… А истинную тему сорокадвухстраничного отчета можно было бы обозначить, как Основы Материальной Логики. Или, скажем, - Основы Стихийной Логики. А еще можно совсем уж Карасиво-но-Заковылисто: Физические Основы Безусловной Логики. Так. И что же это у нас получается? Выходит, что он только думал, только воображал, что ученого изображал, а на самом деле был ученым на самом деле? Чудны дела Твои, Господи! Вот. Как до сердца, до печенок, до дела, так сразу: "Го-осподи!". А то все "Безначальное Дао", да: "Безначальное Дао"…

Спонтанная, ненатужная, как понос, сонливость под грубым и решительным воздействием кофе, холодного умывания (о холодном душе дрожащему организму было страшно даже и подумать) и растирания столь же холодных ушей мало-помалу уступила место какой-то внутренней замороженности, когда со стороны человек выглядит почти что нормальным, но при этом способен совершенно свободно надеть на голову вместо шапки - небольшую собачку, вроде пог-ганой маминой Ромашки, или - солидно сесть рядом со стулом, или - засыпать кофе в кастрюлю с супом. Не говоря уж о том, чтобы сесть в другой номер автобуса, едущего не в ту сторону. При том, что тебе, вообще говоря, - на трамвай.

Но теперь - все. Слуга покорный, теперь-то он все на-аскрозь понял, и больше не намерен пускать дела на самотек. Потому что истинно сказано: хочешь, чтобы дело было сделано, как тебе надо, - делай сам. Потому что среди тех, кто решает, - полным-полно таких вот Чангуровых, как бы ни каждый второй, которые, умненько обосновав, прикроют, закроют, задробят и угробят что угодно, если это хоть в какой-то мере от них зависит. Зачем ему? Его добыча бегает вовсе в другом лесу. И, честно говоря, - в данном случае был он не так уж неправ, по крайней мере некоторая сермяжная правда в словах его присутствовала. Но был и недостаток. Большой. Можно сказать - огромный. Та правда, да и не правда вовсе, а так - правдочка, правдюшечка, можно сказать, вовсе не учитывала интересов его, Гельветова, и покровителя его, - это, будем надеяться, только пока, - Балаяна Вазгена Аршаковича, царя Парфянского и прочая, и прочая, и прочая. А ему, Гельветову Валерию Владимировичу, русскому, неженатому, тридцати двух лет от роду, вовсе не хочется, чтобы его ма-аленькие эгоистичные интересишки отдали в жертву некоему Общему Благу. Хоть бы сказали, что оно такое? И не потому ли общее, что - на хрен никому не нужно, что это такое - никто не знает, зато каждая чиновная тварь на своем месте в какие хочет позы - в такие это самое благо и ставит. И нас, грешных, вместе с Общим Благом, но непременно и исключительно только - во имя этого самого Общего Блага.

… А еще, а еще - вот уж что меньше всего его пугает, так это Ужасная Судьба Роберта Оппенгеймера! Лично для него, Простого Советского Человека, Хиросима - уж точно была бы не больше, чем хорошей физикой! Уж это уж точно! И, что характерно, - никаких потом кровавых мальчиков в глазах! Нас, значить, исполнением интернационального долгу в смысле отпору Фашистской Гадине - не напугаешь и не согнешь! Вот, помнится, читал он про этого Оппенгеймера - и злился. Читал - и злился. Как говорится, - мне бы ваши заботы, господин учитель. Как будто от него, идиота, в данном случае хоть что-то зависело. А способ, хвала Аллаху (О! И этого приплел!) есть. Спасибо Старшим Товарищам - надоумили. Тут уж Лене Феклистову понадобится приложить все свои титанические силы и незаурядные способности. А за это - предложить ему долю. Не так, - удел. Старое слово в данном случае приобретает совершенно неожиданное и неожиданно верное звучание, не так ли? Причем, как исключение, - не соврать даже и в мыслях, потому что Ленька - в своем роде талант. И, к тому же, все-таки малость врубается. Он будет по-настоящему полезен, если эта их дикая авантюра выгорит.

