– Спасибо. Хорошо получилось, – Игорь чуть не перепрыгнул через продолжавшего сидеть на полу Данилу и выбежал из туалета.

          – Но ты даже не посмотрел!.. – неслось ему вслед.

          Перемахивая сразу через две ступеньки, Игорь мчался в столовую, готовясь к уже привычному Ромкиному нытью из-за своего опоздания. "Чистильщик нашёлся на мою голову!" – он всё ещё чувствовал мешающее ему шевеление в паху. Где-то вдалеке, невнятным пунктиром памяти проступало ощущение уже испытанного, точно такого же... Словно всё это уже было: ждущие глаза напротив, на тебя, снизу-вверх и что-то тёплое, родное поднимающееся изнутри... С чего бы? "Есть хочу!"

          Оладушки! Игорь затормозил перед самой столовой, наклонился – как брюки выглядят теперь он, собственно, и не видел. Наскоро оценив работу Данила "на отлично" – старшеклассники, толпой выходившие из распахнутой двери ему навстречу, мешали сделать это обстоятельно, – он влетел внутрь. Ромкино лицо не предвещало ничего хорошего. "Сейчас главное, начать есть, до того, как он успеет открыть рот, а потом уж пусть мозг выносит сколько влезет!" – подумал Игорь, плюхнувшись с разбега на соседний с другом стул.

          – Ну и где ты столько времени таскался? – Ромка был не так раздражён, как ожидалось. "Может, наелся и подобрел?"

          – Брюки в туалете оттирал. Дома убьют!

          – Нормальные у тебя брюки, хватит врать!

          Ромка делал сразу два дела: и возмущался, и пытался утащить с чужой тарелки, временно оставленный без присмотра кусок блинчика, за что тут же огрёб – получив болезненный пинок по ноге под столом.

          – Я бы ещё таких штук сто поел. Мать так не умеет, столько раз просил её, – плаксиво ныл Ромка, отводя глаза от тарелки друга и потирая пострадавшую конечность.

          – Поэтому они и нормальные, что оттёр, пошли, "поедатель блинчиков", сейчас звонок будет, – Игорь засунул последний кусочек в рот, собрал остатки сгущёнки с тарелки пальцем, облизал его и встал. Так быстро он ещё не ел.

          Алгебра. На доске выстроились ряды примеров с расписанными тут же решениями.

          – Сейча-а-ас– вы– всё– перепи-и-ишите– се-бе– в тетра-а-адь, – чуть не по слогам менторски медленно выговаривала математичка. – Это мы с вами уже проходи-и-или, поэтому вопросов быть не должно-о-о. Я правильно говорю, Иванченко? Завтра, напоминаю, контро-о-ольная по точно таким же зада-а-аниям. Реша-а-ающая для некоторых. Да, Сидоров? Будьте внимательны, когда переписываете, – похожая на маленькую тумбочку учительница неспешно ходила между рядов.

          – Вот-вот, опять, смотри... – Ромка толкнул его ногой под партой, – он опять смотрел.

          – Отстань, – зашипел Игорь, – дай списать нормально. У меня оценка решается – Гариловна не выставила, ждёт, как контрольную напишу.

          – Сам же спрашивал, придурок!

          – Ну что, что-о тебе, – Игорь раздражённо повернулся к соседу. – Ну, где?

          – Опоздал, раньше надо было... – Ромка обиженно отодвинулся.

          – Ладно, может ещё посмотрит. Я буду следить, не бесись только.

          Игорь и правда несколько раз до конца урока бросал взгляд на Данила. Он сидел на первой парте, по диагонали от них с Ромкой, на соседнем ряду. Место у Игоря было очень удобным для наблюдения – вроде и на доску смотришь, а в то же время можно и Данила из вида не упускать. Аня сидела как раз перед ними – Ромка не раз тыкал то ручкой, то линейкой в её спину, – так что траекторию влюблённого взора можно было хорошо проследить. Но ничего интересного Игорь не увидел, один раз Данил и правда повернулся, но поймав его взгляд и улыбнувшись, вновь отвернулся к доске. Игорь тоже улыбнулся, почему-то вспомнив мягкие касания щётки о свои колени. Уже успокоившаяся змейка снова подняла голову в его животе...

