Тракт широкой колеей терялся позади, плавно изгибаясь. В голове обоза, в тумане двигались размытые фигуры. Я услышала лай собак. Замерев, вгляделась в поворот тракта, исчезающий в рассветных сумерках. Из-за него вылетела размятая туманом приземистая клякса. Странными прыжками рванула вперед по подсушенной магией дороге. За ней, истерично тявкая и визжа, неслась свора псов. Наших псов, обозных, тех, что до поджатых хвостов перепугал мертвый тролльичий отряд. И не сожрали же их в лесу, песиков наших, надо же. Собачек на Ондигане любят. Как и кошек. И те, и другие чувствуют появление нечисти. Коты здесь тоже крупные, могут без труда придушить пару лабиринтников, нацелившихся на кур или припасы. Псы редко сидят на цепи: пока хозяева проснутся от лая да вооружатся, хорошая собака отгонит от дома и удержит на расстоянии даже крупного иратха.

Серое пятно было уже совсем рядом. Я с удивлением распознала в нем здоровенного зайца с клокастым бело-серым задом и кривыми ушами. Заяц поднажал, поравнялся с нашей телегой и, пробегая мимо, вдруг сиганул вверх и вбок. Освободившись от ноши, русак припустил к лесу, псы рванули за ним, но большинство, услышав радостные крики хозяев, высунувшихся на шум, развернулось к повозкам. Возле нашей телеги, принюхиваясь и неуверенно помахивая хвостом, приостановился рыжий кобель.

— Кыш! Брысь! — сказала я. — Иди к своим.

Пес послушно прижал уши и потрусил прочь. А зачем ему лезть не в свое дело? Ну нечисть, ну довольно опасная, однако самка человека, вместо того, чтобы от нее защищаться, сама ее защищает.

— Вылезай, — сказала я, обращаясь к ведерку. — Угораздило же тебя.

— Госпожаа, — виновато пробулькал Баольбин, пуская пузыри ноздрями. — Холод-д-дно, — через минуту жабеныш уже сидел на досках, по-лягушачьи согнув лапки.

На нем был наряд из осенних листьев, не без изящества выложенных слоями в оранжево-буро-желтой гамме. Вокруг уже натекла приличная лужица.

— Болотницы сп-п-плели, — прошамкал буккан, перехватив мой взгляд. — Совсем потерял Баольбин достойный облик. Рядится в траву, лишь бы согреть больное тело. Баольбин необычный буккан, болел в детстве. Зимааа близко.

— Не прибедняйся, — сказала я, выплескивая воду за борт телеги и набирая свежей. — Зайца оседлал, целую свору за собой привел, с таким потенциалом еще жалишься.

— Так я не нарочно, — жабеныш совсем по-человечьи шмыгнул носом. — Псы-то сами увязались, а на зайцах нам, букканам, сподручнее: колдовство — дело ненадежное, мало ли, на Плетение наскочу, так зайцы не сожрут, как лисы или волки, и не затопчут, как олени.

— Что же мне с тобой делать? — спросила я задумчиво.

Баольбин ждал, молитвенно прижав к груди лапки и дрожа.

— Ладно. Тебя согреть надо. Будешь тихо сидеть, накормлю. Но только после дуй туда, где раньше прятался. Подкармливать обещаю, а про то, чтобы в телеге с нами кататься, уговора не было. Полезай, — я приподняла подол верхней юбки и собрала ткань в горсть, жабеныш юркнул в складку.

— Облилась вся, — объяснила я удивленным попутчикам.

Альд только закатил глаза, наблюдая, как я, держа подол как можно ниже, чтобы не демонстрировать окружающим тонкую нижнюю юбку, бочком протискиваюсь в свою половину мимо жаровни.

Михо уже успел сложить в котелок вчерашние лепешки с баатом и сухим сыром, сбрызнуть их водой и оставить прогреваться парком. Я цапнула одну и юркнула за перегородку. Вытряхнув буккана из подола, жестом наказав ему спрятаться за котомками, жрать лепешку и сидеть тихо, прихватила из сумки банку с молотым кофе и пакетик специй. Нужно отвлечь попутчиков от своего странного поведения, а что для этого подойдет лучше, чем горячий, ароматный напиток?

Мы оставили Сонтэну лепешек. Маг дневал и ночевал в телеге с ранеными, Узикэль окончательно переселился к телегу к файнодэрам. Я этому очень радовалась. Не знаю, как воспринял бы противный торговец мою историю. И так пришлось рассказать все Лим и Михо. Оба восприняли ситуацию очень спокойно. На Ондигане и раньше ходили слухи о Порталах в другой мир, тут мифы от реальности не очень-то отличаются, одно всегда может оказаться другим.

