Дома было три термометра. Градусник и комнатный термометр Юрка решительно забраковал. Оставался термометр для ванны. Это было то, что надо. Юрка тут же расколол деревянный футляр — все равно термометром уже давно никто не пользовался — и вытащил стеклянную трубку с красным спиртовым столбиком. Сунул в аквариум, и сразу отлегло от сердца — 19 градусов, почти норма.

Теперь термометр нужно было укрепить — не станешь же каждый раз опускать его рукой. Надо, чтоб так: глянул — и видно, какая температура. Но стеклянная трубочка упрямо выскакивала из воды, пока Юрка не сообразил привязать к наконечнику камешек, который выудил из аквариума. После этого термометр сразу угомонился и спокойненько стал в уголке. Сквозь прозрачное стекло было хорошо видно каждое деление, и Юрка смахнул со лба капельки пота.

Последнее, что сделал Юрка для аквариума,— кормушку и сачок. Выстрогал четыре палочки, связал нитками четырехугольник и опустил на поверхность воды. Вообще-то кормушку надо было сделать из стеклянной трубки, запаяв и загнув ее над газовым огнем, но он отложил это до той поры, когда достанет в химкабинете трубку,— дома ничего подходяще не было. А кормушка, хоть и из палочек, служила исправно — не давала сушеной дафнии расплываться по всему аквариуму и портить воду. Теперь, если бы корм остался, Юрка мог бы запросто убрать его сачком.

Сачок из куска проволоки, бамбуковой палочки от удилища и почти нового еще, но все-таки старательно выстиранного маминого капронового чулка получился у Юрки просто замечательный. Ну, а что мама ему за этот чулок целый вечер шею мылила, так ради стоящего дела и не такое ста петь можно. Тем более что она в конце концов Юрке с горя и второй чулок отдала, на что он, между прочим, твердо рассчитывал. Зачем маме, на самом деле, один чулок? А ведь из него можно сделать еще великолепный сачок для циклопа и дафнии, правда?

Сейчас по утрам Юрку будили рыбки. Меченосец капитан Гаттерас подплывал к термометру, который стоял у переднего стекла, и тыкался в него носом. Термометр ударялся о стекло и тоненько звенел. «Вставай, хозяин,— казалось, сигналили рыбки.— За ночь растения забрали из воды почти весь кислород, нам плохо, мы задыхаемся. Включай поскорее свет, разотри помельче сушеную дафнию — проголодались мы. Сам небось ешь три раза в день, а то и четыре, а нас кормишь всего один раз. Хватит валяться в кровати, вставай!»

Повинуясь этому едва уловимому сигналу, Юрка вскакивал с постели и торопился к аквариуму. Прежде чем умыться и застелить кровать, он включал подсветку и, затаив дыхание, наблюдал, как на его глазах происходило чудо.

Ярко освещенные водоросли, словно капельками пота, покрывались пузырьками воздуха. Это они поглощали на свету скопившийся в аквариуме углерод и выделяли кислород. Бисеринки воздуха взлетали к поверхности и бесшумно лопались, как мыльные пузырьки. И через некоторое время рыбки, только что медленно скользившие у поверхности воды, там, где ночью больше воздуха, вялые, будто еще не проснувшиеся от сна, опускались в нижние слои, ко дну, оживали...

А когда Юрка бросал в воду щепотку корма, аквариум, казалось, закипал, с такой жадностью рыбки набрасывались на сушеную дафнию. Наблюдать за ними в эту минуту было так интересно, хоть ты вовсе не умывайся и в школу не ходи, а только стой да гляди во все глаза.

И Юрка целыми днями стоял бы у аквариума, и это нисколько не наскучило б ему, но мама начеку. Она решительно выпроваживает сына, приговаривая, как все мамы, что делу время, а потехе час и что она вообще скоро выбросит аквариум, потому что из-за него Юрка стал хуже учиться да и дома что-нибудь сделать его не допросишься.

В глубине души Юрка понимает справедливость маминых слов и, в последний раз глянув сквозь стекло на рыбок, собирается на занятия.

Достать денег было куда труднее, чем развинтить настольную лампу или набраться смелости и порезать мамин чулок.

