Император согласился с ним сразу:

– В армии пора наводить порядок, как, впрочем, и во всех остальных сферах нашей жизни. Я поручаю вам, Александр Иванович, выяснить у бунтовщиков, что же в государственном устройстве они собирались менять, систематизировать все их ответы и доложить мне. И второй вопрос, которым вы и впредь станете заниматься, не терпит отлагательства. Это – наведение порядка в армии. Через месяц я хочу получить подробный доклад о положении дел в армейских частях и военных поселениях. Сейчас, когда Аракчеев отбыл на лечение за границу и к службе уже никогда не вернется, я хочу, чтобы вы провели проверку всей работы военного министерства.

– Рад стараться, ваше императорское величество, – отчеканил Чернышев. В душе он ликовал. Все-таки военное министерство отойдет ему! Теперь, накопав побольше негативных фактов, надо охаять работу предшественника и предложить действенные меры. Ну, уж это ему – раз плюнуть. Хорошо говорить и писать отменные доклады он научился еще в Париже, не зря даже император Наполеон считал любовника своей сестры достойным собеседником.

«Вот дело и сдвинулось с мертвой точки…» – мысленно поздравил он себя.

Судьба смилостивилась: одно из его заветных желаний исполнилось. Теперь второе! Лучше всего и майорат, и наследство девчонок Чернышевых, ну и графский титул, конечно. Сейчас, когда удача сама шла в руки, оставалось только не оплошать, поворачиваться порасторопнее…

Однако не все было так просто. Полз упорный слушок, что императрица-мать со своим старческим немецким скопидомством всячески противится раздачам из казны. Надо признать, что аргументы у нее имелись весомые: забрав из покоренной Франции все, что ему понравилось во дворцах Наполеона, покойный император Александр перестал считать российские богатства, щедрой рукой раздавал из казны имения, крестьян и деньги. Мария Федоровна рвалась прекратить этот золотой дождь, но на старшего сына влияния не имела, зато теперь она собиралась отыграться сразу за все. Вдруг не отдаст и майорат графа Захара? А на состояние сестриц Чернышевых Александр Иванович мог претендовать лишь как их опекун.

«Получу в свое распоряжение их деньги, а там посмотрим, – решил он. – Девушки – существа хрупкие…»

Просчитывая следующие шаги, Чернышев задумался. Как?.. Как все это выкрутить? Что ни прикинь – везде вставали препятствия. Наконец он пришел к выводу, что один с этим делом все равно не справится. Срочно требовался преданный и небрезгливый помощник.

Вернувшись с допросов в Петропавловской крепости, генерал Бенкедорф нашел в кабинете послание от своей сестры. Жена предупредила его, что письмо принес матрос с прибывшего из Лондона корабля. Тот отдал конверт лично ей в руки, предварительно уверившись, что она – хозяйка дома и супруга адресата. Александр Христофорович сообразил, что его мудрая сестрица решила не рисковать, пользуясь услугами дипломатической почты, а раз так, то в письме содержится нечто, не предназначенное для чужих глаз.

Он вскрыл конверт и углубился в чтение. Долли, не церемонясь, с первых же строк писала о деле, но в письме не нашлось никакой секретной информации, зато нотаций имелось в избытке. Младшая сестра поучала его, как следует жить!

– Ну и ну, кем же она себя возомнила? – в крайнем раздражении воскликнул Александр Христофорович, отбрасывая письмо. – Да где это видано, чтобы баба учила боевого генерала?!

Поскольку Бенкендорф находился в своем еще полупустом кабинете один, то ответа он не получил, но риторический вопрос ослабил раздражение и позволил ему спокойнее посмотреть на вещи. Следовало признать, что Долли всегда считалась в семье самой умной. Эта женщина могла обвести вокруг пальца любого, а уж родных и подавно, но и не было случая, чтобы она не помогла ему делом или советом, и раз соизволила написать брату это конфиденциальное письмо, значит, считала дело достаточно важным.

Бенкендорф решил еще раз перечитать послание. Летящий почерк его деятельной сестрицы уместил все нравоучения в три абзаца:

«Дорогой мой! До меня доходят очень тревожные вести о твоих делах и твоем поведении. Прошу тебя, не повторяй прежних ошибок. Если ты не смог извлечь уроков из своих провалов, позволь это сделать мне.

