Ночь. Полная луна холодным светом заливает дома. Улицы опустели, притихли. Только на железнодорожной станции порой перекликаются паровозы, лязгают буфера вагонов.

Аргентовский и пятеро красногвардейцев зарылись в стожке сена в огороде Янкиных, прислушиваются к чуткой тишине. Что-то брякнуло, загремело упавшее ведро. Под чьими-то шагами хрустнул снежный наст. «Яниха вышла доить корову», — догадывается Лавр. Слышно, как она уговаривает буренку стоять смирно, а о стенки подойника вызванивают тугие струйки молока. Сладко заныло под ложечкой. Вспомнил, что с самого утра ничего не ел. Закрутился и на обед не ходил. Эх, сейчас бы добрых щей да кружечку парного молока!.. Чтобы отвлечься, не думать о еде, стал воскрешать в памяти лица друзей-балтийцев, с которыми расстался три месяца назад. Но в голову лезла всякая чепуха. Затем вспомнились события позавчерашнего дня: арест Пляхинского, первый его допрос, на который пригласили Лавра.

Рядом пискнула мышь. Лавр боялся мышей и с трудом сдержался, чтобы не выскочить, из укрытия. Подавил в себе дрожь, заставил расслабиться. Так пролежал не долго — затекли руки. Лавр вытянул их вперед, коснулся ладонями снежного наста. Вскоре, как иголками, пронизало пальцы. Значит, мороз усилился. «Сколько сейчас времени?» Лавру казалось, что лежат они здесь давно, что скоро запоют утренние петухи. «А что если Шурка Рыжий все выдумал?» Мысль эта пришла внезапно. На него будто ведро холодной воды вылили. «Не может быть… А список в блокнотике Пляхинского?» Слух уловил какой-то шум. Показалось? Нет, скрипнуло крыльцо, послышались шаркающие шаги. Вот они совсем рядом. Человек пошарил в стогу, проворчал что-то под нос, очевидно, не находя крючка (Лавр предусмотрительно спрятал его в снег), и стал руками теребить сено. Набрал охапку и понес в сарай. Его негромко окликнули:

— Семен, ты?

Гонец атамана Ведерникова появился бесшумно. Видимо, хозяева ждали его — оставили калитку открытой.

Лавр напряг слух. Но долетели только обрывки приглушенного разговора:

— Порядок?

— Выполнил… Анисим дурочку порет…

— Нет. Борода… сказывал, уехавши…

Минут через пять после ухода гонца заскрипели полозья саней. Во дворе появилось несколько теней. Они бесшумно проплыли к стогу, выволокли из приметка ящики, взялись по двое и понесли. На пути встал Аргентовский.

— Ни с места! — шепотом приказал он, ткнув переднего стволом маузера. — Вы окружены отрядом Красной гвардии. Сопротивление бесполезно.

Рядом с Лавром встали четверо его товарищей.

— Где атаман?

— У розвальней.

— Сколько вас?

— Человек двадцать.

Аргентовский шагнул на лестницу, приставленную к голубятне, дверца открылась. Из темного проема высунулась голова.

— За мной!..

Осторожно, почти на цыпочках, Лавр пошел к воротам. Минуту собирался с духом, затем распахнул калитку и стремительно бросился к розвальням.

— Руки вверх!

Кони рванули. Аргентовский выстрелил. Левая пристяжная взвилась на дыбы и рухнула. Лавр прыгнул в розвальни. Навстречу плеснул огонь. Рукояткой маузера Лавр ударил возницу по голове, тот мешком плюхнулся с облучка.

Над головой запели пули. Стреляя на ходу, из соседнего переулка выскочила группа бандитов.

Двое красногвардейцев подхватили бесчувственное тело возницы, затащили во двор. Едва Аргентовский успел захлопнуть калитку, как на нее обрушился град ударов. Отступив за угол дома, Лавр выстрелил. По ту сторону ворот кто-то ойкнул, стук мгновенно оборвался. Справа, а затем и слева послышались хлопки выстрелов. Бандиты бросились в переулок, но там их встретили плотным винтовочным огнем красногвардейцы Кузьмы Авдеева, заместителя комиссара отряда Красной гвардии консервного завода. Трое были убиты, остальные сдались.

Пленных обыскали и сгрудили во дворе Янкиных.

Лавр забарабанил кулаком в двери сеней.

