Потерев ладонями лицо, Танейдо принял единственное правильное решение – посоветоваться со вторым отцом.

Папа выслушал внимательно, покачал головой и сказал, что ничего страшного нет и он поможет подобрать все необходимое и даже покажет, какими средствами он пользуется сам в случае необходимости. Какие такие случаи, сын уточнять не стал, хотя искра любопытства и промелькнула: удивительно, какие такие «проблемы» могут быть у омеги, которая давно и прочно замужем?

Через три дня полностью снаряженный Танейдо стоял возле морского вокзала в окружении остальных оркестрантов и ждал, когда можно будет по трапу подняться на небольшой океанский лайнер. Возле ног молодого омеги стоял немаленький чемоданчик, половину объема которого занимали всякие вещи из папиного списка «на всякий случай», а противозачаточных пилюль у него было столько, что вполне можно было открывать торговлю с какими-нибудь аборигенами, буде таковые встретятся им по пути. Только был ли смысл в приеме этих средств, Танейдо не знал. Врачи, хоть и не исключали возможность наступления течки в отдаленном будущем, на вопрос о детях стыдливо отводили глаза.

- Все собрались? – раздраженный голос дирижера заставил мирно болтающих о всякой ерунде оркестрантов замолчать и развернуться лицом к нему.

Дождавшись, пока нестройный хор голосов подтвердит, что да, все на месте, и пересчитав музыкантов самостоятельно, так, исключительно чтобы успокоить свои нервы, Алеф повел коллектив на лайнер. Потребовалось чуть не полдня, чтобы разместить всех, и до своей отдельной каюты он добрался выжатый как лимон, несмотря на всю ту выносливость, которой так славились альфы.

Холодная вода, которой он поплескал себе в лицо, и стакан газировки со льдом немного приглушили ярость, клокотавшую в груди. Омеги! Как дети малые, неужели нельзя самостоятельно разобраться, кто с кем будет жить? Все друг друга знают не первый год в основном. И пусть кают двухместных им доставалось в этот раз мало, но, в конце концов, днем все равно будут репетиции, а в помещении придется только спать. Сначала он попытался учесть пожелания, но оказалось, что это просто невозможно. В результате, выяснив, что откровенной непереносимости друг друга ни у кого не было, альфа волевым решением распихал свой коллектив по их временному жилью в произвольном порядке. Но кто бы знал, скольких нервных клеток пришлось лишиться безвозвратно! Какого хрена Куц набирает одних омег? Неужели расовые предпочтения? Что до самого дирижера, то ему больше по душе пришлись бы люди. По крайней мере, таких заморочек там бы точно не было. Внутренний голос ехидно заметил, что с людьми проблем не было бы меньше, просто они были бы другие.

Алеф вздохнул и отправился разыскивать капитана – следовало договориться о месте для репетиций.

Лайнер оказался действительно небольшим. Побродив по нему около часа и осмотрев все более-менее пристойные помещения, дирижер пришел к выводу, что ни одно из них не подходит для их целей. Репетировать там было нельзя. Теоретически можно было приспособить под это дело обеденный зал – он был довольно большим – но близкое соседство с кухней и то, что он находился на нижней палубе, сводило на нет все преимущества, да и прерываться каждый раз, когда нужно было бы накрывать на столы, и пережидать прием пищи пассажиров… Нет, не вариант.

- Тогда могу предложить вариант с верхней палубой, - сказал капитан, наблюдавший неподдельное отчаяние на лице оборотня.

- Пойдемте посмотрим, - безнадежно произнес Алеф, следуя за невысоким коренастым человеком в форменной фуражке, которую он не снимал даже в помещениях.

Это было немного странно, потому что другие капитаны, с которыми ему приходилось иметь дело, наоборот надевали этот головной убор не часто, довольствуясь формой. Алеф сам не понимал, почему заинтересовался этой странностью, скорее всего это была просто попытка отвлечься от насущных проблем.

- Вот, посмотрите, - голос капитана вернул дирижера к действительности, - в летние месяцы у нас здесь небольшой бассейн. Сейчас не сезон, воды нет, и сверху он закрыт крепкой крышкой, думаю, что можно поставить стулья и разместить весь ваш оркестр.

