Однако эти надежды не оправдались. Этот опытный уголовник, судя по всему, имел за душой не одну ходку на зону, и поэтому самообладания ему было не занимать. Он делал круглые глаза и просил "начальника не вешать на него невесть что". Однако его спокойствие сменилось звериной злобой и бешеной энергией, когда он увидел Быкова. Дело было в каптерке, где собрали всех задержанных перед тем, как отвезти их на Петровку. Баранову к тому времени уже позвонил Козлов, с надеждой спросивший, как дела. Узнав, что "никак", он грустно сообщил, что и у него с Поплавским успехи на том же уровне.

   - Ничего, - попробовал полковник успокоить, похоже, в первую очередь самого себя, - поработаем с задержанными на Петровке и обязательно что-нибудь узнаем! У нас еще есть несколько часов.

   Баранов ответил, что да, конечно, но про себя подумал, что времени в действительности, остается еще меньше: с началом рабочего дня операция перестанет быть тайной, и возникнет реальная угроза того, что сторожа Гусева узнают о ней и расправятся с пленником, который превратится для них в страшную угрозу. Именно в этот момент в каптерку вошел Быков и, остановившись у стены, негромко сказал:

   - Товарищ майор! Выйдите на минутку, мы все-таки кое-что нашли!

   Перо, услышав голос Алексея, взвыл и, несмотря на то, что сам он был в наручниках, а рядом стояли два СОБРовца, головой вперед пулей кинулся на капитана. Никто, кроме Быкова, и опомниться не успел. Быков же, обрадовавшись возможности слегка поквитаться со своим мучителем, спокойно ждал его приближения. Решив не марать руки, он дождался того мгновения, когда бритая макушка Пера оказалась на расстоянии считанных сантиметров от его живота, и резко переместился в сторону - ему, как мастеру восточных единоборств, реакции и координации было не занимать. Эффект оказался именно тем, какого капитан и ждал: голова уголовника с сухим треском врезалась в кирпичную стену, и он замертво рухнул на пол.

   - Ты его не убил? - встревожился Баранов.

   - Я его и пальцем не тронул, - объяснил свое участие в этом эпизоде Алексей, - он сам! Да ты не волнуйся, я его знаю, у него башка крепкая, оклемается. Это ему за мою голову, - Быков прикоснулся к заживающей на лбу ране. Гак говорится, око за око...

   - Так что вы там нашли? - Виктор вернулся к самой животрепещущей на тот момент теме. - Судя по голосу, ничего вдохновляющего?

   - Это как сказать! Во всяком случае, железное доказательство, что Гуся похитили они, и Мишка здесь был.

   - А ну, пойдем, - слегка оживился Баранов: это уже было кое-что!

   Оказалось, что не найдя в автосервисе ничего вдохновляющего, сыскари вернулись в гараж, с которого начали осмотр территории предприятия. На этот раз его тщательно обыскали и, отодвинув топчан, обнаружили выцарапанную на стене надпись:

Капитан милиции Михаил Гусев

Похищен 18.01.200...года

   Она была похожа на те, которые выбиваются на могильных камнях, и Баранову, глядя на нее, стало жутко. Приглядевшись, он рассмотрел под надписью две насечки - очевидно, по числу дней, проведенных здесь Мишкой. Распорядившись срочно сфотографировать это единственное доказательство их правоты и отдать пленку ему, майор заторопился в Управление: теперь вся надежда была на "экстренное потрошение" задержанных. Всю дорогу на Петровку в головах оперативников колоколом стучала одна и та же мысль: "Неужели все напрасно, и они не успели?".

ПЯТНИЦА, 04.00 - 05.48. КОЗЛОВ

   Вернувшись на Петровку с задержанным на квартире Хандыбиным, он немедленно приступил к допросу главного подозреваемого, благо, срочно проявленная фотография из гаража была отменным вещественным доказательством. В соседнем кабинете разговорить Перова Александра Ивановича, более известного в определенных кругах под именем Перо, пытался Баранов. С рядовыми охранниками, задержанными на сервисе, беседовали Овечкина и Быков, к которым должен был присоединиться еще не доехавший из Малаховки Поплавский. Пока все усилия офицеров разбивались об упорство задержанных, что было, в общем-то, не удивительно: никто не хотел добровольно признаваться в инкриминируемом им похищении офицера милиции, а улик было раз, два и обчелся, притом, что все они были косвенными.

