До этого я встречала и других писателей, но все они делились на две группы - писатели-люди и писатели-писатели. Писатели-люди были такие, как и все - свой парень, готовый помочь, отзывающийся на любую просьбу, не задирающий нос. Писатели-писатели - замкнутые в работе, в искусстве, закрытые в своей скорлупе, выглядывающие оттуда нехотя только ради того, чтобы посетить издателя или прочесть лекцию студентам, обычно хмурые и нелюдимые.

Обычно я сразу распознавала человека - стоило только хорошенько присмотреться, но мой новый хозяин запутал меня, хоть мы и знакомы всего двадцать минут. Я чувствовала, что в нем, как во флаконе духов, смешалось очень много разных запахов, которые открываются постепенно и временами даже совсем не подходят друг другу.

Мистер Кавендиш восседал в своем кабинете в высоком кожаном кресле за большим дубовым столом, уставленным ручками, стопками рукописей, книгами. В замешательство меня поверг маленький розовый, явно детский телефон!(Неожиданно даже для такого темпераментного человека)! Он стоял на самом видном месте стола - весь розовый, украшенный стразами и картинками из мультфильмов. На секунду я представила серьезного мистера Кавендиша, обсуждающего по этому телефону свои дела с издателями или адвокатами! Умора!

Перед ним стояла старая потертая печатная машинка (в наш компьютерный век!), на которой он, очевидно, печатал свои новеллы. За спиной мистера Кавендиша высилась огромная библиотека, протянувшаяся от пола до потолка и от одной стены до другой. Высокое распахнутое настежь окно обрамляла тяжелая, перехваченная у подоконника лентой, штора. У окна стояло еще одно кресло и столик с графином виски и стаканом. В противоположной стене я увидела распахнутую дверь, выходящую на небольшую крытую веранду, из которой открывался чудесный вид на парк, расстилающийся у подножия дома. Рабочий кабинет мистера Кавендиша был просторным и ярко освещенным естественным дневным светом. Здесь пахло кожей и бумагой.

Осторожно подтолкнув меня в спину, миссис Ортис удалилась, прикрыв за собой тяжелые дубовые двери. Мистер Кавендиш долгое время не обращал на меня внимания. Занятый своим делом, он задумчиво стучал по клавишам машинки, делая пометки в блокноте и на мгновение застывая в размышлении. Но я не собиралась стоять на одном месте, как вкопанная и ждать своего череда. Я старалась показать, что я его не боюсь. В одной из книг я читала, что нельзя показывать свое смущение и застывать на месте перед начальством - ты сразу становишься добычей! Поэтому, я тихо подплыла к книжной полке и принялась рассматривать книги, проводя по некоторым корешкам указательным пальцем. К своему удовольствию, я успела заметить много старых знакомых по названию и содержанию. В целом, кабинет был очень уютным, а звук печатной машинки добавлял писательской загадочности. Сколько раз вместе с Аристархом Бенедиктовичем, бравшим меня на все важные встречи, мы посещали писательские кабинеты! Но нигде, ни в одном из них не было настолько уютно и тепло.

- Мисс Ионеску! - резко бросил мистер Кавендиш, рассеяв вмиг все очарование. - Мы с вами уже знакомы, поэтому давайте сразу перейдем к делу.

- Да? - я неспеша вернулась на изначальную позицию напротив стола хозяина. - Я слушаю, мистер Кавендиш.

- Чем вы думали здесь заниматься? - он откинулся на спинку кресла и внимательно разглядывал меня.

- Не знаю, сэр. Может быть, уборкой? Или я могла бы работать в оранжерее.

- Вы думаете, я подпущу вас к своим цветам? - искренне удивился он, очевидно, своим тоном желая обидеть меня. Его глаза снова были холодными и испытывающими, брови нависали над глазами еще ниже.

- Нет, сэр. - Ответила я. - Я ничего не смыслю в уходе за цветами.

- Действительно? - приятно удивился он и, я уверена, в глубине души даже улыбнулся. - Тогда, пожалуй, вы займетесь работой в оранжерее. Только учтите, что все цветы должны остаться живыми и здоровыми! - Мистер Кавендиш внимательно всмотрелся в мое лицо. Под прицелом этих острых глаз я немного растерялась. - Вы недовольны, мисс Ионеску? Может, вы думали, что будете помогать мне писать рассказы?

