— И все-таки нашлась куколка, которая не из пугливых, — кивнул Фокнер в угол.

Джек Морган ответил ему улыбкой и добавил:

— Скорее всего она не читает газет. Наверное, запомнила не все буквы алфавита. Страшно подумать, что с ней случилось бы, наткнись она в эту ночь на Любовника Дождя.

— Зато я отчетливо представляю, что стало бы с ней, попади она в мои руки, — кровожадно прищурился Фокнер.

Медоуз с серьезным видом покивал головой.

— Ага, если принять во внимание ее «боевую раскраску» и длину юбки, то неизвестно, кто остался бы после вашей встречи в живых.

Фокнер оторвался от стакана:

— Значит, она проститутка?

Харри Медоуз лишь пожал плечами вместо ответа.

— Что за вопросы!

— Черт тебя подери, Харри! Ведь она, как и все мы, тоже хочет кушать. Сам живи, но и другим дай пожить. Налей-ка, Харри, ей за мой счет, а нам с Джеком повтори.

— Желание клиента — закон, — деловито ответил Медоуз.

Он вышел из-за стойки, отодвигая пустые столы, прошел в конец зала и склонился над юной дамочкой. Девушка нехотя обернулась, бросила оценивающий взгляд на толстяка и… — о, диво! — кокетливо покачала кудрявой головкой. Медоузу пришлось прогуляться к стойке и обратно, чтоб подать ей джин с тоником. Фокнер не мог оторвать от нее глаз, пока Морган не похлопал его ласково и требовательно по плечу.

— Пора, Бруно, хватит. Не суй свой нос, куда не следует. Потом, мы и так опаздываем.

— Не принимай близко к сердцу, — проворчал приятель.

Девушка поднесла бокал к губам, а он погладил ее прямую спину, еще раз обнял взглядом ее притягательную фигурку в распахнутом плаще с блестящими от дождя нейлоновыми коленками и внезапно расхохотался.

— Что тебя вдруг развеселило? — жестко спросил Морган.

— Вообрази, как вытянулись бы лица у зануд, если б мы привели эту цыпочку с собой…

— К Джоанне? Ты с ума сошел!

— Только представь физиономию достопочтенной тетушки Мэри, всю в морщинах, которых хватило бы и на всех ее приятельниц. Ты только представь, как она сожмет рот наподобие куриной гузки. Ха-ха-ха! Это, пожалуй, идея!

— Не дури, Бруно, — рявкнул Морган. — Даже тебе это не сошло бы с рук.

Фокнер обернулся к нему и, не снимая ладони с плеча гостьи, процедил:

— Так уж и не сошло бы?

Он склонился над девушкой.

— Вы одна и скучаете? — вкрадчиво спросил он.

Девушка равнодушно пожала плечами.

— Почему же, просто жду. — В ее голосе явно слышался ирландский акцент, но он ее вовсе не портил.

— И кого же, если не секрет? — не отступал Фокнер.

— Жениха.

— Чушь! — рассмеялся Бруно. — Ждать жениха в наше время — просто нелепо. Поверьте, детка! Кому же знать это, как не мне, ведь я и сам женишок.

— На самом деле? — Девушка подняла на него взгляд. Ее блестящая сумочка из лакированной искусственной кожи отражала свет бра над столиком. В нижнем правом углу была прикреплена сияющая металлическая буква «Г».

Фокнер подхватил сумочку и вопросительно посмотрел на собеседницу.

— «Г»? И как же дальше?

— Грейс.

— О, как вам идет это имя![5] А может быть… — замялся молодой человек. — Мы с другом направляемся на вечеринку, такой небольшой прием. Мне подумалось, что, может, и вы бы присоединились к нам?

— А кто там будет? — живо поинтересовалась она.

— Люди примерно такого сорта, — Фокнер протянул руку в сторону Моргана. — Я-то нет, а вот он как раз вырядился по такому случаю.

Лицо девушки оставалось бесстрастным, но в голосе появился интерес.

— Заманчиво. Ладно, придется тогда сегодня Харолду облизнуться. Тем более что он должен был быть здесь в полвосьмого.

— Но и тебя, моя птичка, здесь не было в полвосьмого, так ведь?

Молодая женщина сморщила носик.

— А при чем здесь я?

