Обнаруженных в лесу заключенных задержали подъехавшие на бронированных внедорожниках охранники, а вертолет, в котором был Сеня полетел дальше.

Арцеулов с каждой секундой терял надежду отыскать их, и предотвратить убийство Гольшанского. На Сильвестра ему было откровенно плевать, но нельзя допустить, чтобы Солонкин после этого скрылся или, что хуже погиб при задержании. Тогда пребывание Сени в этой чёртовой тюрьме было бессмысленным, и замысел Стаса, который почти удался, абсолютно рушился.

В луче света внизу мелькнуло что-то, отличное от лесной среды. Сеня напрягся.

— Эй! — крикнул он пилоту. — Назад! Я что-то видел! Быстрее!

Сердце в груди забилось чаще. Он не знал, что увидели, его глаза распознали что-то, но мозг не успел обработать увиденное. Но Арцеулов знал, что видел что-то, чему в ночном лесу совсем не место.

Вертолёт завис над тем местом, где Сеня увидел нечто.

Арцеулов, держась за край дверного отверстия корпуса вертолета, чуть подался вперед, поднес бинокль к глазам.

Он увидел две фигуры, что валялись в снегу и отчаянно брыкались. Два человека сплелись в отчаянной, молчаливой борьбе.

Сеня убрал бинокль от лица, обернулся назад.

— Винтовку, быстро! — вскричал он.

Ему передали длинную СВД. Сеня немедленно упёр приклад винтовки в плечо, направил ствол вниз, и взглянул в окуляр.

Целится было тяжело, но под сеткой прицела он отлично видел, как Артём Солонкин с отстраненным, кошмарно равнодушным лицом пытался вонзить длинный нож в лицо сопротивляющегося Гольшанского. Сильвестр проигрывал борьбу. Ещё не много и широкое лезвие ножа в руке Артёма вонзится в его лицо.

Солонкин не обращал внимание ни на яркий свет прожекторов, ни на шум вертолёта. Он вёл себя так, словно единственное, что имело для него значение, это убийство Сильвестра Гольшанского.

Сеня выстрелил. Два раза. Сначала увидел, как дернулся Солонкин, а затем его крик.

Сильвестр скинул с себя раненного Артёма. Тот корчась в снегу, дергал простреленными ногами.

Сильвестр взглянул вверх. Сеня увидел на него лице желание испытать удачу и сбежать.

Но тут же прозвучал перекрывающий шум вертолетного мотора голос из динамиков:

— Гольшанский! На колени, руки за голову! В случаи неповиновения, открываем огонь на поражение!

Сеня был готов стрелять. Собственно, Сильвестр живым был уже не очень и нужен. Гольшанский, видимо, каким-то образом понял, что его действительно пристрелят, как собаку, и послушно упал на колени в снег, рядом с воющим и плачущим от боли Солонкиным.