Фердинанд молча разжал когти и выпустил зайца. Павлик встал, боязливо огляделся, быстренько пересчитал усы и, успокоившись, тихо сказал:

— Пойдём.

Фердинанд больше ни о чем не спрашивал. Единственное, чего ему хотелось, — как можно скорее снова увидеть Пушистика. Целого и невредимого.

— Если с ним что-нибудь случилось, ты об этом сильно пожалеешь! — процедил сквозь зубы Фердинанд зайцу в спину.

В молчании они дошли до опушки леса. Выбравшись на опушку, Фердинанд сразу оживился — лес уже давненько его угнетал и раздражал.

— Видишь дом, вон там? — спросил Павлик, махнув лапой куда-то в сторону поля.

Фердинанд вытянул шею. У дороги, выбегавшей из леса, притулилась неказистая избушка, сплошь увитая вьюнком. Вокруг желтели хлебные поля, а дорожка, ведущая к избушке, была усыпана мелкими камешками. Фердинанд, осторожно переставляя лапы, двинулся к усадьбе. Заяц, что-то бормоча себе под нос, плёлся впереди.

— Только попробуй меня обмануть! — пригрозил ему Фердинанд, как только они вышли на дорожку, а теперь всё подталкивал Павлика сзади, стоило тому чуть замедлить шаг.

Приблизившись к усадьбе настолько, что можно было уже разглядеть сквозь щели забора кур, что-то клюющих во дворе, Павлик остановился и шепнул Фердинанду.

— Пришли.

Фердинанд подошёл поближе к забору и стал принюхиваться. Долетавшие до него запахи были незнакомыми и пугающими. Кот растерялся. Похоже, его решимость вернуть друга потихоньку начала испаряться, уступая место страху и предчувствию опасности.

— Ты точно знаешь, что я найду здесь Пуша? — спросил Фердинанд, повернувшись к зайцу. Но Павлик уже улепётывал в лес, оставив за собой лишь облачко пыли, да и его вскоре развеял лёгкий ветерок.

Фердинанд юркнул в хлеба. Ему, с его рыжей шерстью, легко было скрыться там и незаметно пробираться вдоль давно некрашеного забора, окружавшего большой двор, саму избушку и зеленеющий за ней старый сад.

Во дворе царил страшный беспорядок. Посередине высилась гора сваленных как попало разломанных деревянных ящиков. Рядом торчали ржавые железные бороны с вывернутыми зубьями. Повсюду были разбросаны пустые жестянки из-под краски, всяких напитков, рыбных консервов и ещё не пойми чего. На бельевой верёвке одиноким привидением, должно быть, уже не первую неделю сушился потрёпанный пиджак. Кусок не нашедшей применения проволоки, обвивший здоровенную тракторную шину, обломок трубы, забитый грязными тряпками, пожелтевшие засаленные газеты — здесь можно было найти всё, что угодно. Даже петух, с гордым видом искавший во дворе червяков, — и тот был вымазан в саже до кончиков гребешка.

«Знакомая картина, — подумал Фердинанд, протискиваясь между досками забора. — Где же тут может быть Пуш?» Насторожённо оглядевшись, он направился вглубь двора, но внезапно в ужасе замер на месте: наполовину высунувшись из конуры, на него глядела здоровенная, размером чуть ли не с быка, темно-рыжая вислоухая псина. Собачья конура была сколочена из обломков тех самых сваленных посреди двора ящиков, потому Фердинанд её и не заметил. Собака лениво развалилась на пороге будки и, прищурив один глаз, наблюдала за котом.

— Гав! — не то пролаяла, не то икнула здоровенная псина, открыв ужасную красную пасть.

У Фердинанда мигом пересохло в горле, хвост занемел, а живот так скрутило, что казалось, ещё секунда — и лопнет.

— Извините, не туда попал, — с трудом выговорил Фердинанд каким-то не своим, а тонким и писклявым, как у только что вылупившегося птенца, голосом.

Собака сощурила второй глаз, приподнята вислые уши и, сжав морщинистые губы, беззвучно затряслась от смеха, но потом не выдержала, громко прыснула и расхохоталась до упаду — в самом деле завалилась на бок.

