– Ты что? Что с тобой?

Неделег Моро помотал головой и закрыл лицо руками. Сейчас как никогда хотелось остаться одному. Подумать. Решить, как быть дальше. И хотя бы примерно восстановить картину произошедшего, понять, каким образом его занесло в чужое тело и откуда взялась непонятная болезнь. Но было ясно: ухаживающий за ним лорд никуда не уйдет, и отослать его не получится. Спальня, по всей видимости, принадлежала ему. Послушаться же непонятно кого лорд вряд ли соизволит. Свой статус в этом мире бывший некромант пока определить не мог. Между пальцами левой руки что-то мешало. Он чуть встряхнул запястье, надеясь, что прицепившаяся дрянь упадет сама, но не помогло. Пришлось отнимать ладонь от глаз и фокусировать взгляд на том, что мешало.

Лукас медленно поставил чашу с остывающим бульоном на столик и сел в кресло, крепко сжав подлокотники – разговора не избежать. Вон как супруг рассматривает обручальное кольцо и зло щурит глаза. Лукас набрал в грудь воздуха, чтобы начать рассказ, как его прервали:

– Зеркало. Я хочу зеркало.

Неделег проследил глазами за удалившимся лордом. Ситуация более-менее прояснялась. Кольцо объясняло многое, в том числе и то, что он задержался на этом свете. Сам того не зная, но этот лорд – надо бы все же узнать его имя – сделал единственно возможное для спасения жизни незнакомого мага. Привязал к себе нерушимыми узами. Маги редко вступали в брак, используя полный ритуал обряда, мало кто соглашался обрести такого рода зависимость. Обычные люди этого не ощущали и порой осуждающе смотрели на, как они думали, греховные отношения внутри магических семей. Объяснять людям никто ничего не собирался, а церковь относилась с пониманием.

Пока лорд не вернулся, можно уложить в голове новые знания. Основным правилом, которым в своей прежней жизни руководствовался облеченный властью некромант, было молчание. Нет, не то молчание, когда никто не произносит ни слова, а сокрытие мыслей, фактов, информации. Это почти всегда позволяло занимать наиболее выгодную позицию в разговоре и вести его так, как было выгодно ему. Люди, будь то маги или простые, никак не связанные с другой стороной мира обыватели, почему-то не терпели тишины и пытались заполнить пустоту разговорами. Нужно было только уметь слушать.

– Вот, – вернувшийся лорд с помощью слуги поставил рядом с кроватью большое тяжелое зеркало.

Неделег впился глазами в свое отражение. Если отбросить как несущественную деталь крайне болезненный вид, то человек в зеркале был ему незнаком. Он долго рассматривал свой новый облик, гадая, кем же был тот мальчишка в прошлой жизни. Понятно, что магом, но вот пути-дорожки их вряд ли пересекались. Обладая почти феноменальной памятью, Неделег бы обязательно вспомнил хотя бы раз встреченного человека. Значит, не было тех встреч, значит, мальчишка из светлых и неоперившихся еще птенцов. Он вспомнил обстоятельства, приведшие на заброшенное кладбище его и еще двух коллег. Вспомнил письмо, заманившее их на заброшенное кладбище, и сам ритуал вспомнил, а дальше пустота. Мальчишки не было рядом. Держал лошадей? Теперь уже не узнать, да и не суть важно. Главное, что душа из уничтоженного тела, движимая жаждой остаться на этом свете, нашла подходящее вместилище и смогла вытеснить более слабого хозяина. Некромант усмехнулся – желание жить в нем всегда преобладало над всеми другими инстинктами. Он еще раз слабо улыбнулся своему отражению, понимая, что безумно устал. Но осталось еще одно важное дело, которое было бы странно отложить на потом. Он перевел взгляд на напряженно застывших у кровати лорда и его слугу, неуклюже держащих зеркало в когда-то дорогой раме, и сказал:

– Я ничего не помню…

Лукас смотрел на ничего не понимавшего мальчишку, закусившего губу и чуть не плакавшего от растерянности и страха. Желание утешить, успокоить, обнять и закрыть собой от всех напастей накрыло с неизведанной доныне силой, и если бы не проклятое зеркало, он точно бы сжал своего негаданного супруга в объятиях, возможно напугав порывом. Он сдавил раму до побелевших костяшек, кое-как выдавил из себя приличествующие случаю слова и практически сбежал, используя дурацкую стекляшку как предлог – надо вернуть на место. Вдали от спальни его немного попустило. Он вздохнул свободнее, отдал Антуану парочку распоряжений, в том числе чтобы принес свежего горячего бульона, и вернулся обратно уже собранным и готовым к разговору.