   Все это не прибавляло настроения, а тут еще этот звонок! Минут в пятнадцать пятого позвонил генерал - видно, никак ему не спалось в такую ночь...

   - Ну, что, Клим, можно поздравлять?

   - Пока не с чем, товарищ генерал.

   - Что, не нашел этого Гусева?

   - Пока нет. Работаем.

   Было заметно, как с каждой секундой начальник закипает.

   - На что ты рассчитываешь, Клим? Через несколько часов рассветет, и от твоего офицера отрежут первый кусок. Ты отдаешь себе в этом отчет?

   - Отдаю, товарищ генерал.

   - Ну, хоть какие-нибудь результаты есть?

   - Найдена надпись Гусева на стене, сообщающая, что он там был.

   - Хорошо, но мало, мало, полковник! Я уже сообщил министру, что вопрос решен. Ты понимаешь? Когда будет результат, и вообще, будет ли он когда-нибудь? А ты знаешь, что "вражий голос" (так генерал по старинке продолжал называть иновещание на русском языке) два часа назад сообщил о похищении офицера Московского уголовного розыска?

   "Откуда они все узнают первыми?", - с досадой подумал Козлов. - Теперь понятно, почему ему не спится...

   - Они всегда все узнают первыми! - продолжал генерал. - Теперь и наши журналюги взовьются и возмутятся, почему их не информировали первыми и почему вообще их не информировали. Такое начнется, мало не покажется! Они потребуют крови, Клим, учти! А у тебя нет результата.

   - Работаем, товарищ генерал!

   - У тебя что, в комнате посторонние? - догадался, наконец, начальник Управления.

   - Да, веду допрос.

   - Не буду мешать. Но учти: если к началу рабочего дня по-прежнему будет "пусто-пусто" (начальник Управления в молодости баловался домино), придется отдать тебя на заклание прессе и Службе собственной безопасности! Все понял?

   - Так точно, товарищ генерал!

   Собеседник Козлова бросил трубку, а полковник аккуратно положил свою. Тоже мне, называется, "не буду мешать"... Вздохнув, он поднял глаза на директора сервиса. Тот, догадавшись по услышанным ответам о содержании разговора, нагло улыбнулся:

   - Что, гражданин полковник, начальство холку мылит? И правильно делает, что мылит: нет у Вас ничего на меня, одни только разговоры и провокации. Подождите, еще мой адвокат подготовит жалобу прокурору, и вам еще оттуда поддадут. И вообще: я устал и требую отвести меня в камеру. Кстати, допрашивать меня в это время суток Вы не имеете права!

   - В случае экстренной необходимости имею! А у меня как раз такой случай: пока Гусев жив, Вам светит одна статья, а вот если Ваши подручные с ним разделаются - совсем другая! Вот я, значить, экстренно и пытаюсь помочь гражданину Хандыбину...

   - Благодарю за помощь, гражданин полковник, однако она мне не шибко-то нужна! Против меня - только нацарапанная кем-то из Ваших недоумков на стене гаража надпись, да сомнительная запись не пойми кого с Вашей безумной бабой-ментом, вымогающей взятку. Да с такими уликами считайте, что я уже на свободе!

   К сожалению, этот мерзавец был прав. Конечно, понимал Старый К., со временем мы обложим его уликами, как пить дать, но время-то безвозвратно уйдет! Вздохнув, Климент Степанович терпеливо задал очередной вопрос:

   - Поясните, почему на предложение майора Овечкиной вы ответили согласием только после того, как снайпер выстрелил в окно вашего офиса...

   Не лучше обстояли дела и у Баранова. Перо вел себя в меру нагло, но "колоться" отказывался категорически.

   - Пойми, Перов, - внушал ему майор, - что своим запирательством ты вредишь в первую очередь себе. Ты у нас особо опасный рецидивист, мокрушник. Как человек бывалый и в этом вопросе грамотный, сам посчитай, что тебе светит за участие в похищении офицера милиции, да еще в составе преступной группы.