Комендант номер два

Мишка брел по улице, ничего не замечая.

Изгнание!

Тарас Илларионович сказал это шутливо, с доброй улыбкой. Но у Мишки стало еще тяжелей на душе.

Вот тебе и работник! Вот тебе и механизатор! Хоть кидайся в сугроб и плачь.

Пронзительный крик остановил Мишку. Сын шофера Сергеева второклассник Валерка вбежал на ледяную горку и победно взмахнул деревянной саблей.

Снег ослепительно сверкал под холодным февральским солнцем. Блестящий туман рассеялся, и над снегами, над поселком Апрельским висело небо стеклянной прозрачности.

Уши Валеркиной меховой шапки побелели от инея, а щеки горели, как два маленьких солнца; зеленый ватник был лихо распахнут.

Валеркины друзья, Санька и Яшка, вскарабкались вслед за командиром на катушку и, подражая ему, вскинули над головами деревянные сабли.

Внизу валялись перевернутые вверх полозьями салазки, и хныкали, выбираясь из сугроба, девчонки.

Младшая Валеркина сестра, Зинка, отряхиваясь от снега, размазывала по лицу слезу рукавом шубы и кричала:

— Ну погоди. Валерка!.. Выйдет бабушка с батогом, нагреет тебе спину!

Валерка равнодушно поддел рукавичкой прозрачную каплю, повисшую на кончике красного вздернутого носа, посмотрел на Саньку и на Яшку и округлил отчаянные голубые глаза:

— Враг отступает! Рота, за мной! Ура-а!..

— Ура-а-а!.. — свирепо подхватили Санька и Яшка и понеслись вниз по блестящему синему раскату…

И снова заклубилась снежная пыль. Девчонки сопротивлялись слабо. Неуклюжие, в длиннополых шубах, повязанные материнскими шалями, они, голося, летели в снег под крепкими ударами мальчишек. Валерка, Санька, Яшка забрасывали их снегом, выли и прыгали вокруг.

Из дома Сергеевых выбежала Валеркина бабушка. В черном платке, сгорбленная, она стояла у крыльца, прижимала руки к груди и плаксиво прочитала:

— Валерка, да что же это будет? Ох, господи! Отступись от них, злодей. Валерка, кому сказано? Пожалей ты свою шкуру, пропащая твоя голова! Придет с работы батька, спустит с тебя штаны — я заступаться не стану.

Крики и угрозы не действовали на Валерку и на его друзей. Бабушка растерянно оглянулась.

— Миня, голубчик, укроти ты их! Вконец забили девчонок, головорезы. Ни кататься не дают, ни играть. Одни штурмы на уме. Зачем только пускают в кино этих архаровцев!..

Мишка строго кашлянул и двинулся к горке.

— А ну, вы, довольно!

Ребята на мгновение замерли и молча отступили в снег. Валерка исподлобья поглядел на Мишку, нерешительно пробурчал:

— Тоже указчик выискался…

Мишка шагнул вперед, и победители кинулись наутек. Издалека Валерка крикнул:

— Ага, вечно ему до всего дело! Комендант номер два!

— Комендант номер два! — подхватили Санька и Яшка, высматривая на всякий случай пути к отступлению.

Мишка не стал преследовать крикунов. Вынул руку из кармана и показал крепкий, пропитанный машинным маслом и грязью кулак. Этого было достаточно. С Мишкой Деминым боялись связываться не только малыши, но и старшеклассники.

— Спасибо тебе, Миня, — благодарно проговорила бабушка Сергеева. — Теперь-то мы вдвоем с этими неслухами управимся. Нина вон идет из школы.

Мишка увидел Нину Сергееву. Она шагала в красной шапочке и в куцей шубейке, на ходу помахивала небольшим портфелем. Из шубы Нина давно выросла, и руки и ноги ее казались длинными.

Мишка сделал вид, что не заметил девочку, и круто повернул к своему двору.

Ни разговаривать, ни дружить с Ниной у Мишки не было никакого делания. Сидит рядом за партой, ну и пусть сидит. И Нина была с ним молчалива. Перед началом уроков и в перемены читала. Только изредка внимательно-внимательно взглянет на Мишку и снова уткнется в книгу. Мишку смущал этот пристальный, серьезный взгляд. Он злился. Наверное, думает, что Мишка никчемушный человек: учится плохо, занятия пропускает. А ему, Мишке Демину, безразлично, что о нем подумает какая-то девчонка. У него своя голова на плечах!

Матери дома не было. В горнице шушукались младшие Мишкины сестры.