- Нет, сэр.

- Так вы займетесь оранжереей? - спросил он, словно насмехаясь надо мной.

- Да, сэр.

- И вас это не унижает?

- Любая работа облагораживает человека, сэр.

- Даже преподавателя университета, который вынужден ухаживать за цветами избалованного писаки? - он откинулся на спинку кресла и испытывающе смотрел на меня.

- Да, сэр! - ответила я спокойно, с достоинством.

Мистер Кавендиш засмеялся, громко и искренне, на мгновение превратившись в обычного человека, дав мне секунду перевести дыхание в этом нашем первом противостоянии.

- А вы та еще штучка, мисс Ионеску! - заметил он холодно, сдвинув брови.

- Как вам угодно, сэр!

- Во имя всего святого, да бросьте же вы свою герань! Прижимаете цветок к себе так, будто я его съем! - вспылил он, нетерпеливо махнув рукой.

Я послушно поставила горшок на край его стола.

- Не будьте такой послушной и безропотной, мисс Ионеску! - раздраженно сказал он. - Я словно с монашкой общаюсь! Что это за ужасное платье на вас? Оно закрывает вас от щиколотки и до самой шеи, взгляду зацепиться не за что! Сколько вам лет?

- Мне сказали, что это платье выбрали вы, сэр.

- Кто вам сказал такую чушь? - он удивленно поднял брови и тут же понял: - Ааа, это все миссис Ортис! Она не знает чувства меры, везде влезает! Миссис Ортис! Дженет! - он стремительно прошел мимо меня, распахнув двери в коридор, громко крича: - Миссис Ортис! Ей не нравится это монашеское платье, найдите другое!

- Сэр, мне нравится это платье! - возразила я спокойным тоном. - Оно как раз в моем вкусе. Спасибо! - последнее слово я сказала появившейся в дверях озадаченной экономке.

- Миссис Ортис, закажите еще три таких платья! - резким тоном приказал мистер Кавендиш и захлопнул дверь у самого ее носа.

Так же стремительно вернувшись к креслу, он занял свое место, откинулся на спинку и, взяв в руки лупу, принялся бесцеремонно рассматривать меня.

- Скромная, образованная, воспитанная, с характером. - Хозяин обращался скорее ко мне, чем к себе. - Любит монашеские платья, сдержанная. В тихом омуте черти водятся, мисс Ионеску!

Я промолчала.

- У вас странное лицо, Анна! - Внезапно сказал он. - Мне абсолютно не нравится нижняя его часть - ваши губы слишком тонкие и подбородок слишком острый! А вот глаза у вас красивые и скулы… Кто ваши родители по национальности?

- Моя мать русская, отец - румын.

- Вот загадка и разгадана! У вас скулы отца! А вот ваша бледная кожа и худое тело достались вам от матери.

- Возможно, сэр.

- Вы не знаете своих родителей?

- Нет сэр.

- И даже не видели их фотографий?

- Нет, сэр!

Убрав лупу, мистер Кавендиш встал и подошел к окну, игнорируя меня, словно забыв о моем присутствии. Несколько минут прошли в тишине, только слышен был гомон рабочих из сада, да шаги миссис Ортис по коридору. Я стояла на месте как вкопанная, не желая снова раздражать мистера Кавендиша. Его вспыльчивый и переменчивый характер ставил в тупик, заставлял вас взвешивать каждое слово и поступок.

- Мистер Рутштейн вам ничего обо мне не рассказывал? - спросил он, не поворачиваясь ко мне.

- Нет…

- Не врите! - резко оборвал мистер Кавендиш, повернувшись. - Я все равно узнаю.

- Я никогда не вру, сэр. - спокойно ответила я. - Аристарх Бенедиктович не рассказывал мне о вас абсолютно ничего. До сегодняшнего утра я даже имени вашего не знала, простите.

- Значит, я для вас закрытая книга, а наши взаимоотношения - чистый лист? Ричард Кавендиш - это абсолютно незнакомый вам человек?

- Да, сэр.