Стенки шатра поплыли, а мне разом вдруг подурнело. Я, конечно, знаю, что второй раз не так болезненно будет проходить, но всё равно не могу справиться с собой, проталкивая вставший в горле ком. Не понимаю, как он поместился во мне в прошлый раз, и как заполнит в этот.

Ремарт приблизился, рывком развернул меня спиной. Задрал подол платья, и его ладонь прошлась по моему бедру, пальцы чуть оттянули резинку чулка. Ему не нравилось, что я в одежде, но его вожделение било сокрушающими толчками — он просто не стал возиться с этим, протолкнул ногу между моими коленями, раздвигая их шире, как створки. Хочет окунуть меня в грязь, показывая тем самым своё пренебрежение ко мне, к той, кем я являюсь, прогнув под себя, как какую-то шлюху. Как его братец-выродок — мою сестру. Горечь от этой мысли собралась на языке.

Он не спешил, дал мне сполна утонуть в собственном гневе. Затем передавил мне горло пальцами, свободной рукой огладил мой живот, запуская ладонь между бёдер. Туго провёл по моим складкам, раскрывая их.

— Мокрая. Кто тебя так возбудил, Истана? Он? Что ты говорила Донату? Отвечай, — голос его не просил — приказывал. Жёстко, неумолимо гнул меня.

Я стиснула зубы и поморщилась, когда он принялся круговыми движениями массировать меня там. Его прикосновения вызывали во мне тошноту и острое противоречие. Меня выворачивало наизнанку от того, что Ремарт так дерзко, бесцеремонно и грубо щупает меня, как свою собственность, которая не имеет для него особой ценности.

— Ничего, просто пожелала выздоровления, — процедила сквозь зубы.

Дыхание Маара оборвалось — исга́р запустил вглубь сразу два пальца, я стиснула зубы плотнее, до судороги в скулах. Он с нажимом принялся растягивать меня изнутри, приятного здесь было мало, но мне ничего не оставалось делать, кроме как сносить эту пытку. Наконец его пальцы выскользнули. Маар толкнулся в меня твёрдым, как камень, членом.

Тяжёлый вздох раздаётся в мою макушку, по шее разлилось горячее дыхание Ремарта. Я непроизвольно расставила ноги шире, выгибаясь, заставляя себя как можно больше расслабиться, иначе может быть больно. Но боли не было, а только ощущение чего-то чужеродного и горячего во мне, так настойчиво желающего протиснуться внутрь. Маар толкнулся ещё, вдавливая пальцы в мои бёдра, мне ничего не оставалось, как опереться о шест рукой, чтобы устоять под его напором. И грезить, когда это всё закончится. Но всё только начиналось. Маар не торопился. Может, это и лучше для меня, но кажется, исгар говорил, что не в его правилах возиться с такими, как я, а значит, он решил сполна заиметь мою благодарность, испытать в полной мере — грязно трахнуть. Он проталкивал глубже свой огромный член, размеренно раскачивая бёдрами. Я прикусила губу, стараясь не дышать слишком глубоко. Пусть скорее берёт своё и оставит меня в покое. Всё моё естество против этого соития. Я едва не шиплю, крепче прикусывая губы, зажимаю в горле то ли слова проклятия, то ли слёзы, то ли нечаянные громкие вдохи. Наверное, всё вместе.

Моё лоно сжимает его изнутри, не пуская. Ремарт рывком насадил меня на свой член, входя на всю длину. Слёзы всё же проступили, замутив зрение, только не от физической боли — её, как и предполагалось, не было — а потекли по щекам от чего-то такого, что внутри всё рвало на части морально, противясь тому, что происходит сейчас между нами. Член горячо и твёрдо вдалбливался в моё лоно, и я ощущала его тугую пульсацию, она отдавалась по всему телу, растекаясь тяжестью по бёдрам и ногам, ослабляя их. Движения Маара ускорились, теперь он беспрерывно скользил во мне, крепко обхватив мою талию. Его пальцы почти смыкались вокруг пояса. Он дёргал меня на себя, насаживая резче и жёстче, скользя упруго членом так быстро, что перед глазами всё поплыло. Короткие шлепки стали разноситься по шатру вместе с тяжёлым дыханием исга́ра. Казалось, эта мука никогда не прекратится. Я не сдержала всё же вздохов, он их выдалбливал из меня с каждым ударом. В его руках я как тряпичная кукла, в которую он исступлённо толкался до упора. Шлепки становились всё быстрее и быстрее. Маар стал беспощадным, как и моя ненависть к нему. Она нарастала в равной пропорции с его экстазом, и казалось, что нас одновременно снесёт ураганом и разорвёт в клочья. Только Ремарта — от буйного оргазма, а меня — от ненависти к нему. Сквозь толщу шумящей крови в моей голове я услышала, как Ремарт, наконец, исторгает из горла стон, выплёскивая горячую струю в стенки моего сокращающего лона. Стон проникает огненной магмой в мою кровь, вынуждая всё моё существо стенать о бессилия невыносимого, яркого, вынуждая биться от безнадёжности всего, кричать во всю глотку от ненависти к самой себе, такой оглушающе-пронзительной, что я на миг выпала из собственного тела, из мёртвой хватки Маара. Нет, меня вытолкнул ван Ремарт. Задушив ненависть в горле, я разбилась в дребезги на сотни ничтожных капель, ударяясь о стенки этого шатра и уходя дальше за грань. Вцепилась в шест крепче, скребя ногтями по дереву. Маар всё ещё двигался во мне, но уже не так бурно. Он дышал тяжело, его пальцы вокруг моего пояса уже не держали меня крепко, как в тисках.

Вставшая перед глазами пелена рассеивается, как и стихают те невыносимые, хлеставшие плетьми чувства. Вместо них приходит полное опустошение. Мне хотелось, чтобы он немедленно выпустил меня и не прикасался более, но Маар не собирался так быстро отпускать — держал в своих когтях, как стервятник — добычу. Я не шевелилась, мне не хотелось на него смотреть, и не собиралась этого делать. Ремарт почему-то медлит. Ведь получил своё, так почему не уходит? Как же я его ненавижу. Ненавижу! Чтоб ты сдох.