Мишка снял грязный ватник и брюки, повесил за печкой на веревку. Обледенелые валенки поставил сушиться на шесток.

Шлепая по полу ногами, подошел к плите, зачерпнул ковшиком горячей воды из чугуна, налил в умывальник. Много раз намыливал руки, лицо, шею, смывая с них грязь, копоть и масло.

А потом, после борща с кашей и доброй кружки чаю, отвалился на спинку стула, вытянул босые ноги.

Столкновение с мальчишками несколько развеяло Мишкино плохое настроение. Теперь оно совсем улетучилось. Дома было тепло и чисто. Приятная сытость разлилась по телу. Жизнь не казалась такой уж мрачной.

«Куда бы пойти?» — подумал он. И тут вспомнил своего лучшего друга Семена Деньгу, вспомнил, что говорил Тарас Илларионович. «Раздружился». Это легко так сказать: раздружился. Может быть, Семен сам не стал с ним дружить, ушел к Олегу Ручкину? Мишка снова нахмурился. Этого новенького семиклассника — Олега — он не знал. А вот Семка быстро познакомился и увязался за ним. Ну и пусть! Без него у Мишки дел достаточно.

В сильные морозы, когда в школе не занимались, он ни разу не видел Семена. Помогал Виктору Маслову мастерить модель передвижной погрузочной эстакады, возился с моторами в механических мастерских. А сейчас вот стало скучно без Семена.

Мишка прислушался к шепоту, который доносился из комнаты. Сестренки так увлеклись игрой, что даже не вышли его встречать. Однако шепот вскоре стал громче, кто-то тяжело плюхнулся на пол.

— Томка, паразитка! Толкаешься! Я вот те наподдам!

«Завелись!» — добродушно усмехнулся Мишка и направился в горницу мирить сестренок. Но то, что увидел, привело его в ярость.

В два прыжка он очутился посередине комнаты и схватил за шиворот обеих сестер.

— Вы что это вздумали!

Шестилетняя Тамара и пятилетняя Тоня как по команде сморщили носы, приготовились реветь.

Под столом стоял Мишкин заветный ящик, а по полу были разбросаны шестеренки, гайки, болты, трубочки. Все это Мишка собирал по крохам, выпрашивал у слесарей, трактористов, шоферов и складывал в ящик про запас.

— А ну? — с холодной угрозой повторил Мишка.

— Мы ничего, мы трактор ремонтировали, — захныкала младшая, Тоня.

— Трактор? Какой такой трактор?..

Мишка посмотрел на сестер, и желание поколотить их пропало. На перепачканных лицах сестренок блестели только глаза.

— Ладно, что с вами поделаешь, — смягчился он, остывая. — Но зарубите на носу: прощаю последний раз. Эх вы, горе-ремонтники! Платья-то измазали.

Он любил сестренок. Росли они занятные, веселые, хотя и совались в каждую щель.

Сестренки были очень похожи на Мишку. Такие же широкоскулые, с чуть вздернутыми носами. Волосы у обеих желтые и легкие, как листья березы в октябре, глаза светло-серые, словно зачерпнули воды из лесного озера в пасмурную погоду. Тамара крупнее Тони, зато младшая подвижнее, сообразительней, находчивее и острей на язык.

Мишка водворил на место разбросанное добро, задвинул ящик в простенок между печью и стеной и скомандовал сестрам:

— Мыться! Живо сбрасывайте платья!

Засучив рукава, пустил в ход мыло, вехотку, горячую воду. Сестренки отдувались, кряхтели, повизгивали.

Еще больше обрадовал Мишка сестер, когда достал из сундука чистые ситцевые платья и зачесал девочкам их непокорные вихры своей расческой.

Пока он возился с сестренками, в окнах потемнело. Мишка включил электричество и полез на печь. Нашарил в углу полевую сумку с книгами и тетрадями, разлегся на тулупе, нажал на кнопку выключателя, и под зеленым колпачком, привинченным к стене, загорелась маленькая лампочка. Давненько Мишка не раскрывал учебников, давно не занимался по-настоящему, а за последние две недели четыре раза пропустил школу.

Какое же завтра расписание уроков? История, математика, русский язык, география…

«С истории начну», — решил Мишка.

Но не успел он дочитать и страницы, как веки стали наползать на глаза. Вместо строк замелькали рычаги, педали управления… Приподнялся над сугробами, рванулся вперед и покатил серый гусеничный трактор…

Учебник выпал из рук. Крепкий сон навалился на Мишку.