Девушка со скорбью погладила закутанное в одело тело, и прошептала:

— Я всегда буду любить тебя, Мартин. Надеюсь, моя любовь будет греть тебя в твоем собачьем рае.

Она снова плакала. Теплые слезы бессильной печали обильно стекали по щекам, и с соленым привкусом оседали на губах. Вместе со слезами уходила боль и горечь. Но оставалась пустота, печаль и удручающая грусть.

Девушка поднялась. Сильвестр помог ей выбраться из ямы, и начал засыпать разрытую землю, вперемешку со снегом.

Людмила стояла рядом и уныло наблюдала. Что за паршивый, мерзкий день выдался сегодня? Со скорбной флегматичностью во взгляде девушка наблюдала, как с каждым броском лопаты земля и снег покрывают сверток в цветном одеяле.

Это, кстати было не простое одеяло. Людмила закутала питомца в одеяльце, на котором тот спал, и которое обожал с детства. Так было правильно.

Сильвестр вдруг перестал закапывать собачью могилу. Уткнув лопату в заснеженную почву, он опёрся на древко, и тяжело глубоко вздохнул. Чуть задрал голову, и со странным любопытством оглядел окружающий их темный лес. Засыпанные снегом высокие деревья, казались чем-то единым, монолитным, гигантским и могущественным.

— С тобой всё в порядке? — поинтересовалась Людмила.

Сильвестр опустил взгляд, посмотрел на неё.

— Да… — кивнул он.

Девушка заметила в его обычно равнодушном, лишенном выразительности взгляде нечто странное. Нечто не знакомое. Какое-то едва уловимое выражение ехидности.

Людмила подумала, что ей показалось. Не может у её гражданского мужа быть такого взгляда. Обычно его глаза и взгляд-это, камень. Не рушимый, неизменный и равнодушный камень. Только иногда этот камень бурно пылает гневом, яростью и ревностью. И в последнее время всё чаще.

— Сделай одолжение, — попросил Сильвестр и, расстегнув карман своей куртки извлёк на свет свой мобильный. — Подержи а… А то, как-то не удобно.

Пребывая в удивленном замешательстве-чем ему мог мешать телефон в кармане-Людмила взяла в руки его iPhone сделанный по специальному заказу. Сильвестр снова одарил девушку странным полуехидным взглядом и взялся за лопату.

Людмила пару секунд смотрела ему в спину. Телефон завибрировал в её ладонях. Вспыхнул экран. Сильвестру пришло сообщение в мессенджер. Внезапное беспокойство пнуло сердце изнутри.

Бросив опасливый взгляд на занятого мужа, Елизарова сняла перчатку с правой руки и провела пальцем по экрану. Её муж общался с кем-то в чате. И его собеседник накидал ему кучу фотографий в чат.

Людмила пригляделась, и у неё остыла кровь. Губы девушки дрогнули, холод застрял в горле. Забыв дышать, застыв на месте, она в немом оцепенении глядела на дисплей смартфона. На присланные неизвестным абонентом фотографии. А на снимках была она. Возле дома Нифонта. Она с ним в его машине. Она с ним в уютном кафе, они вместе у него дома, они в его постели…

Кто?! Кто это прислал?! Как?.. Как он узнал?! Он же не мог… Это не возможно… Она прочитала имя абонента, с которым общался Сильвестр, и смартфон выпал из её дрогнувших рук.

— Нифонт… — прошептала она, не веря тому, что увидела. — Но… Как… Нифонт…

— Неожиданно, правда?

Она настороженно подняла опасливый взгляд, и встретилась с глазами Сильвестра. Он стоял перед ней. Ветер отбросил капюшон его куртки, и снег летел ему прямо в лицо. Но он не обращал внимание ни на снег, ни на холод. Его беспощадный взгляд был переполнен уничтожающим невидящим презрением.

— Неужели ты правда думала, что так и дальше будет продолжаться? — ядовито спросил Сильвестр. — Неужели ты возомнила, что будешь жить за мои деньги! Ездить на моих автомобилях! Летать на острова за мой счет! Расплачиваться повсюду моими кредитками, и при этом!..

Он сделал порывистый широкий шаг вперёд. Девушка содрогнулась, у неё едва не подкосились вдруг ослабевшие ноги. Она, плаксиво нервно всхлипнула, и боязливо в страхе сжалась перед мужчиной. Сильвестр вселял в неё ошеломляющий убийственный ужас. И душа девушки робко дрожала, точно забившийся в уголок перепуганный котёнок.

— Сильвестр… — кротко и тихо пролепетала Людмила.

— … И при этом, — прорычал Сильвестр. — пользуясь всем, что я тебе дал!.. Ты собиралась дальше тр***ться с Нифонтом!

Людмила в страхе зажмурилась.

— Сильвестр… — проскулила она.

