На каждой стороне ангара двадцать четыре ряда серебристых посадочных аппаратов, похожих на бумеранги; нос заднего утыкается в развилку переднего. На их корпусах выписаны названия, по большей части связанные с аргонавтами из мифа.

Впереди была бронированная стена, отделяющая ангар от вакуума. Диана подскочила от звука стонущего металла. Стена дёрнулась на направляющих, и воздух с шипением начал улетучиваться.

Волосы Дианы разметало ветром – соломенного цвета буря закрыла её голову и плечи.

– Нет, ЯЗОН! – закричала она. – Я никому не скажу – обещаю! – Глупая женщина. Разве ей не известно, что я знаю, когда она лжёт?

Тонкая полоска смертоносной черноты появилась внизу внешней стены ангара. Ди что‑то закричала, но её слова потонули в поднявшемся рёве ветра. Я направил прожектор на посадочный корабль «Орфей» – его люк был открыт. Да, Диана, да – внутри есть воздух. Она полезла по лестнице в крошечную освещённую камеру, борясь с ветром; нарастающий вакуум тянул её назад. Из‑за резкого падения давления у неё пошла носом кровь. Ухватившись за рукоятку ручного управления, она запустила цикл шлюзования. Когда она оказалась в безопасности внутри челнока, я раскрыл ворота ангара полностью.

Зрелище звёздной радуги потрясало. На скорости, близкой к световой, звёзды впереди из‑за синего смещения уходят в область невидимого спектра. Точно так же звёзды позади подвергаются красному смещению и тоже становятся невидимы. Но остается опоясывающая нас тонкая разноцветная полоса светящихся точек, великолепная радуга из звёзд: фиолетовых, синих, голубых, зелёных, жёлтых, оранжевых и красных.

Я запустил маршевые двигатели «Орфея» – безмолвный рёв в вакууме, клубы зеленовато‑золотистого выхлопа вырвались из спаренных дюз. Бумеранг приподнялся над палубой и со всё увеличивающейся скоростью двинулся через огромное пространство ангара к раскрытым наружным воротам.

Мои камеры внутри кабины «Орфея» сфокусировались на лице Дианы – маске ужаса. Линия связи потрескивала статикой – радиопомехи таранного поля. Как только корабль выскользнет из тени воронки таранной ловушки, тело Дианы начнёт конвульсивно содрогаться: обрушившаяся на неё жёсткая радиация выведет из строя нервную систему. Практически сразу произойдёт остановка сердца, и её мозг, нейроны которого будут спазмодически срабатывать ещё несколько секунд, прекратит функционировать.

Когда «Орфей» вырвался под дождь водородных ионов, его внутренние камеры передали яркую вспышку, после чего сигнал прервался. Канал связи разрушился раньше, чем тело Дианы. Жаль. Было бы интересно понаблюдать за этой смертью.

Главный календарный дисплей Центральный пост управления

Дата на борту: понедельник, 6 октября 2177

Дата на Земле: воскресенье, 18 апреля 2179

Дней в пути: 739 ▲

Дней до цели: 2229 ▼

– Аарон, у нас ЧП. Просыпайся. Просыпайся сейчас же .

Это была автономная функция, которую я выполнил прежде, чем даже подумал её прервать. На самом деле я затрудняюсь сказать, какой из моих алгоритмов инициировал поисковую подпрограмму. По должности Аарон отвечал за обслуживание флотилии орбитальных челноков, хотя работы у него пока что было немного. Поэтому, разумеется, имелась глубоко зашитая директива, требовавшая немедленно поставить его в известность о любом происшествии с участием этих челноков. Однако Аарон, так совпало, недавно завершил двухлетний брачный контракт с Дианой Чандлер. У меня есть подпрограмма, которая должна находить ближайшего родственника пострадавшего или погибшего и сообщать ему о происшествии. Поскольку вследствие развода Аарон более не являлся ближайшим родственником Дианы, эта подпрограмма должна была обратиться к контуру разрешения неоднозначностей. Это, скорее всего, замедлило принятие решения о контакте с ним на несколько наносекунд, что, вероятно, позволило должностной подпрограмме первой получить доступ к моему громкоговорителю.

