой одинаковых деревянных диванов и широким овальным столом, застеленным пестрой скатертью. Крутая лесенка вела на второй этаж, а прямо под ней убегал вглубь дома узкий коридор. По доносящимся оттуда вкусным запахам Вера поняла, где находится кухня.

– Второй флигель такой же?

– Да, ваше сиятельство, все точно так же.

– А сколько комнат наверху?

– Две спальни: одна большая, а другая маленькая.

– Вот и хорошо, мы с Дуняшей будем спать наверху, а в кухне поселится Осип, – решила Вера.

Марфа заспешила с сервировкой и предложила:

– Я накрою на стол, а обед скоро подадут. Не угодно ли вам шубу снять – здесь тепло.

Печку в бело-синих изразцах натопили от души. Вера сняла шубу и шляпку, отдала их Дуняше, а сама подошла к печи и прижала руки к теплому боку. Марфа тоже скинула тулуп и валенки, и теперь ходила по комнате в темном мужском костюме и коротких мягких сапогах для верховой езды. Длинные и широкие мужские панталоны и черный, в талию сюртук выглядели не слишком изящными, но довольно новыми. Так одевались купцы средней руки или приказчики, и то, что волосы Марфа по-мужски подстригла под скобку, делали ее сходство с купчиком еще сильнее.

«Она так одевается, чтобы впечатлить своей солидностью мужиков, – догадалась Вера, – или дело в ее работе: ведь в юбке и туфлях дерево не срубишь, а она это сделала запросто».