Алеф молчал, уставившись на гладкую поверхность. Это, пожалуй, действительно хороший выход из положения.

- Да вы не думайте, крышка крепкая! Ее часто используют как танцпол, выдержит, - не правильно истолковав молчание дирижера заторопился с пояснениями капитан, - вот только прохладно, наверное, - сник мужчина.

- Спасибо большое, - с чувством поблагодарил капитана альфа, - нам все подходит, просто идеальное решение. По поводу погоды не волнуйтесь, мы же не люди, главное, чтобы дождя не было, тогда инструменты можно испортить.

- Прогноз можно посмотреть, но в ближайшие дни обещали ясно, - с облегчением выдохнул капитан и, сняв фуражку, вытер выступивший на лбу пот - переволновался и искренне хотел угодить такой известной личности.

Алеф с интересом глянул на венчик русых волос, окружающий большую розово-блестящую лысину, отстранённо порадовался, что ему, как оборотню, такое украшение не грозит. Уверив человека, что его все устраивает, и договорившись что им поставят стулья и огородят периметр хотя бы верёвкой, альфа отправился оповещать подопечных о времени и месте проведения репетиции.

Алеф постучал палочкой по подставке для нот, оглядывая своих музыкантов. Они явно устали, все же десять дней упорных репетиций с короткими перерывами на еду и чуть более длительными на сон вымотают кого угодно.

- Собрались, собрались, - дирижер безуспешно попытался наладить дисциплину, но то ли он плохо старался, то ли омеги устали больше, чем казалось на первый взгляд, но порядок не наступал.

Алеф поморщился: следовало признать, что он сам перегнул палку. Окинув еще раз взглядом утомленных оркестрантов, дирижер сдался.

- Хорошо, сегодня отдыхайте.

Оборотни радостно загомонили, убирая инструменты в футляры и складывая ноты, а альфа думал о том, что надо бы за ними как-то присмотреть, а то как бы чего не вышло. На лайнере были и другие пассажиры, не скрывавшие своего интереса то ли к оркестру, то ли к оркестрантам. Не верил Алеф, что, например, вот в этом человеческом мальчишке, который усиленно делал вид, что драит и так практически стерильную палубу, проснулась такая страсть к музыке. Скорее всего, банальное любопытство.

Танейдо, прижимая к себе футляр с виолончелью, спускался по ступенькам на палубу с того возвышения, где проходили репетиции. Дирижер, хоть и отпустивший их сегодня на отдых, выглядел недовольным и провожал музыкантов тяжелым немигающим взглядом. Решив не заморачиваться на перепады настроения альфы, виолончелист решил сегодня просто отсидеться в каюте и, может быть, почитать. Вокруг было слишком много людей, среди которых он чувствовал себя не очень уютно, и чувство это усиливалось волнами любопытства, исходящего от них. Интересно, у остальных такие же ощущения, или это просто его специфическое восприятие?

- Простите, мистер, это у вас контрабас? – мальчишка-уборщик робко приблизился к Танейдо.

- Виолончель, - вежливо ответил тот, пытаясь обойти загородившего проход любопытствующего элемента.

- А долго на ней учиться играть? – спросил настырный парень.

Танейдо остановился и внимательно посмотрел на говорившего. Волосы непонятного цвета, который люди называли русым, собраны в короткий хвостик сзади, а спереди более короткие прядки обрамляют скуластое лицо с упрямым подбородком. Нелепая бордовая кепка и синий комбинезон, и такая же куртка. Светло-серые глаза, смотрящие с надеждой. Почему он решил, что в странной радужке с не менее странным круглым зрачком именно надежда, Танейдо не знал, но почему-то захотелось ответить.

- Долго. Сначала музыкальная школа, потом училище, - сказал он, наблюдая, как вытягивается лицо парня, - но это, если хочешь профессионально музыкой заниматься, а для себя можно и за пару лет освоить. Наверное, - поспешил добавить музыкант.