Увы, планам не суждено было осуществиться: измученный событиями сегодняшнего дня и переживаниями, молодой человек заснул, не дождавшись возвращения Лукаса. Теперь сон больше походил на обычный сон, даже на щеках появился легкий намек на румянец, а черты лица не выглядели столь заострившимися. Лукас вздохнул и привычно сел в кресло. Ждать.

 К концу третьей недели он смог встать. Сначала, превозмогая сильнейшее головокружение, сидел, затем наперекор чудовищной слабости поднялся на ноги. Муж, его звали Лукас де Вер, ненавязчиво терся рядом, готовый подхватить, не дать упасть. Граф, впавший в немилость. Память как назло не хотела подсказывать подробности давней истории. Что там было? Дуэль, кажется, но с кем и из-за чего, не вспомнить – слишком мелкими в свое время показалась причина и следствие. Недостойными внимания.

Неделег усмехнулся, облизав вечно сохнущие губы, ухватился за столбик кровати – после долгого лежания привыкать стоять нужно постепенно. Проклятая слабость!

– Ты зря так напрягаешься, не спеши, полежи еще, – голос графа был обеспокоенным. Или взволнованным? Неделег еще не успел проникнуться тонкостями интонаций мужа.

– Не могу больше лежать.

– Хочешь в кресло?

В жестком кресле было жутко неудобно. Изрядно отощавшее тело болело просто от соприкосновения с досками. У Неделега было подозрение, что даже подушки мало смогли бы добавить комфорта. Доставшееся в наследство тело от природы было худощавым, и неожиданный двухнедельный пост только усугубил проблему. Плюс муженек, похоже, был беден как церковная мышь, меню разнообразием не отличалось, и за все время болезни в комнате появлялся лишь один слуга.

Неделег не стал сопротивляться, когда его снова уложили на кровать. По крайней мере, теперь можно было найти положение, когда нигде ничего не давило.

– Спасибо, – он поблагодарил за помощь, и это снова прозвучало то ли жалобно, то ли слишком проникновенно – чертов голос повиновался плохо – и его снова потрепали по волосам.

– Расчесать бы тебя…

Неделег представил эту пытку и поскорее прикрыл глаза, делая вид, что спит. Потом, все потом.

Борьба с собственной слабостью проходила с переменным успехом. Муж не мог понять причин, лекаря позвать было невозможно, да и вряд ли бы тот смог разобраться, докопаться до истины, поэтому все списывалось на проведенную на холодной земле ночь и общую хлипкость организма. Рассуждения графа на эту тему Неделег пропускал мимо ушей, чтобы не рассмеяться не к месту. Что мог знать простой смертный о том, как больно прорастает дар в чужом теле? Как сложно прижиться темной силе, вытесняя светлую магию… Если бы не брачные узы, если бы не подпитка супруга – слава всевышнему не покидавшего комнату надолго, – то вопрос не только о выздоровлении, а и вообще о выживании можно было не поднимать.

Муж не был магом. Это было ясно с самого начала, с того момента, как Неделег открыл глаза. Чуть позже, когда он смог собрать достаточно сил, чтобы потянуться едва-едва сформировавшимся магическим ядром к ауре супруга, понял что божественная искра в том есть, слабенькая, зачаточная, спящая. Но ее как раз хватало, чтобы поддержать, не дать угаснуть только-только проклюнувшемуся ростку дара самого Неделега. Он не смог определить, какого рода та крохотная звездочка, что позволила ему выжить. Темная? Светлая? Да и так ли это важно? Гораздо значимей то, что образовалась донорская связь. И это было даже приятно. Немного щекотно, чуть тянуще, вызывало желание потянуться, снимая напряжение или даже потереться обо что-нибудь упругое, но мягкое. О мужа, например.