Эпизод третий. Торжество справедливости

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Понедельник, 11 января.

— …И никто из них, из этих напыщенных дураков не в состоянии меня понять! — качая головой проговорил сидящий за столом со Стасом мужчина. — Никто! Ни мой босс, этот усатый морж с рожей подзаборного пьянчуги! Ни хренов директор по продажам, ни даже мой непосредственный начальник! Никто! Никто из этих остолопов не может понять, что у меня есть идеи!.. Я действительно могу помочь!

Толстощекий, небритый мужчина с жирными черными волосами посмотрел на Стаса.

— Вот у тебя такое было, подполковник?! Ты говоришь, хочешь им что-то донести, объяснить и… посоветовать!

Он горько усмехнулся, и качнул головой.

— А тебя не желают ни слышать, ни замечать. — осипшим голосом добавил он. — И ты понимаешь: им всем на тебя на***ть!

— Знаешь, я примерно раз в месяц предлагаю нашему генералу ввести иной порядок работы. — Стас мокнул картошку фри в кетчуп и положил в рот. — Но, он каждый раз лишь отмахивается от меня.

— Вот! — выразительно выпучив глаза, произнес собеседник Стаса. — Вот! То, о чем я говорил! Отмахиваются, и всё! Никакого уважения! Те, кто стоят выше нас, плевать хотели на то, что мы думаем, на наши старания, цели и даже на нашу помощь!

— Да, такое встречается. — согласился Стас, поедая очередную картошку. — И ты поэтому решил их наказать?

Корнилов кивнул на четверых мужчин в деловых костюмах, что стояли на коленях, держа руки за головой. Как и остальные восемнадцать заложников.

— Я лишь хотел преподать им урок. — собеседник Стаса переложил пульт дистанционного управления в другую руку, и свободной взял стакан с колой. — Я хотел научить их слушать!

Он отпил из стакана. Капли колы стекли на его щетинистый подбородок.

Корнилов посмотрел на четверых мужчин. У всей четверки, на вспотевших лицах застыло одинаковое внимательное, и опасливое выражение. Их кадыки то и дело дергались от нервных глотков. Боязливые пристальные взгляды метались от Стаса к его собеседнику.

Остальные заложники жались друг к другу возле стойки с кассовыми аппаратами закусочной, где их усадил обиженный на весь мир Артём Салонкин. По обе стороны от группы заложников на полу стояли две, плотно обмотанные скотчем чёрные спортивные сумки. В каждой из сумок притаилась самодельная взрывчатка. Сомневаться в этом не приходилось. Потому что за два часа до захвата заложников в этой закусочной, Артём взорвал автомобиль гендиректора компании, в которой работал. Пострадало три человека. Уже через двадцать минут, после захвата заложников стало известно, что Салонкин служил срочную и сверхсрочную службу в сапёрных войсках. Так, что во взрывчатках он разбирается едва ли не лучше, чем в проводке кабелей для интернета и телевидения. Салонкин шесть лет проработал монтажником в одной из Московских компаний-провайдеров. Шесть лет, прежде, чем он решился на сегодняшний акт «справедливости».

— И на чем ты остановился? — спросил Стас, с фальшивым интересом глядя на Артёма.

— На чём остановился? — переспросил Салонкин.-Я..

Он наморщил лоб, поджал губы. Посмотрел на четверку своих угнетателей, и снова обернулся на Стаса.

— Я хотел… Хотел предложить… новую… и…

— Революционную? — мягко подсказал Корнилов.

Салонкин быстро кивнул.

— И революционную идею… Систему… Которая позволила бы… с-сэкономить…

У Артёма Салонкина, как и у большинства подобных ему «непризнанных гениев» есть серьёзная проблема с формулировкой собственной мысли. Этот недуг проистекает отнюдь не из-за умственной отсталости, а скорее из хаоса в процессе построения предложений и выражения мысли. Особенно в период волнения или стресса. Как сейчас, например.

— Я вижу ты волнуешься, — заботливым и дружелюбным голосом произнес Стас. — Давай сделаем так… ты расскажешь всё мне, а потом мы вместе объясним твою идею твоим коллегам. Как ты на это смотришь? За одно, и я у тебя поучусь…

— У меня? — растерянно заморгал глазами Артём. — Чему?! Чему я могу тебя научить?

— Как чему? — пожал плечами Стас. — Хотя бы твоей решительности донести мысль. Мне, к сожалению, не достаёт твоего мужества и смелости.

— Мужества и смелости? — завороженно повторил Салонкин. — Ты правда считаешь, что я поступаю мужественно… и смело?