И есть еще одно, в отличие от предыдущего, вовсе для него неожиданное, - ему интересно. Ему, в первый раз в его пустой и циничной жизни, - интересно. Но, в отличие от идиотских типажиков, целиком из фильмов "про науку", интересно очень по-разному. Какие неожиданные применения найдет изысканное им Слово, а какие - из того, что он ожидает уже сейчас. Как это исподволь, потихоньку вольется в жизнь, искажая и перекраивая ее по-своему. Какую причудливую игру струй даст. Это у него - всегда. Сотворить что-нибудь не для того, чтобы нагадить, и не для того, чтобы выяснить Истину (это - тоже присутствовало, но по-другому и как-то отдельно), а чтобы поглядеть именно на это, - на сложную, волнующую игру последствий. Поджечь - и глядеть, что за чем в очередь загорится, что за чем начнет разваливаться. Долго и упорно строить домик из песка, чтобы потом раздолбить его, издали, камнями, среднего размера, чтобы насладиться чередой Разрушения. Напоить валерьянкой добрейшую кошку, когда в доме - полно гостей. Это не зло. Это просто желание нарушить сложившийся порядок вещей, бросить камень в застойный пруд, все равно - к добру или к худу, и поглядеть, как это все будет устаканиваться, с насуплениями-отступлениями, через множество стадий, чтобы потом все равно уложиться по-другому. И теперь, когда ему подвернулся та-акой случай кинуть та-акой камень… Причем - честно-благородно, ко Всеобщему Благу… может быть… Совсем исключить, во всяком случае, - нельзя. А! - Честно Исполняя Свой Долг. Это - точнее отражает, эта формулировка - вообще страшно удобна и подходит буквально ко всему по той простой причине, что растяжима, как гондон. Никого не бомбил, а Исполнял Свой Долг. Никого в душегубки не вставлял, а - Долг Исполнял. Никому не подключал к яйцам тока, никому не выдергивал ногтей и сосков, не вставлял паяльник в задницу, а… Что? Правильно, Исполнял Свой Высокий Долг. М-мертвая позиция, - вот уже вешают его, а он, сукин кот, - держится, не то, что самовольники какие… Что взять с дилетантов…

Замороженные руки тем временем чисто выбрили замороженные щеки, идеальным узлом затянули на замороженной шее галстук, бывший сейчас - как тень вещи, как призрак шелка и совершенно отдельно от него, накидывали плащ, завязывали шнурки и натягивали шляпу, не перепутав ее с Ромашкой, а ноги, которые, к счастью, по какой-то причине оказались более-менее, - выволокли его на лестничную площадку.

Так начался новый цикл. Разумеется, - речь идет о цепи операций, необходимых, чтобы добраться до работы и Предстать. Благо, что вид - правильный: глаза красные, мешки под глазами и валкая, как у чумного, походка. Наше родное советское начальство любит, чтобы подчиненный имел замученный вид и был бы весь в мыле. Неважно, - много ли от этого толку, главное - чтоб непременно в мыле. Это - норма для нашего начальства. Потому что бывает еще и патология… Извращение. Когда какому-нибудь хряку требуется, чтобы человек не просто сделал дело, а сделал бы его, будучи и чувствуя себя изнасилованным. А чувствуя себя изнасилованным, о чем начальнику было бы точно известно, - еще и благодарил бы и изображал довольство. У нас, при самом передовом в мире строе, откуда-то берется полным-полно людей, непременно начальственных, которые считают изнасилование - единственно правильным способом любви из всех существующих. Чтоб надежнее, значит… О, - на тот номер сел. И даже в нужную сторону. Вот только когда - не заметил.

- Это что, понимаешь, такое? - Зловещим, свистящим шопотом осведомился Балаян, потрясая в воздухе злосчастным отчетом, который был согнут - в желобок, - я те-эбе што сказал сделать, а ты што сделал?

Валерий Владимирович, который за прошедшее время успел оклематься, поскольку спал почти все время и дома, и, являя вид бодрствования, - а он отменно овладел этим искусством благодаря обширной практике, - на работе, виртуозно сделал озабоченное выражение лица.

- Непонятно изложено? Я хотел дать развернуто, со всеми пояснениями, но вы же сами просили, чтоб кратко…

- Са-авсэм глупый, да? Не-э пханимаишь? Тебя просили написать обычный отчет, самый абыкнавенный, тебя не прасили теоретизировать… Куда эта филасофия, да? Это что наша тема, да? Тут про алмазную структуру - сколько? Полстранички, а остальное - хелаты-мелаты…