Столько деревьев сразу, собранных в одном месте, Фердинанду за всю жизнь довелось встретить лишь однажды, да и то — на картинке в книжке, которую он нашёл на Свалке рядом со старым ободранным креслом. Ясными ночами, когда ярко светила полная луна, кот дожидался, пока уставшие за день обитатели Свалки заснут кто где, доставал эту книжку и, взобравшись на самую высокую горку, листал её при лунном свете, но никому об этом не рассказывал. Обложки у книги не было, а страниц в середине оставалось ещё довольно много, и почти на каждой — какая-нибудь картинка: широкие улицы с гудящими машинами, многоэтажные дома с кучей окон, играющие дети и серьёзные взрослые, знакомые или невиданные звери и птицы, охотники и пастухи, корабли и поезда…

Тут совсем рядом кто-то страшным голосом завопил, что-то затрещало и зашуршало.

— А… а тебе не страшно? — пролепетал Пушистик, как только всё стихло.

Фердинанд не ответил: у него дух захватило, он ничего не мог выговорить, и вообще ещё минута-другая — и он пустился бы улепётывать, бросив Пушистика одного, но внезапно сделалось совсем светло. Раздвинув облака, на небо выкатилась круглая, как дно консервной банки, луна.

— Ура! — закричал Пушистик. — Теперь-то ты непременно вспомнишь, куда идти!

Теперь, когда с неба на них смотрела луна, идти через лес казалось не так уж и страшно. Посеребрённый лунным светом мягкий, уютный мох так и манил к себе, а о шершавую кору оказалось очень удобно чесать спину. Совсем было бы хорошо в лесу, если бы не странные голоса, которые то кричали над самым ухом, то пропадали в чаще.

— Пойдём по тропинке, она обязательно приведёт нас на какую-нибудь замусоренную поляну, и там мы найдём, чем перекусить. У людей любимое занятие — везде сорить, везде оставлять после себя крупные и мелкие свалки. Эти двуногие как никто другой умеют всё вокруг себя превращать в помойку! Мне кажется, я уже что-то такое вижу впереди.

Фердинанд прибавил шагу, обогнал Пушистика и, не оглядываясь, припустил через лес; щенок едва за ним поспевал. Странные и явно недружелюбные голоса снова приблизились. Луна поминутно ныряла в облака, будто что-то там позабыла, и тогда белевший впереди кошачий зад на время скрывался из виду.

— Постой! Подожди меня! — совсем тихо окликнул Фердинанда Пушистик — было слишком темно для того чтобы громко его позвать.

Кот, скорее всего, его и не услышал, потому что продолжал без остановки шагать по тропинке, уходившей в чащу.

— Мне… мне страшно! — ещё тише прошептал Пушистик.

Луна окончательно спряталась за облаками — похоже, ей совсем расхотелось светить.

Странные звуки раздавались теперь совсем близко, и щенку сделалось ещё страшнее, он весь дрожал. Где-то рядом затрещали ветки, и прямо перед Пушистиком откуда-то выскочила на тропинку огромная чёрная тень — темнее ночной тьмы. Блеснули два зелёных огонька, и у щенка мелькнуло в голове непонятное слово: «Кранты!..» Он не знал, что оно означает, но не раз слышал его от соседки-крысы — та повторяла это слово, когда, объевшись подгнивших слив, валялась ногами кверху на краю Свалки и шумно портила воздух.

— М-м… куда бредем-м? — произнесла чёрная, темнее ночи, тень голосом, напоминавшим кошачье мяуканье, и Пушистик даже поперхнулся от неожиданности и испуга. — Может, и сами не знаем-м? Заблудился, что ли? — продолжала тень.

— Не-ет, я… я с Фердинандом в-вместе иду, а он з-знает, к-куда надо идти, — запинаясь, промямлил Пушистик и удивился собственной смелости: надо же, всё-таки смог ответить.

— М-м… — тень снова блеснула зелёными огоньками. — Так чего тогда остановился?

— Пу-у-у-уш… — долетел откуда-то издалека голос Фердинанда. — Пу-у-у-ушик!

И у Пушистика сразу отлегло от сердца.

— Пуш! — послышалось уже совсем рядом. — Ну, сколько мне ещё тебя ждать?

В эту минуту луна, видно, вспомнив о своей обязанности светить, вынырнула из-за туч, и чёрная, темнее ночи, тень превратилась в серого полосатого кота с опалёнными усами.