— Кто там? — сразу же отозвался старческий голос. По-видимому, Янкин-старший давно стоял за притолокой, прислушиваясь к тому, что делается во дворе.

— Хозяин, выйди, — как можно дружелюбнее проговорил Кузьма Авдеев, на всякий случай отступив за косяк.

На крыльце появился длинный худощавый старец в желтом романовском полушубке. Его бил озноб: тряслась окладистая борода. В призрачном свете луны лицо казалось бескровным, как у святого на иконе.

— Семка дома? — спросил Кузьма и, не дожидаясь ответа, ринулся в избу. Навстречу раздался выстрел. Двое красногвардейцев кинулись на помощь Авдееву. Вскоре они вывели со связанными руками Семена Янкина.

— Кто Ведерников? — спросил Аргентовский, обращаясь к пленным.

Бандиты угрюмо молчали. Аргентовский повторил вопрос. На этот раз из толпы вышел коренастый мужчина, на полголовы выше его. Лавр узнал в нем возницу.

— Ты? Очухался?

Тяжелым немигающим взглядом Ведерников уставился на Аргентовского. На скуластом обветренном лице его ходили желваки, огромные кулаки то сжимались, то разжимались.

— Не дури, дядя, — жестко сказал Лавр. — Пошли.

Март начался резкими холодами и обильными снегопадами. Встала утром Анна Ефимовна — сенную дверь не открыть, припечатало огромным сугробом. Василий Алексеевич, кряхтя, стал натягивать зипун, а она прошла в горницу, разбудила Костю:

— Подмогни отцу снег убирать.

— А меня пошто не будишь? — высунулся из-под одеяла Лавр.

— Тебе на работу, а им чё? Путай кости разомнут…

Снег убрали быстро. Через полчаса проголодавшиеся, разгоряченные, так же дружно хлебали щи. В окно дробно застучали. Синица…

— Добрую весточку принесла, — улыбнулась Анна Ефимовна.

— Откуда им добрым-то быть, — возразил Василий Алексеевич. — Затяжную весну чует. Сегодня же Евдокея.

Не ошиблась синичка. Только Лавр на порог — дежурный по управлению милиционер Бармин навстречу:

— Хотел нарочного посылать. Тебя в партийный комитет вызывают. Климов. Срочно, грит.

Аргентовский взбежал по крутой лестнице на второй этаж, остановился перед дверью, обитой старой потрескавшейся клеенкой, перевел дух.

Откинувшись на спинку кресла, Александр Павлович Климов что-то рассказывал Ястржембскому. Тот сидел на подоконнике, закинув ногу на ногу, сцепив руки на левом колене, внимательно слушал.

Климов встал, подтянутый, стройный, шагнул навстречу Лавру, протянул руку. Сказал коротко, тоном приказа:

— Принимай, Лавр Васильевич, горуездную милицию. С губернией согласовано. Совдеп тоже на нашей стороне, хотя не весь.

Лавр вспыхнул, потупился. Стать комиссаром горуездной милиции… даже в мыслях не было… С его ли характером? Ему бы в нардоме спектакли устраивать или учительствовать в детском приюте. С мальчишками любит возиться… А в милиции — ну, рядовым, куда ни шло!

Аргентовский слушал Климова будто сквозь сон. Ему казалось, что назначение его, молодого, неопытного, руководителем милиции — непоправимая ошибка.

Но тут же мелькнула мысль: «Почему не попробовать? Не трус, испытал себя. Молодой? Так и Ястржембский с Климовым не старики, года на два-три постарше».

Когда пришло решение, Лавр облегченно вздохнул:

— Согласен. Пиши комиссаром.

Ястржембский порывисто встал с подоконника, сильно тряхнул руку Аргентовского.

— Поздравляю с новой должностью. Ну, пся крев, эсерам хвост крутить будем… Не мешай революции!

Климов напутствовал новоиспеченного комиссара:

— За ревтрибунальцев держись. Они твои друзья и помощники. Тебе с ними банду Ведерникова громить.

— Атаман же в тюрьме… — возразил Аргентовский. Но Климов перебил его.

— То не все. У Ведерникова преемник есть. Васька Шпон. Головорез из головорезов! Сам атаман его побаивался. Теперь у Васьки руки развязаны. Сейчас банда у Осиновского кордона квартирует. Человек двести в ней. Два пулемета и даже пушка. Как вы, Игнатий Адамович, а я думаю, что Васька напуган арестом Ведерникова и не сегодня-завтра лагерем станет в другом месте.