– А, тот господин! Так он спрашивал, нет ли у меня мужской одежды, а у меня только дамские наряды, вот, извольте поглядеть – платья, шали и украшения, все самое лучшее, из Санкт-Петербурга привезено.

Торговец показал на развешанную одежду и кивнул на большой плоский ящик с множеством отделений, где, свернутые в мотки, лежали ленты и тесьма, и в аккуратные горки были собраны бусы. Поняв, что от щуплого торговца толку больше не будет, Щеглов, уже повернулся, чтобы отправиться в гостиницу, когда краем глаза заметил в одном из отделений ящика черную шелковую кисточку, замыкавшую нитку темных деревянных бус.

– Что это у вас? Четки? – спросил он, вынимая бусы из коробки.

– Кому как нравится, иногда немолодые дамы их на шее носят, а иногда и как четки берут.

Щеглов повертел в руках темные отполированные бусины, точно такие же четки он видел в руке у графа Печерского. Странное получалось совпадение. Какая связь могла завязаться между бедным торговцем с грошовым товаром и офицером, помощником самого генерал-лейтенанта Чернышева? К тому же, этот торговец вообще отрицал, что знает Печерского.

На углу улочки, ведущей к гостинице, появились две дамы. Петр Петрович сразу распознал высокую фигуру в ярко-синей шелковой шляпке. Он помахал рукой и закричал:

– Марфа Васильевна, Вера Александровна, я здесь!

Капитан быстро полез в карман за деньгами и, достав пятачок, протянул его торговцу.

– Я беру четки. Этого хватит? – осведомился он.

Торговец неуверенно покрутил в руках монету, будто не решаясь продать товар, но раздраженный Щеглов так глянул ему в глаза, что тот сразу одумался:

– Благодарю покорно, господин!.. Очень признателен вашему высокопревосходительству!

– Петр Петрович, а мы вас потеряли, – громко сообщила подошедшая Марфа. – Вот и решили прямо на площадь идти. Ну, как? Продал Осип что-нибудь?

– Ничего, – отозвался Щеглов и заторопился: – Пойдемте. Нам нужно перейти через мост, дом Горбунова на другой стороне реки.

Он предложил руку Вере и нерешительно повернулся к Марфе, но та, как оказалось, уже копалась в лентах. Она весело и дружелюбно, как к хорошему знакомому, обратилась к худому торговцу:

– Ну что, Алан, больше синих лент у тебя нет?

– Нет, барышня, только голубые остались, – объяснял тот.

– Голубые не подойдут, – возразила Марфа, – ну да ладно, нам пора. Прощай Алан.

Торговец низко поклонился, забирая у нее ленты, и тут же вместе с ящиком залез внутрь кибитки.

– Вы его знаете, Марфа Васильевна? – удивился исправник. – Что же я его в уезде не видел?

– Он уже с неделю по соседним с нами деревням кочует. В Солиту первую приезжал, – объяснила девушка. – Я у него эту шляпку купила, хотела еще лент в запас взять. А у него нет.

– А по имени вы его зачем зовете?

– А как же мне его звать? – удивилась Марфа. – Фамилии его я не спросила, его все у нас так звали.

– Что-то случилось? Вы чем озабочены? – удивилась графиня Вера.

– Все в порядке, – успокоил ее Щеглов, – пойдемте к Горбунову. Нужно сегодня же наше дело сладить, иначе мы рискуем вообще ничего не продать.

Он повел своих дам через площадь к мосту. Дальнейшее их пребывание в Смоленске уже не представлялось капитану таким безопасным, как прежде, и исправник пожалел, что не попросил вчера князя Горчакова задержаться здесь на денек.

Откупщик Горбунов оказался рослым, с длинным белобрысым лицом, возраст его Вера определила как «где-то под тридцать». Его светло-серые глаза смотрели пристально и цепко, что совсем не вязалось с широкой дежурной улыбкой, но Вера решила, что ей выбирать не приходится, и после церемонии взаимного представления она же сразу перешла к делу:

– Денис Маркелович, вам уже передавали от моего имени предложение о покупке больших партий соли. Я сброшу цену на пять копеек с каждого пуда, если вы возьмете сразу все из того обоза, что мы уже пригнали.