          – Ну, что, теперь видел? – не смог смолчать Ромка, когда урок подошёл к концу.

          – Нет, он больше не поворачивался.

          – Да поворачивался он, ты просто опять всё пропустил! Он даже ей улыбнулся. Я вот что не понимаю, чего это он так запросто лыбится ей – Анька что, спокойно на это реагирует, кошка мартовская? Разрешает, что ли? Но ему всё равно ничего не обломится – ни рожи, ни кожи.

          – Какая?

          – Что какая?

          – Ну, ты сказал "кошка...

          – Мартовская? А-а-а... ну это... короче, слыхал, как кошки весной по ночам орут на улице? Так вот это они трахаться хотят и зовут к себе всех желающих. Мне отец недавно рассказал, когда под нашими окнами одна такая визжала – я думал, что её кто-то живьём жрёт. Вот он и объяснил мне про... как его там... инстинкт какой-то там у животных. А ты не знал?

          У Игоря от обилия информации закружилась голова: «трахаться», «кошки», «все желающие». Он тоже нередко слышал и вечером, и на рассвете эти душераздирающие вопли, но кроме того, что хвостатые в драке делят территорию, ему ничего в голову не приходило. Но сейчас он думал не о том – не о кошках и их инстинктах: "Анька может тоже хочет, чтобы её... трахали? Вот и ведёт себя так: улыбочки принимает от разных... весна всё-таки". Стало противно, даже замутило слегка. Больше он не следил за взглядами Данила – Аня как-то вдруг стала ему неприятна.

          В последний учебный день Егор, Денис и ещё трое одноклассников (кто именно, Игорю плохо было видно) с пивом, забившись под кусты акации, расположились на лавочке в соседнем со школой дворе. Он бы и не заметил их – удачно они замаскировались от всех под густыми раскидистыми ветками, – если бы не узнал смешной хлюпающий смех Егора. Ромка куда-то свинтил после четвёртого урока, и Игорь шёл домой один: "Наверное, здóрово вот так сидеть, как взрослые мужики у подъезда, отрывисто и чётко сплёвывать на асфальт, после очередного глотка из бутылки, но..." Но его не позвали. Впрочем, как обычно. Хотя мальчик и не горел желанием сидеть с чужой, в общем-то, ему компанией, прикасаясь губами к горлышку общей бутылки – бр-р-р... ("Вряд ли им хватило денег, чтобы купить пиво каждому"), но были какие-то понятия, правила: он чувствовал, что так и непонятый, но такой нужный ему процесс приобщения к "мужскому" происходит без него, проходит мимо него. Игорь плюнул себе под ноги – получилось красиво, наверное, потому, что никто не видит и ускорил шаг.

          Впереди было последнее свободное лето. Через несколько дней он уезжал в лагерь, а после его ждала деревня, где у отчима был небольшой домик, окружённый старым яблоневым садом.

Не так давно. И почти, правда (продолжение)

          За лето, к девятому классу Игорь здóрово вытянулся. За все каникулы ножницы ни разу не касались его головы. И он, сам не догадываясь, вошёл в класс первого сентября, как мечтает войти каждая девушка – "чтобы шеи посворачивали"; рослый, с небольшим хвостиком и пробивающимися чёрными волосками над верхней губой – этим он особенно гордился. Но Игорь ни о чём таком не мечтал и поэтому не следил за реакцией на своё появление, а зря... Шею никто не свернул, конечно, но удивлённые его преображением были. Три летних месяца сильно изменили его, он как-то неожиданно возмужал, вся его фигура словно подсохла, подтянулась, казалось, что все мышцы, наконец, точно определились со своим местоположением и больше не растекались бесформенной массой, черты лица утратили детскую округлость, заострились, что делало его ещё более взрослым. Даже Ромка на мгновение завис, разглядывая новое, странно привлекательное лицо друга.

          В этом году первый учебный день выдался на редкость ненастным: сильный дождь, гроза – на сером небе вспыхивали ослепительные молнии. Праздничной линейки не было и все ученики, минуя украшенные по случаю дня знаний ворота и натянутую над входом в школу приветственную надпись, прямиком, не задерживаясь, проходили в свои классы. Ввысь улетали набившие оскомину детские песни про чудесные школьные годы.