– Подумайте: если, например, пытка; при этом страдания и раны, мука телесная, и, стало быть, всё это от душевного страдания отвлекает, так что одними только ранами и мучаешься, вплоть пока умрешь. А ведь главная, самая сильная боль, может, не в ранах, а вот, что вот знаешь наверно, что вот через час, потом через десять минут, потом через полминуты, потом теперь, вот сейчас — душа из тела вылетит, и что человеком уж больше не будешь, и что это уж наверно…

На сцене воцарилась тишина, пока Татьяна, грустная, тихая, с глазами, подернутыми дымкой неподдельной скорби, читала этот отрывок. Танцоры были настолько поражены неузнаваемым образом любимого судьи, что потеряли дар речи. Все знали, что Денисова, как хореограф, ставила очень хорошие номера, глубокие, продуманные, но такой серьезной тематики они точно не ожидали.

– Это будет не просто хореография, это будет роль, которую вам никогда не придется прожить. Это будет танец осужденного на смерть на пути к эшафоту, нам с вами придется заглянуть под мешок смертника.

– Ни фига себе, – прошептал парень, сидевший рядом с Борисом, и тот был с ним полностью согласен. Это было именно то, зачем он приехал на этот проект: не просто механическое повторение движений за хореографом, а Искусство в чистом виде.

– Мне будут помогать, – продолжила хореограф, – мои ученики, мои друзья.

На сцене появилась пара танцовщиков, и Борис узнал девушку. Яна. Она заняла второе место в прошлом сезоне. Девушка была не только великолепным танцором, но и очень хорошей актрисой. Номера с ее участием Борис пересматривал не единожды.

Татьяна махнула рукой звукорежиссеру и отступила к краю сцены. Полилась величественная музыка, ария из оперы, и Борис узнал голос несравненной Марии Каллас. Танец начался с того, что парень и девушка вышли вперед с небольшими мешками, надетыми на голову, и подняли руки, как бы говоря: «Я смирился с роком, покорился судьбе, выхода нет». Борис проживал вместе с танцорами каждое движение, ловил каждый вздох, срывавшийся с их губ, не отрывая от них восторженного взгляда. Он прочувствовал все: их отчаянные попытки спастись, рухнувшие надежды; видел обреченность в каждом жесте, в потухшем взгляде, когда человек падает за последнюю грань жизни, в небытие.

Не только на него танец и сама история произвели глубокое впечатление. Он слышал, как шмыгали носом девушки, да и парни, тронутые до глубины души, опускали заслезившиеся глаза.

– Давайте начнем с поддержки, – предложила Денисова, когда музыка стихла, и танцоры аплодисментами поблагодарили артистов и хореографа. – Смотрите, вот так Владислав берет Яну и переворачивает, удерживая одной рукой под колени, а второй за одно запястье. Попробуйте.

Танцоры попытались повторить эту поддержку. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, труднее всего было тем, кто никогда в жизни не танцевал в паре. Когда в какой-то момент раздался грохот упавшего на сцену тела, Татьяна решила проработать эту поддержку с каждым индивидуально.

– Как вас зовут? – обратилась она к Борису.

Парень представился.

– Борис, подойдите и покажите эту поддержку с Яной. Да, вот так, правильно. Все видели? Повторяйте.

У Бориса потеплело в душе от похвалы хореографа. Они с Мартой старательно заучивали движения, вживались в образы. Чутко прислушивались к наставлениям и рекомендациям Татьяны. Это было важно. Репетиция длилась около трех часов, все устали, вымотались и настолько вошли в роль, что общее настроение обреченности, переданное Денисовой, охватило всех. Девочки, уже не скрываясь, плакали, юноши сдерживались, но эмоционально и они чувствовали себя изможденными. Эта постановка заставила всех задуматься о неистребимом желании человека жить.

– Мне кажется, – говорила Татьяна, – что если бы наступил для меня такой момент, что я бы точно знала, когда умру, я полюбила бы всё: болезни, горести, врагов своих полюбила, всё, что меня окружает, каждую букашечку, каждую травинку, потому что жизнь, она сама по себе уже чудо.

Мастер-класс закончился, танцоры от души поблагодарили Денисову за эту проникновенную постановку.

– Есть одна рекомендация, я бы хотела, чтобы юноши сегодня танцевали с оголенным торсом, – улыбаясь, попросила Татьяна. – Я вам всем желаю удачи и вдохновения. Но должна вас предупредить, от того, как вы станцуете, будет зависеть, пройдёте вы дальше или нет. Сегодня никого не отправят танцевать соло за жизнь. Так что, у вас просто нет права на ошибку. До вечера.

Танцоры, вымотанные до предела, вышли из здания и направились к автобусу, чтобы поехать в пансионат пообедать, привести себя в порядок и вернуться к вечернему выступлению. Борис поднялся в свою комнату, предварительно узнав у Марты, в каком номере она живет, чтобы позже с ней встретиться и порепетировать. В номере было пусто, но за стеной шумела вода. Значит, кто-то из ребят вернулся раньше него и полез в душ. Борис упал на кровать и закрыл глаза. Очнулся от того, что на него упало несколько капель холодной воды.

– Что, вымотала тебя Денисова? – насмешливый голос Олега раздался совсем рядом.

Борис разлепил никак не желавшие открываться глаза и увидел, что парень стоит над ним в одних боксерах, с перекинутым через плечо полотенцем. С его черных волнистых волос спадали капли, разбудившие так быстро заснувшего от усталости Бориса.

«Чёрт!». Взгляд Бориса остановился на рельефных кубиках пресса соседа и упорно отказывался перемещаться в другом направлении.

– Как там твой мастер-класс? – хриплым от сна голосом прокаркал Борис, принимая сидячее положение. Это было ошибкой, теперь его глаза находились как раз на уровне паха Олега.

– Отлично!

– Что танцевали, контемп?

– Нет, – Олег развернулся и пошел к балкону, чтобы повесить сушиться мокрое полотенце.

Борис мысленно застонал и ладонями растер лицо, чтобы побыстрее проснуться. В обтягивающих боксерах ягодицы Олега выглядели особенно соблазнительно.

– Костя давал джаз-фанк, такой манерный, мягкий, одно удовольствие его исполнять.

– Танцевали в паре?