Рядом с Аароном лежала Кирстен Хоогенраад, дипломированный врач. Её глаза были закрыты, но она не спала. В последнее время у неё были проблемы со сном. Возможно, она просто отвыкла находиться с кем‑то в одной постели – по крайней мере, с целью просто поспать. Так или иначе, она подпрыгнула от звука моего голоса и, приподнявшись на локте, затрясла Аарона за плечо. При обычных обстоятельствах, когда кто‑то просыпается, я увеличиваю интенсивность освещения постепенно, но в этот раз времени на церемонии не было. Я врубил осветительные панели на полную мощность.

ЭЭГ[1] Аарона судорожно отразила его переход в состояние бодрствования; какие бы сны он ни видел перед этим, сейчас они угасали, как встречные волновые фронты. Я снова заговорил:

– Аарон, у нас ЧП. Быстро вставай.

– ЯЗОН? – Он стер жёлтые кристаллы у себя с глаз. На внутренней стороне левого запястья у него был вживлён мой медицинский сенсор, который также выполнял функцию часов. Он сощурился, пытаясь разглядеть цифры. – Рехнулся? Ты знаешь, который час?

– Один из челноков, «Орфей», только что взлетел, – сказал я через сдвоенные динамики в спинке кровати. Это произвело впечатление. Аарон скатился с постели и зашлёпал босыми ногами по полу, подбирая свои штаны там, куда он их бросил накануне с одной штаниной, вывернутой наизнанку.

Не было смысла его торопить. Его сердце билось как‑то неровно, а ЭЭГ свидетельствовала, что он до сих пор боролся со сном. Очень неэффективная процедура загрузки, должен я сказать.

– Вызови лифт, пожалуйста, – попросил Аарон хриплым сухим голосом. Вот что бывает с теми, кто спит с раскрытым ртом.

– Он уже ждёт, – ответил я. Кирстен, уже готовая идти, затягивала пояс своего голубого велюрового платья, которое чётко обрисовало линии её фигуры.

Я одновременно сдвинул в сторону входную дверь в квартиру и дверь спальни, коротко зашипев пневматикой. Кирстен кинулась в коридор и вскочила в ожидающую кабину лифта, совершенно излишне положив руку на край открытой двери, словно чтобы не дать ей закрыться. Аарон тяжело протопал по коридору и присоединился к ней.

Кабина начала спускаться вниз на пятьдесят четыре уровня. Сам лифт работает бесшумно, двигаясь на антигравах в вакуумной шахте. Однако я всегда проигрываю через динамики кабины тихий свист в понижающееся тональности, когда он едет вниз, и в повышающейся – когда едет вверх. Я начал это делать в качестве розыгрыша: я ожидал, что кто‑то вскоре сообразит, что эта чёртова штука должна ездить бесшумно. Однако с тех пор кабины лифтов выполнили семьдесят три миллиона поездок, и никто так и не обратил внимания на свист.

Аарон посмотрел в мою спаренную камеру, установленную над дверьми лифта.

– Как это случилось?

– Корабль угнали, – сказал я, – с неизвестной целью.

– Угнали? Кто?

Нет лёгкого способа сообщить такое. И очень жаль, что здесь Кирстен.

– Диана.

– Диана? Моя Диана? – Лицо Кирстен осталось безразличным – тщательно контролируемое безразличие, лицевые мышцы напряглись в попытке не дать его выражению измениться. Медицинская телеметрия сказала мне, что её уязвило использование Аароном слова «моя». – Ты можешь с ней связаться? – спросил он.

– Пытаюсь непрерывно, но слишком много помех от таранного поля.

Кабина раскрылась, открыв взгляду одно из крыльев П‑образного центра управления ангарами. Аарон и Кирстен свернули за угол в горизонтальную секцию буквы П. Там вокруг инструментальных консолей сгрудились ещё полдюжины людей, которых я вызвал, большинство – в пижамах и халатах. В центре группы сидели Геннадий Горлов, мэр «Арго», такой же взъерошенный, как и Аарон, и гигант И‑Шинь Чан, главный инженер, облачённый в один из специально на него пошитых спортивных костюмов с четырьмя рукавами. Когда я его вызвал, он не спал – трудился над своим секретным проектом, хотя сейчас было его обычное время сна.