ЕФРЕМОВ Иван Антонович (р. 1907), палеонтолог, доктор биологических наук, член Союза писателей СССР.

И. Ефремов родился в деревне Вырица, Ленинградской области. Он рано осиротел. Во время гражданской войны был воспитанником красноармейской части. В 1922 году сдал экзамен на аттестат зрелости. С 1925 года участвовал во многих палеонтологических экспедициях в Закавказье, Средней Азии, Якутии и т. д. и, хотя был лишь любителем, несколько лет возглавлял экспедиции. В 1934 году экстерном окончил Ленинградский горный институт; в 1940-м защитил докторскую диссертацию.

И. А. Ефремов — крупный советский палеонтолог и не менее крупный писатель-фантаст. Его многочисленные рассказы, повести и романы («На краю Ойкумены», «Звездные корабли», «Туманность Андромеды» и др.) широко известны в СССР и за рубежом.

В 1951 году за научную работу И. А. Ефремов был удостоен Государственной премии.

Все понимают, как велика роль науки в решении сложнейших проблем питания, жилья, здоровья, обучения и развлечения колоссальных масс населения нашей планеты, увеличивающегося ежегодно на 25 миллионов человек.

При всем том многие ли отдают себе отчет, какими темпами растет сейчас наука и какие горизонты раскрываются перед ней.

В капитальном исследовании путей современной науки, сделанном для ЮНЕСКО, профессор Пьер Оже подсчитал, что сумма научных исследований во всем мире в среднем удваивается каждые десять лет. Удваивается количество научных работников, научных журналов, научных статей, расходы на исследования и даже число существенных открытий. Общая численность ученых, занятых в науке в настоящее время, составляет 90 % всех ученых, когда-либо живших на Земле за всю историю человечества! По сравнению с наукой все другие формы человеческой деятельности развиваются примерно в четыре раза медленнее.

С развитием кибернетики и созданием вычислительных самоуправляющихся, регулирующихся машин назревает новая техническая революция (одна из тех, какие предвидел Энгельс в своей «Диалектике природы»), которая оставит далеко позади рост производительных сил в XIX веке, обусловленный изобретением паровой машины.

Пожалуй, только сами ученые или близко стоящие к науке люди ощущают то великое переплетение разных наук, которое характерно для настоящего времени. Это взаимопроникновение самых различных отраслей знания наиболее поражает в тех науках, развитие которых раньше шло далекими, несходящимися путями, как, например, физики и биологии. Физика, вооруженная пониманием исторически сложившихся биологических механизмов, создает автоматически управляющиеся, саморегулирующиеся, «запоминающие» и «думающие» машины. Биология, вооруженная точнейшими и тончайшими аппаратами исследования современной физики и химии, уверенно овладевает основными законами живой природы, раскрывает тайну наследственности, выясняет сущность неимоверно сложных физических и химических процессов, составляющих жизнедеятельность организма.

Несмотря на то, что фотосинтез — процесс, превращающий энергию Солнца и газы атмосферы в пищевые вещества растений, — оказался бесконечно более сложным, чем он рисовался, например, Тимирязеву, уже намечается путь к овладению им. А это значит, что мы сами сможем создать механизмы, производящие сахар и жиры из света и воздуха. За возможностью превращения первичных составных частей белковых молекул — протеинов и аминокислот — стоят гигантские механо-химические «коровы» будущего, перерабатывающие растительную массу океана и суши в целые реки «настоящего» молока.

Овладение биологическими механизмами наследственности — дело уже более далекого будущего. Но и теперь правильное понимание наследственности незамедлительно даст плоды, позволив изменять строение полезных животных и растений или даже исправлять врожденные недостатки человека.

Как убедительно доказывает И. В. Лада в своей только что вышедшей очень интересной брошюре «Если бы не было войны», производительная мощь человечества настолько возросла, что людям уже сейчас по плечу самые невероятные задачи по переделке природы… если бы удалось осуществить всеобщее и полное разоружение и колоссальные средства военных расходов бросить на общепланетные работы.

Даже головокружительно смелые проекты переделки солнечного освещения нашей планеты, с созданием климата Италии в Сибири, Ленинграде, Норвегии, Канаде, Аляске оцениваются по стоимости всего в половину современных годовых военных расходов человечества. Плотина в Беринговом море, обводнение Сахары, строительство всемирной дороги — все это потребует тоже немногим больше одного года экономии мировых военных затрат. Дух захватывает, как подумаешь о невероятной технической мощи, ныне возможной для соединения усилий человечества, но пока не только пропадающей впустую, а вследствие гонки вооружений идущей к рассеянию и растрате энергетических и ископаемых запасов планеты.

Многое из того, что четверть века назад было не более чем грезой о сказочном, несбыточно далеком будущем, теперь уже ясно видится впереди. Мы идем к нему, мы даже можем приблизительно оценить расстояние, которое осталось пройти! Но мы остаемся диалектиками-марксистами и знаем, что каждое научное достижение, каждое явление жизни и природы двойственно, обладает, так сказать, оборотной стороной, иногда противостоящей полезному значению того или другого научного достижения. Так случилось с ядерной энергией, например.

Чем большую власть мы приобретаем над природой с помощью науки, тем большую враждебную силу наука может дать в руки тем, кто не оставил мечты о господстве меньшей части человечества над другой, гораздо большей.

Так раздвоился, изменился исторический идеал науки, созданный в образе гетевского Фауста.

В ходе своего развития наука встречает бесчисленное множество тупиков, неразрешимых для формальнологического, дедуктивного метода мышления или для математической абстракции. Все эти тупики, временно неразрешимые, преодолеваются путем исследования, направляемого диалектическим мышлением. Вновь возникающие идеи и методы становятся на короткий срок ведущими, пока, логически продолженные и развитые, они не приходят к новому тупику, нередко преодолеваемому путем возврата к старому, оставленному методу или гипотезе, которые снова становятся ведущими, но на новом уровне научных достижений.

Этот извилистый, вернее, спиральный путь всякого научного исследования и науки в целом не раз подчеркивался классиками марксизма-ленинизма. Тем не менее в представлении большинства людей сохраняется легендарно мудрый прогресс науки с мнимо прямолинейной и логически обоснованной направленностью.

Равным образом перспективы науки обычно составляют самую слабую сторону всех утопических и научно-фантастических произведений литературы. Не случайно, едва тот или другой ученый берется за построение картины будущего, ему приходится избегать собственно научных прогнозов и отделываться общими соображениями экономико-социального или морально-этического характера.

В свете сказанного понятна неудача различных попыток «научного» обозрения будущего — от научно-философских работ ученых начала нашего века, как, например, А. Пуанкаре, до современных эскизов Дж. Томсона, Н. Винера, А. Н. Колмогорова и др.

Томсон в своем «Предвидимом будущем» основывается исключительно на известном ему современном состоянии науки на Западе, откровенно не делая попыток предвидеть новые возможности науки, открытые в настоящем. Главное содержание книги Томсона — эклектичные попытки прогнозировать социально-экономическое будущее. По существу, его положения не дают ничего принципиально нового. Некоторые «прогнозы», вроде возможности воспитания обезьян для тяжелого труда, звучат просто комично.