Фердинанд не смел пошевелиться. Вокруг собаки стали собираться куры. Они выстроились полукругом и, вертя головами и поглядывая то на трясущуюся от смеха собаку, то друг на дружку, всё громче кудахтали: «Ко-ко-ко! Кто-кто-кто?»

Воспользовавшись случаем, кот нырнул в ближайшие кусты. Всё ещё вздрагивая от страха, но уже немного успокоившись, Фердинанд глядел сквозь ветки на собаку. Та уже вылезла из конуры и теперь стояла в окружении любопытных кур, утирая лапой выступившие от смеха слёзы.

«Кыш!» — беззлобно шуганула она наседок, высматривая, куда пропал кот.

— Эй, ты! Куда спрятался? — оглушительно рявкнула собака, встав на все четыре лапы.

Да уж, матушка-природа не поскупилась: и ростом псина удалась, и силищи у неё явно было хоть отбавляй. Фердинанд смотрел на собаку с опаской и уважением. И тут он заметил железную цепь, которая тянулась от палки, вкопанной в землю у самой будки, к крепкому кожаному ошейнику, печальному свидетельству неволи. И давней неволи, потому что шерсть под ошейником вытерлась.

Фердинанд выбрался из-за куста, откашлялся и бочком стал подбираться к собаке. Собака присела. Фердинанд на глазок прикинул длину цепи и на всякий случай остановился там, докуда собака точно не дотянется и не сможет его слопать.

— Прошу прощения, — кот боялся сказать что-нибудь не так, потому что терпеть не мог, когда над ним потешались. — Извините, я просто ищу Пуша, моего друга. Заяц сказал, что я найду его здесь.

— Это я прошу прощения, — ответила собака.

Непривычно было слышать, как извиняется псина размером чуть ли не с быка.

— Но такая уж у меня слабость, — продолжала собака, — люблю попугать незваных гостей. Кроме того, мне никогда ещё не доводилось видеть кота без усов, с половинкой хвоста, да ещё к тому же с писклявым цыплячьим голоском. А кто такой этот Пуш?

— Он мой друг, такой маленький беленький щеночек. Когда я видел его в последний раз, он сидел в ящике с решёткой. Надеюсь, он ещё жив, — и Фердинанд снова почувствовал комок в горле.

— Хм… Понимаю. Попробуй поискать его за домом, в саду.

Фердинанд поклонился, поблагодарил, и всё так же бочком, не сводя глаз с собаки, направился в сад.

— Друлис! — внезапно грянуло на весь Двор.

Фердинанд шмыгнул в первую попавшуюся щель, куры с кудахтаньем попрятались по кустам, а здоровенная псина угодливо припала на передние лапы, ткнулась головой в землю и радостно завиляла хвостом.

Из-за угла дома вышел какой-то сутулый человек и направился к собачьей будке.

— Друлис! — человек наклонился и ласково потрепал собаку по голове. — На, это тебе.

И в засиженную мухами железную миску плюхнулся дымящийся кусок сочного мяса с торчащей из него костью. Пёс благодарно лизнул морщинистую руку хозяина и жадно набросился на еду.

Вид этого пожилого человека Фердинанду доверия не внушил. Длинные седые волосы, собранные в хвост, спускались ниже лопаток. Из-под криво надетой шляпы, в незапамятные времена — ковбойской, виднелся старый шрам, пересекавший правую щёку. Кустистые брови нависали над глубоко посаженными тёмными глазами, а усы были такие густые и разлохмаченные, что казалось, будто это вовсе никакие не усы, а большая раскормленная крыса, застрявшая между носом и подбородком.

Коту совсем не хотелось, чтобы человек его заметил, и он проворно спрятался под одним из ящиков, сваленных у забора.

— Кажется, сегодня тревога ложная, — услышал он совсем рядом с собой и оглянулся, но никого не увидел.

— Кто тут разговаривает?. — прошептал кот, не переставая озираться.

— Это я, Петуния, — послышался откуда-то слева тот же голосок.

Фердинанд глянул в щель между досками. Втиснувшись между двумя огромными бутылями из прозрачного стекла, в каждой из которых свободно поместились бы по шесть с половиной котов, стояла, едва дыша, белая курочка.

— А что бывает, когда тревога не ложная? — забеспокоился Фердинанд.