Прежний государь тебя откровенно не любил, мы понимаем это оба, но я, в отличие от тебя, знаю и причину его неприязни. Мой дорогой, ты – отчаянный храбрец, но утонченность ума и привычка к интригам тебе не свойственны. Не нужно опять лезть с предложениями, не нужно картинных прыжков во время наводнения, не нужно выпячиваться и суетиться! Это не твоя стихия, ты проиграешь любому более-менее искусному интригану.

Твой конек – порядок, основательность, дисциплина. Держись солиднее и скромнее. Новый император во многом похож на тебя. Теперь наконец-то появился прекрасный шанс сделать достойную карьеру. Никаких инициатив, лишь рвение в исполнении поручений, и самое главное, научись внимательно смотреть по сторонам».

В очередной раз подумав, что его сестрица – дьявол в юбке, Бенкендорф попытался понять, что же услышала Долли в своем Лондоне, раз написала ему такое письмо. Он не лез ни с какими прожектами – тут уж госпожа разведчица перегнула палку, он тоже умеет делать выводы из прошлых промахов. Он скромно служит там, куда его определил император. И эта комиссия по делам бунтовщиков сейчас стала самым наиважнейшим делом. По крайней мере, Николай Павлович заслушивает доклады Чернышева ежедневно.

«Чернышев! Вот в чем дело, – догадался он, – этот напыщенный болван до сих пор имеет влияние в министерстве иностранных дел, говорят, он в кабинет к Нессельроде ногой двери открывает. Этот подлец что-нибудь наплел у дипломатов, а те раззвонили Долли и ее муженьку».

Сестра даже не подписала письмо и нигде в тексте не упомянула никаких имен. Осмотрительная Долли надеялась, что он сам все поймет, и Бенкендорф бросил письмо в огненное нутро голландской печки. Погрев руки у теплых изразцов, он вернулся к столу. Черноглазое, все еще смазливое лицо соперника вновь встало перед его внутренним взором.

«Скотина, я ему поперек дороги стал. Все должны казаться серыми мышками в его присутствии, только великий Чернышев спасает государя и Отечество, – разлился Бенкендорф. – Если его россказни дошли до Лондона, что же он мелет обо мне во дворце? Скорее всего, чернит с сочувствующим видом, а я даже не подозреваю, что он делает за моей спиной».

Ситуация казалась очень скользкой: его государь уже давно не принимал и только намекнул при последней встрече, что скоро понадобятся преданные и сильные люди, а в министерстве внутренних дел все нужно менять. Но никаких конкретных обещаний Бенкендорф не получил, а новая казенная квартира была ему пожалована за работу в комиссии по бунтовщикам. Квартира оказалась как нельзя кстати. Бенкендорфы никогда не славились богатством, а его последняя романтическая эскапада – женитьба на очень красивой, но бедной вдове подорвала финансовое благополучие семьи на долгие годы. Теперь на шее Александра Христофоровича висели жена, три дочери и две падчерицы, эта женская компания стоила бешеных денег, и никак нельзя было упустить открывающиеся возможности. Чернышев становился опасным, и следовало знать все, о чем тот говорит, и даже то, о чем он думает. Пора уже найти подходы к сопернику – завести шпиона в его окружении.

«Что бы сделала на моем месте Долли? – задумался генерал. – Она подружилась бы с женой своего врага и получала бы нужные сведения из первых рук, но я не женщина, к тому же Чернышев «любит» меня так же, как и я его. Близко к себе он меня не подпустит. Нет! Нужно придумать что-то другое».

Он попытался нащупать сюжет интриги, но мысли казались смутными и неоднозначными. Почти час провел Бенкендорф в раздумьях, прежде чем блестящая в своей простоте идея пришла в его голову. Он сыграет на ревности! Чернышев внимательно следит за каждым его шагом. Значит, придется завести приметного человечка и сделать вид, что тот необычайно полезен в делах, чтобы Чернышев иззавидовался и захотел лишить конкурента деятельного подчиненного. Ну а потом останется только дождаться, когда соперник переманит его агента к себе.