Откупщик развел длинными и широкими, как грабли, ручищами и виновато вздохнул:

– Ваше сиятельство, предложение довольно заманчивое, только я ведь другим товаром торгую, солью никогда не занимался.

– Так займитесь! – поддавила Вера. – Я ищу оптового покупателя, способногобрать крупные партии товара. У вас будет преимущество – я и цену сильно сброшу, и оборот большой дам.

– Интересно, конечно, да только сложно сразу большую сумму из дела вынуть, – с сомнением покачал головой Горбунов.

Мгновенно почуяв, что ее водят за нос, Вера прибегла к проверенному средству – лести:

– Не может быть, сударь, Я же вижу, что вы – опытный коммерсант, а значит, понимаете, что деньги – инструмент у хорошего мастера. Зачем на них сидеть, если они в работе смогут сами вернуться, да еще столько же, если не больше, принести?

В глазах Горбунова мелькнуло удивление, но он тут же опустил тяжелые веки с белесыми ресницами, а когда вновь посмотрел на молодую графиню, выражение его лица изменилось: больше не было простоватой улыбки – перед Верой сидел сильный и даже опасный человек.

– Я польщен, ваше сиятельство, что вы так обо мне думаете, – спокойно, как равный, сказал он. – Деньги я и впрямь могу найти, только не это главное. Слух ползет по городу, что не стоит у вас соль покупать, проку не будет.

– Как это не будет? Как прикажете вас понимать?!

– А так: кумушки по дворам разнесли и своим мужьям передали, что ежели кто купит у вас товар, так тому беда будет. Все, мол, может случиться: дом ли сгорит, или родные сгинут где-нибудь в лесу.

– Это кто же такую наглость имеет ее сиятельству угрожать?! – взревел капитан.

– Этого я и сам пока не знаю, – признался Горбунов. – Но кто-то ведь не поленился самых отпетых городских бездельников подкупить, чтобы к вашим телегам покупателей не пускали.

– Это правда, Петр Петрович? – спросила побледневшая Вера.

– Да, к сожалению, это так. Я хотел сначала с господином Горбуновым встретиться, а потом разобраться с этими негодяями.

– Но кому это нужно? Я никому не мешаю, я просто хочу продать свое! Что в этом плохого? Я вообще, кроме нашей, не видела на ярмарке подвод с солью – Вера старалась сохранить невозмутимую мину, но удар оказался таким неожиданным и сильным, что это плохо получалось, и голос ее дрожал.

– Так бывает, ваше сиятельство, это – коммерция, – философски заметил Горбунов, и Вера вновь услышала в его голосе нотки отчуждения. Только что возникший между ними мостик разрушился, а вместе с ним начали таять и ее надежды на успех дела.

Это была отчаянная минута, и, как всегда в решающие моменты своей жизни, Вера почувствовала, что внутри нее проступает несгибаемый стержень. Она гордо вскинула голову и холодно, с явно слышимыми высокомерными нотами заметила:

– Коммерция – это когда сильные и умные люди могут договориться к обоюдной выгоде, а когда кто-то из партнеров не может увидеть истинный размах дела, тогда это называется иначе – мелкие делишки. Господин Щеглов сообщил мне, что вы один стоите больше, чем все перекупщики этого города, только поэтому я и захотела встретиться с вами лично. Жаль, что чужие разговоры и провинциальные хитрости конкурентов так влияют на ваше мнение. Наверное, мне стоит поискать партнеров в Москве или в столице.

Она поднялась и выразительно посмотрела на исправника. Тот с готовностью выступил вперед и предложил ей руку, а Марфа шагнула к двери, собираясь распахнуть ее.

– Подождите минутку, ваше сиятельство, – попросил Горбунов и заступил гостям дорогу. Он всмотрелся в лица всех троих и, как будто решившись, предложил:

– Я могу покупать у вас всю соль, хоть по тридцать возов в неделю, только вы уж сбросьте восемь копеечек с пуда. Вы ведь сами сказали, что оборотом возьмем, а я за эту вашу любезность сам с местными проходимцами разберусь. Да и не будет ни у кого из наших соперников в них больше нужды – я ведь товар в Москву гонять буду, здесь продавать не стану.

– В Москву? – заинтересовалась Вера. – А вы сами поедете с обозом?