Зато у нас в гостях теперь часто бывал Огунд. Монаху было не до него, наставник детей был ранен.

Колдуя над напитком, я прислушивалась к звукам за перегородкой. Мое внимание привлекла Малья. Свинка подошла, внимательно обнюхала мою юбку и двинулась к циновке, опустив пятачок к полу. Я замерла. Вот Малья скрылась за перегородкой, до моих ушей донеслись звуки возни, и свинка пулей выскочила из-под циновки, негодующе похрюкивая. Мне она доверять свое мнение по поводу происходящего не стала — рванула к Михо, тычась тому в ноги.

— Ну, ну, — удивленно проговорил парень, подхватывая любимицу на руки. — Ты чего дрожишь?

— Прошу! — громко объявила я. — Подставляйте кружки!

— Пахнет вкусно, — сказала Лим, с любопытством заглядывая в котелок. — Пряно, горько и сладко. Как… этот… шоколад!

Кофе оказался отменным, впрочем, как все, упакованное Бадыновой «на дорожку». Я не пожалела корицы да кинула в котелок гвоздичную почку. Вот мед не очень люблю, особенно в кофе. Хорошо, что Роза Бадыновна приложила к гулуму бумажные пакетики с сахаром, вроде тех, что подают в кафешках.

Я разлила кофе по кружкам глубокой деревянной ложкой. С «антресолей» спустился невыспавшийся Эгенд, явно разбуженный нашей возней и запахами, но как всегда не проронивший ни слова жалобы. Гроза еще грохотала над лесом. Все мои мысли были заняты тем, как спровадить из телеги буккана. Жалость жалостью, но лесные буки одни из самых опасных лесных тварей. Даже гроза, как я успела заметить, на них не действует. Им по силам завлечь в ловушку и погубить взрослого человека, а что уж говорить о детях! Правда, Баольбин божится, что отводил тогда в лесу чужую черную магию.

Альд и Эгенд явно наслаждались вкусом кофе, а вот Лим, кажется, больше нравился запах. Михо цедил напиток с осторожностью, прислушиваясь к каким-то своим собственным ощущениям. В моей кружке уже показалась гуща на дне, когда Лим, вскочила на ноги, чуть не облив отшатнувшегося Альда, и, ткнув пальцем в угол, завизжала:

— А-а-а! Нечисть!

Возле входа в нашу половину, блаженно закрыв глаза и шевеля вытянутыми перед собой перепончатыми лапками, стоял буккан. Ноздри его трепетали, вокруг тела колыхалось серебристо-серое марево. Он явно шел на запах, ничего не замечая вокруг. Лим визжала, Огунд пятился назад, Эгенд флегматично вытирал руки тряпицей. Я чуть не пропустила момент, когда Михо схватил поленцо и, демонстрируя явный навык в обращении с нечистью, прицелился в жабеныша.

— Нет! — заорала я. — Не убивай его! Он со мной! Он хороший!

Баольбин очнулся, подпрыгнул и с шипением пропел несколько нот, выставив лапки перед собой. Мы застыли.

— Хороший? — усомнился Михо.

— Баольбин, я велела тебе сидеть за перегородкой!

— Нет шебо, — прошипел буккан, сохраняя боевую стойку. — Есть шебо госпожи, их шебо нет. Опасно. Среди вас предатель!

— Да ладно тебе, — примиряюще сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально спокойно. — Дадут они тебе свое гостеприимство. Дадите ведь?

— Ты совсем очумела, — сказал Альд. — Притащила в телегу нечисть. Это тот самый буккан?

— Тот самый. Мой проводник.

— Мило, — бросил Эгенд.

Михо решительно перехватил полено поудобнее. Баольбин зашипел сильнее, воздух вокруг него заискрился серым. Противники гипнотизировали друг друга взглядами. Расклад сил изменила Малья. Она бросилась к буккану, свалив того на пол. Жабеныш как-то умудрился извернуться и не попасть под острые копытца, подпрыгнул, охватил свинку лапами за морду и вцепился ей в ухо мелкими зубками. Оба покатились по полу к жаровне, угрожая ее перевернуть. Мы с Михо одновременно устремились к воющему и верещащему клубку. Огунд начал смеяться, икая и булькая кофе. Мне удалось оторвать буккана от Мальи, оборвав мокрые листья с его тельца, Михо сунул брыкающуюся свинку за пазуху, стянув полы ходящей ходуном куртки, повторяя:

— Молодец, Малья. Не зря я тебя дрессировал.

Баольбин повис тряпочкой в моей руке, виновато поскуливая.

— Поел? — процедила я. — Иди к зайцам! Еду буду оставлять тебе на стоянках.