— Вот она, девушка моей мечты! — театрально воскликнул Фокнер, подхватил ее под локоток и подвел к Моргану, который натянуто улыбнулся.

— Меня зовут Джек, а этого клоуна — Бруно. Сам он ни за что бы не догадался представиться.

Грейс манерно фыркнула:

— Почем ты знаешь?

— Опыт… как правило, горький опыт.

— Не могли бы мы побеседовать в машине? — вмешался Бруно. — Пошли скорее.

Когда они, кивнув на прощание Медоузу, направились к выходу, дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек, засунув руки в карманы куртки из твида с дешевым меховым воротником. На его губах застыла гримаса вечного недовольства. Он недоуменно посмотрел на девушку, поморщился и визгливым голосом спросил:

— Что это за номера?

Грейс безмятежно пожала плечами.

— Сам виноват, Харолд, не надо было опаздывать. Теперь у меня поменялись планы.

Она хотела обойти его, но он зло схватил ее за локоть.

— Что тебе стукнуло в голову? — взорвался он.

Фокнер решительно отодвинул мужчину с дороги.

— Убери лапы, детка.

Харолд с перекошенным от ярости лицом обернулся, суетливо замахнулся и вложил в удар всю свою мощь. Результат был бы весьма ощутимым, не перехвати Бруно его плечо. Ловкий прием айкидо разложил нападавшего на полу. На лице Фокнера не шевельнулся ни один мускул.

— Лежать, щенок. Лежать, умный песик, — беззлобно похвалил он Харолда.

Грейс звонко рассмеялась. Хозяин, встревожившись, покинул свою стойку и приблизился к группе у порога.

— Довольно, мистер Фокнер, хватит.

Фокнер отпустил руку Харолда, который чуть не плакал от унижения и боли.

— Проваливай отсюда, грязная шлюха! — прерывающимся от ненависти и обиды голосом выкрикнул он. — Убирайся! Больше не попадайся мне на глаза!

Грейс согласно кивнула:

— Как хочешь, Харолд.

Фокнер подхватил ее под руку, и они, рассмеявшись, вышли из бара. Морган похлопал бармена по плечу.

— Извини, Медоуз, что так получилось.

Харри Медоуз ответил понимающим ворчанием.

— Что поделать, горбатого могила исправит, а уж Фокнера… Но видеть его больше не хочу, договорились?

Морган тяжело вздохнул, развел руками и, мягко прикрыв за собой дверь, догнал смеющуюся парочку. Медоуз повернулся к Харолду, который с перекошенным от ненависти и оскорбления лицом растирал плечо.

— Сам виноват, сынок. Я-то Фокнера знаю давно: ему удержу нет, стоит его только разозлить. Не связывайся с ним, советую. Иди, я угощу тебя отличным бренди.

— Подавись ты своим бренди, глупый старый кретин! — срывающимся от досады голосом взвизгнул Харолд, хлопнул дверью и растворился в дождливой тьме.

Сержант полиции Николс Миллер с усталым скучающим лицом спускался по лестнице в выложенный кафелем приемный покой Марсденского отделения Главной клиники. На одной из ступенек он задержался, прикуривая. Медсестра, дежурившая этой ночью, следила за ним из своей застекленной клетки. Она испытывала слабость к красивым молодым мужчинам, что свойственно женщинам, простившимся с юностью. Миллер привлек же ее внимание еще и тем, что его кепка была сделана явно не в Британии, а темно-синий плащ, конечно же, был родом из Швеции. Правда, трудно было бы представить себе полицейского, столь отличного от классического образца «бобби»,[6] как Николс Миллер.

— Что сегодня наш мистер Грант? — спросила сестра, покинув дежурку.

— По-прежнему нервничает. — Миллер улыбнулся, став еще притягательней для восхищенной дамы. — Его явно раздирают сомнения.

Инспектор Брюс Грант, шеф местной уголовки, в начале недели попал в автомобильную катастрофу и повредил бедро. Ему чертовски не повезло, если принять во внимание, что он только начал раскручивать одно загадочное дело, самое сложное из всех бывших до сих пор. Тем более мало было радости в том, что дело передали старшему инспектору Скотленд-Ярда Джорджу Маллори, которого призвали для усиления сыскной бригады. Пресса и общественность уж слишком негодовали, что Любовник Дождя до сих пор на свободе.