Если бы дома был отец, он сразу дал бы Юрке денег. Для Дела он никогда денег не жалел. А отец понял бы, что рыбки — это не пустая затея. Только отец в командировке. Не в Пуховичах, не в Молодечно, откуда можно вернуться через два-три дня,— в далекой стране Египет на строительстве высотной Ассуанской плотины сейчас работает инженер-автостроитель Алексей Петрович Бариканов начальником колонны белорусских самосвалов. Вот уже семь месяцев не видел Юрка отца, и еще четыре-пять месяцев нужно дожидаться того дня, когда он приедет в отпуск.

Очень завидовал Юрка отцу. Сами подумайте, раскаленную Сахару, голубой Нил, вековые пирамиды фараонов — все он увидел своими глазами. А что Юрка видел? Кроме Замостья, куда ездил в пионерский лагерь, ровным счетом ничего. Эх, ему бы туда, в удивительную, знакомую только по учебникам истории и географии страну! А отец — вот чудак!— пишет, что скучает по их Кленовой улице, и просит: «Напиши мне, Юрка, в Египет, как там Жвира моя течет…»

А что с этой Жвирой сделается, скажите на милость!

Течет себе грязная речушка, даже циклопов в ней не наловишь.

Последние дни Юрка изо всех сил подлизывался к матери. Он старался предупредить любую ее просьбу: бегал в магазин за хлебом и убирал квартиру, разогревал к ее приходу обед и мыл посуду...

— Юра, ты что-то замышляешь,— смеялась мама.— Чует мое сердце, не зря ты стал таким хорошим. Признавайся: хочешь из настенных часов самокат сделать или в ванной собаку поселить?

Юрка загадочно молчал или притворно обижался.

— Ладно, мама, можно подумать, что я хуже всех ребят,— ворчал он.— Я ведь понимаю: тебе одной трудно. Значит, надо помочь

— Ох, если б ты всегда это понимал,— вздыхала мама.— А то займешься опять какой-нибудь чепухой, даже мусорное ведро не вынесешь.

К субботе у Юрки было полтора рубля: девяносто копеек сэкономил на завтраках, за шестьдесят продал Вовке Дмитриеву лобзик — все равно без дела валялся в кладовой. Но этого было мало, и вечером, глядя в сторону, он нерешительно попросил:

— Мама, дай три рубля.

— Так я и знала,— засмеялась мама.— Значит, вот чем объясняется приступ трудолюбия! Три рубля... А не многовато ли?

— Нет,— покачал Юрка головой,— скорее, маловато.

— Вот как? — удивилась мама.— А зачем же, если не секрет, тебе нужно столько денег?

— Рыбок для аквариума купить.

— Ах, рыбок! — прищурилась мама.— Твое новое увлечение... То-то я смотрю, что термометр из ванны исчез, а от настольной лампы одни только рожки да ножки остались. Нечего сказать, удружил дядя Гриша новую заботу на мою голову. Не хватало в доме опилок, стружек и коротких замыканий, теперь добавятся рыбки!

Юрка знал — с матерью лучше не спорить. Пусть говорит что хочет. Выскажется — отойдет, она добрая. Поэтому он просто повторил:

— Понимаешь, мама, мне просто позарез нужны три рубля.

— Очень мило! — Мама насмешливо посмотрела на Юрку и уперла руки в бока.— Тебе нужны три рубля! Чтоб купить рыбок! А знаешь ли ты, мой дорогой, что за три рубля я смогу купить в магазине во-о-от такую щуку?! Величиной с тебя. Мы ее не съедим даже за неделю. А тех рыб, что ты купишь, я смогу зажарить? Ты ими будешь сыт?

— Сыт не сыт...— Юрка пожал плечами.— Разве в этом дело?

и Он подвел маму к аквариуму и включил свет. Мягкие электрические лучи пронзили желтоватую прозрачную воду и искрами вспыхнули на рубиновой чешуе пецилий. Трепетным огоньком засветилась красная полоска на боку зеленого меченосца, и серебристые точки на гуппешках вдруг засияли дрожащим переливчатым. светом. Затеплился зернистый желтый песок на дне, изумрудная зелень водорослей дохнула из глубины такой весенней свежестью, что мама растерянно заморгала.

— Красиво? — негромко спросил Юрка.

— Красиво,— ответила мама.

— Здесь всего три породы рыбок. А если бы ты увидела жемчужных гурами, или лялиусов, или барбусов суматранусов... Это такая красота, что я тебе даже рассказать не могу. К тому же у меня совсем маленький аквариум. Надо купить большой, ведер на десять, и фильтр, и...