Сейчас он был похож на ребенка. Большого, взрослого растерянного и напуганного сорокалетнего ребенка.

— Конечно. — пожал плечами Корнилов. — Много ли людей могут осмелится на то, на что решился ты?

Стас с сожалением покачал головой.

— Мы живем в мире покорных овец и жалких лебезящих трусов.

— Да-а… — с готовностью согласно закивал Артём. — Да! Да, ты прав подполковник! Мы… мы все… мы все живем в рабском подчинении!

Он обратил сердитый и осуждающий взгляд на своих четверых начальников. У тех в раз побледнели лица, и глаза их заполнил лик страха.

— Но, какое счастье, что в нашем мире ещё есть такие люди, как ты. — Стас старался не переборщить с лестью.

Артём Салонкин был инфантильным, истеричным, и не слишком рассудительным. Но идиотом он тоже не был. Почувствует неладное — и нажмёт кнопку.

— Спасибо. — самодовольно усмехнулся Артём.

Стас достал из кармана ручку и блокнот, который всегда носил с собой.

— Буду записывать, чтобы потом помочь тебе объяснить всё твоим коллегам — пояснил он в ответ на вопрошающий взгляд Артёма.

коллегам

— А-а… — протянул Артём, и кивнул. — Ну, ладно. В общем слушай… У тебя же есть дом интернет?

— Конечно. — усмехнулся Стас.

— Ну, вот! — начал Салонкин и глаза его загорелись азартом.

Пока он с увлечением рассказывал, Стас внимательно следил за его лицом, выражением, жестами и мимикой. То, как бурно и эмоционально повествовал Салонкин, можно было сравнить с рассказом ребенка лет восьми-десяти, который сам что-то сделал, и ужасно этим гордиться. Во взгляде Артёма сиял неподдельный наивный восторг, когда он описывал свою идею.

Стас не забывал задавать вопросы, изображать внимательность, и следить за теми знаками, что подавало ему тело Салонкина. А оно говорило, что перед ним на самом деле не злой отшельник и отброс общества. Перед ним обиженный, разочарованный и брошенный любимыми людьми человек. Одинокий, в душе очень робкий, но искренний человек, который столь же искренно хочет помогать, улучшать, изобретать и создавать. Это не агрессивный психопат или уязвленный социопат, жаждущий мести отвергающему его обществу.

Стас заметил, на его безымянном пальце правой руки след от кольца.

— … И вот когда происходит соединения, трафик интернета может быть… — продолжал взахлеб рассказывать Артём.

— Слушай, подождёшь не много? — Стас полез во внутренний карман куртки. — Хочу взять чашку кофе. Ты же не против?

— Да нет, конечно. — пожал плечами Артём. — Давай…

— Чёрт возьми, — расстроенно произнес Стас, — не одолжишь пол сотни? А то я похоже кошелек дома оставил… На кофе не хватает.

Артём удивленно моргнул глазами, и оглянулся.

— Но ведь… — начал он. — Здесь сейчас всё под моим контролем… Может так возьмёшь? Вон на стойке кофемашины…

— Артём, — развел руками Стас. — Я не грабитель, да и ты тоже. Так ведь?

— Да. — согласился Солонкин, и рассеянно кивнул. — Да, ты прав.

— Так, что? Одолжишь?

— Ладно. — легко согласился Артём, и полез под свою куртку.

Как и ожидал Стас, Солонкин достал бумажник, открыл его и расстегнул молнию.

— Красивая. — протянул Стас, прибавив голосу оттенок зависти.

— Что? — не понял Артём, и тут перехватил взгляд Корнилова на фотографию в кошельке. — А это… Это Стася… Жена моя… Бывшая.

Он вздохнул, и настроение его заметно испортилось. Он протянул Стасу пару купюр.

— Спасибо. — Корнилов взял деньги, встал из-за стола.

Подойдя к автомату самообслуживания, Стас купил себе стакан ароматного кофе. Забрав сдачу из автомата, он перехватил настороженный и ошарашенный взгляд одного из кассиров-продавцов, и подмигнул ему.

Незаметно для Солонкина Стас поставил на смартфоне будильник.

Он вернулся за стол к Артёму. Тот уже ёрзал от нетерпения.

— Оставь себе. — сказал Солонкин, когда Стас протянул ему сдачу.

— Ты очень великодушен. — ответил Корнилов, складывая деньги в карман. — Так, что там дальше?

Через минут двадцать, рассказ Артёма прервал звонок мобильного у Стаса.