— Жулик, это ты? — Фердинанд так и сел от изумления.

Пушистик окончательно пришёл в себя и весело затараторил:

— Я потерял тебя из виду и…

Но коты, не обращая на Пушистика ни малейшего внимания, таращили глаза друг на друга.

— Сто лет с тобой не виделись, старый ворчун! Вот уж не думал встретить тебя здесь!

Неужели городская жизнь тебе до того опостылела, что ты в лес перебрался?

— Ну, перебрался, и что? В лесу хотя бы воздух свежий. А сам-то ты чего по лесу шастаешь? И что это за собачонка с тобой?

— Это мой друг Пуш, — представил Фердинанд Пушистика серому коту. — Ты, может, знаешь, где тут можно перекусить? С утра во рту росинки маковой не было…

— Вот оно что, я и не знал, что ты другом обзавёлся. Меняются времена, меняются коты, — Жулик расправил обгорелые усы. — Там, — махнул он лапой куда-то в чащу, — что-то ещё должно было остаться. Идём, провожу.

И все трое — Жулик впереди, Пушистик за ним, Фердинанд последним — отправились на поиски еды.

А пока они идут, есть время рассказать, что Жулик, серый полосатый кот теперь уже не первой молодости, когда-то жил на той же самой Свалке. Там он и познакомился с Фердинандом, и нередко они по-дружески препирались, выясняя, для чего коту хвост.

— Кошачий хвост, — уверял Жулик, — это дорожный указатель, направляющий к лучшей жизни!

— А вот и нет! — возражал ему Фердинанд, искоса поглядывая на собственный куцый хвост. — Это, скорее, стрелка, показывающая путь к вечной славе!

— Здесь вы сможете спокойно переночевать. — Жулик махнул лапой в сторону кряжистого старого дуба посреди небольшой полянки. — У меня там под корнями неплохая норка, я её отобрал у одного тупого хорька.

В логове у Жулика было тепло и уютно. Правда, всё ещё немного пованивало прежним хозяином, но Фердинанду и Пушистику, давным-давно притерпевшимся к запахам Свалки, это не мешало.

— Большое спасибо за ужин, — вежливо поблагодарил Пушистик и уютно пристроился коту под бочок.

— Да не за что, — отмахнулся Жулик, хотя видно было, что ему приятно слышать такие слова. — Вот на что пожаловаться не могу — это на скудную пищу, в еде недостатка нет, люди в лесу не только мусор оставляют.

— Так, может, расскажешь наконец, что ты здесь, в лесу, делаешь? — от Фердинанда благодарности не дождаться.

— Любопытному котяре хвост оторвали, — сердито проворчал Жулик.

Он не переставал скучать по этому куцехвостому с тех пор, как покинул Свалку, и частенько вспоминал проведённые вместе вечера. Казалось, ничто не может связывать двух таких разношёрстных котов, однако ниточка их дружбы становилась всё прочнее. И теперь Жулик не в силах был простить Фердинанда, который отказался уйти вместе с ним искать лучшей жизни. Ведь они так долго об этом мечтали, столько планов строили!

— Ну ладно, не заводись. Молчу-молчу. — Фердинанд поёрзал, почесал пузо. — А всё-таки — что ты здесь делаешь?

— Вот пристал! — обозлился Жулик, но тут же почувствовал, что не сможет спокойно уснуть, пока не скажет правду, и признался: — Ну, был я в этом городе. И что? Все ездят взад-вперёд, ходят туда-сюда, только и слышишь — «брысь» да «брысь»! Ни тебе попеть вечерами, ни поесть нормально — каждый так и норовит последний кусок у тебя отнять, никакого уважения. Да ещё как набегут всякие там с сетями — и гонят отовсюду: я, видите ли, город загрязняю.

А сами в каждом дворе держат несколько здоровенных мусорных ящиков, и воняет там в пять раз сильнее, чем на Свалке! Крышкой закроют — и думают, что никто запаха не почувствует! Тьфу на такую жизнь!

— Так почему же ты не вернулся на Свалку? — спросил ошарашенный его ответом Фердинанд. — Я ведь всё это время стерёг твой ящик, всё ждал, думал — вернёшься…

— Ещё чего! Мне и здесь неплохо, я и один проживу — и прокормиться могу, и сплю в тепле, — отрезал Жулик и отвернулся.