Но тут он резко схватил её за горло, и сжал. Не сильно, но жестко, крепко, с ненавистью. Его пальцы вдавились в её плоть. Не сильно… Но ей показалось, что он уже душит её. Она истерично вцепилась в его запястья, и судорожно вдохнула стылый воздух ночной зимы.

— У тебя было всё, что ты пожелаешь, дрянь! — прорычал Гольшанский. — Ты могла получить всё, о чем просила! Всё, что хочешь, чёрт возьми!

Он гневно встряхнул её. Её голова качнулась из стороны в сторону. Она бы рухнула в снег, если бы он не удерживал её.

— Что тебе не хватало?! А?! Что тебя заставило упасть в объятия этого красавчика?! Впрочем… Думаю всё то же, что и других беспринципных ш**х до тебя…

Пальцы Сильвестра снова сжались. Сильнее, со сдерживаемой ненавистью. Глаза девушки расширились.

— Да-а… — самодовольно ощерившись, протянул Сильвестр. — Ты далеко не первая из числах тех с**ек, чью прогнившую суть помогает раскрывать мне Нифонт.

Лицо его исказил гнев, он зарычал и отшвырнул её. Людмила вскрикнула, упала в нег. Приподнялась, истово закашлялась, держась рукой за горло. Она попыталась встать. Но подошедший Сильвестр, коротко размахнувшись ударил её в живот. Девушка согнулась, упала на колени. Захрипела, чувствуя разрастающуюся боль в месте удара. Перед её глазами были засыпанные снегом ботинки Сильвестра. Он взял её за шикарные рыжие волосы, дернул вверх. Она сдавленно взвыла от боли, жмурясь, со слезами взглянула на мужчина снизу-вверх.

— Сильвестр… — взмолилась Елизарова. — Прошу тебя… Я…

— Что? — скривившись от омерзение издевательски проговорил Гольшанский. — Ну?! Что?!..

— Я… я хотела защиты… — прорыдала девушка, стоя на коленях. — Я просто… Я пробовала… Я просила тебя… Ты… отмахнулся… А я….

— Защиты?! — прорычал Сильвестр. — А ноги ты перед ним тоже ради защиты раздвигала?! Подстилка дешевая! Неблагодарная шлюха! Я тебя своими руками из грязи, с улицы взял, а ты!..

Он ударил её свободной рукой наотмашь. Голова девушки мотнулась в сторону. Она закричала, попробовала закрыться руками. Но он лишь встряхнул её, как куклу, и ударил снова. Затем ещё раз. Ещё. Хлесткие удары обжигали заплаканное лицо девушки. Она плакала навзрыд, отчаянно молила о пощаде, лепетала оправдания. А он бил. Бил с ненавистью, с лихорадочной злостью и яростным, злым торжеством. Затем он оттолкнул её, и со скрипом топча снег, подошел к машине.

Содрогающаяся в снегу, избитая, запуганная Людмила, глотая кровь из разбитых губ, в ужасе глядела как Сильвестр открывает дверцу автомобиля. Он что-то достал из машины, и захлопнув дверцу направился к девушке.

— Сильвестр… — прорыдала девушка, отползая от подходящего мужчины.

Гольшанский не ответил. На его лице застыла свирепая решимость, а в руке блестел огромный нож.

— Сильвестр… — плакала Людмила. — Пожалуйста… Умоляю тебя… Прошу… Пожалуйста!.. Не надо… Стой… стой… нет…

— Давно нужно было с тобой разобраться. — прорычал он, подходя к ней.

Он вновь взял её за волосы, она закричала. Он ткнул её кулаком в лицо. Девушка подавилась криком.

— Знаешь, — проговорил мужчина, глядя как по лицу Людмилы растекается кровь и слёзы. — А ведь я действительно любил тебя… Ты была единственной из тех, кто смог заставить меня поверить… Ты была единственная, кто подарил мне надежду… Надежду на то, чего мне до тебя никто не мог дать… Но ты очень быстро доказала, что я ошибся и в тебе.

Тут он резко взмахнул ножом. Девушка ахнула, закричала, схватилась за располосованную руку. Её кровь брызнула на снег.

— Хватит орать… — скривился Сильвестр, с ожесточением наматывая её волосы на кулак. — Тебя никто здесь не услышит! И перед тем, как перережу твою су**ю глотку ты будешь ещё долго испытывать боль… готовься, тварь! Ты заслужила именно такую смерть…

Он быстро занес нож для удара. Людмила замерла. Сердце кротко, как в последний раз, несмело дрогнуло в груди. Девушка глядела на обагрившееся кровью лезвие занесенного ножа. И в это мгновение она, сама не ожидая ударила Сильвестра. Ударила неожиданно и незаметно подобранным в снегу куском льда. Удар пришелся точно в промежность.