— В детстве, мы с Кеви были очень дружны. — Говорил он, своим хриплым голосом. — Небольшая разница в возрасте и сильное сходство наводила окружающих на мысль, что мы близнецы. Нам всегда льстило это и часто мы с удовольствием подтверждали их догадки.

— И что же за причина тогда распада такова дружного братства? — Спросила я, с интересом слушая про маленький промежуток жизни отца.

— Ты такая же нетерпеливая, как и твоя мать. — Ухмыльнулся он, и в глубине его не совсем отрезвевших глаз, я увидела нежность.

— Вы знали мою маму? — Удивилась я.

— Конечно, я же с ней даже первый познакомился, нежели Кеви. — Улыбаясь, ответил дядя. — Я учился на последнем курсе исторического факультета и собирался после окончания пуститься в путешествие по миру, чтобы самолично прикоснуться к чужой истории. Однажды, спеша после занятий в библиотеку, я столкнулся с прекрасной девушкой. Ее звали Валери. — Остановившись, он задумчиво посмотрел на меня. Мне на миг показалось, что он сейчас находиться вовсе не здесь, а с той прекрасной девушкой. — Ты знаешь, как сильно похожа на свою маму? — Неожиданный вопрос дяди, привел меня в затруднительное положения, но не дождавшись ответа, продолжил он. — У нее, как и у тебя были белоснежные, густые волосы, словно она ангел. Такие же чистые, голубые глаза. Ты даже смотришь сейчас на меня ее невинным взглядом. Хрупкая, маленькая, казалось, она взмахнет крылышками и словно бабочка порхнет ввысь.

Мне его слова показались, не объективны. Он говорил, как безумный влюбленный, сравнивая женщину, которая бросила своего ребенка с ангелом. Да и внешнее превосходство слишком преувеличенно или же наше с ней сходство, так как мою внешность идеальной назвать трудно. Имея белые, как отец всегда называл, абсолютно лишенные цвета волосы, я всегда ходила с короткими стрижками в стиле удлиненный боб. При этом у меня были светлые, голубые глаза и пухлые губы, что меня крайне раздражало в своей внешности, единственной частью всего моего лица, которой я гордилась, это был нос, доставшись мне от отца, кстати, именно над ним он никогда не подшучивал. Нос был довольно прост, ровный, маленький, не чем не привлекающий к себе внимания. А моя как выразился дядя хрупкость, долгое время служила насмешками моих одноклассников, обзывая меня дрыщем.

— Твоя мама была, как и ты, необычайной красавицей и влюбиться в нее было не возможно. — Продолжал дядя, загадочно улыбаясь мне. — Вот и я не устоял от ее чар. Влюбился как сумасшедший, позабыв обо всем.

— И что же она не ответила вам взаимностью? — Спросила я полностью поглощенная в его рассказ.

— Я не осмелился признаться ей в своих чувствах. — С грустью в голосе ответил дядя. — Мы с ней были очень дружны, но о ее взаимных чувствах я и мечтать боялся. Как то на один из моих дней рождений, на праздник приехал твой отец. Он тогда бросил институт и вернулся из Англии. Познакомившись с твоей мамой, они сразу же нашли общий язык и уже через несколько дней я узнал о том, что они встречаются. Я не виню не в чем, не Кеви, не Валери. Они действительно любили друг друга, но мне было больно смотреть на их счастье и после окончания университета, я сразу же уехал подальше из страны. Как видишь, моя жизнь сложилась не так, как мне хотелось бы. Возможно, я сам виноват в том, что так и не осмелился бороться за свое счастье.

— Отец бы с вами не согласился. — Покачала головой я. — Она оставила нас на произвол судьбы и с пяти лет я не знаю эту женщину.

— На все наши поступки есть свои причины, дитя. — Вздохнул дядя, и я поняла, что переубеждать его в том, что моя мать не свитая, было бесполезно.

После неприятных для дяди воспоминаний, в комнате повисла напряженное молчание. Я видела в нем горечь его судьбы и безудержную тягу к прошлому. Заводить вновь разговор о его прошлом я не хотела, хоть и слушать про отцовскую молодость мне было приятно, я понимала, что любая тема плавно перейдет в восхваление женщине, которая меня родила. Наше молчание продлилось несколько минут, но вскоре раздался стук, и в квартиру вошла Мекс. Пристально посмотрев на дядю, она обратилась ко мне с вопросом.

— У тебя все нормально? Может, нужна помощь?

Я отрицательно покачала головой, и она вновь посмотрела на дядю.

— Вы трезвы? Это удивительно!

Он сразу залился краской, а я осуждающе покачала головой и решила спасать от нападок своей соседушки, моего новоиспеченного родственничка.

— Мекс, познакомься это Роберт Хьюс. Он родной брат моего отца. — Произнесла я официальным тоном и моя соседка скривилась в усмешке.

— Не могу сказать, что мне приятно наше с вами знакомство. — Процедила Мекс и подойдя ближе ко мне, тихо спросила.

— А где этот наглый кусок бекона?

Не в силах сдержать улыбку, я толкнула слегка соседку в бок и ответила, как можно серьезней.

— Женщина, что вчера сопровождала дядю Роберта, зовут Клара и она его жена.

— Я бы не сказала, что она его сопровождала, скорее всего, тащила на себе. — Громко произнесла Мекс и дядя опустил голову еще ниже.

— Я прошу прощения, за вчерашнее поведение. — Тихо сказал он. — Известие о кончине брата сильно повлияло на меня.

— Ну что вы. — Язвительным тоном произнесла Мекс. — Мы ведь вас так понимаем. Эм ведь тоже потеряла единственного близкого человека и одной ногой уже в приюте для сироток. Но ее горе не сравниться с вашим. — Фыркнув напоследок, она чмокнула меня щеку и отправилась на кухню со словами.

— Пойдем со мною.

На кухни мы сидели вдвоем за чашкой чая. Я отвечала на ее расспросы о новых родственниках, а она давала мне советы, как себя с ними вести. Вскоре, до нас донесся, храп моего дядюшки и Мекс недовольно закатив глаза, продолжила свои наставления.

*

Бумажное оформления моего опекунство протянулась на несколько недель. На это время я жила в приюте для детей сирот под названием «Милосердие». В приюте было около двадцати детей разного возраста и судьбы. Само здание было довольно маленьким и требовало капитального ремонта. Работники были строгими и грубыми. Прогулки на свежем воздухе были разрешены не больше часа в день, а про еду думаю лучше вообще не вспоминать. Моей соседкой по койке была четырнадцатилетняя девочка. Ее мать убила отца кухонным ножом и отбывает свое наказание в тюрьме. Несмотря на всю ужасающую ситуацию, девочка не падала духом и постоянно писала стихи про счастливое будущее. А вот я на исходе третьей недели своего пребывание в этом учреждении потеряла всякую надежду на возвращения в свой родной дом. От моих родственников не было никаких известий, и я уже постепенно стала примерять на себя длительное прибивание с этими детьми в столь «уютном местечке».

Вначале четвертой неделе меня оповестили о том, что за мной приехали новые родители. Немного опешив от такого заявления, я потопала по обшарпанному коридору, в сторону холла. Конечно, я ожидала увидеть своих родственников и по совместительству опекунов в этом холле, но вместо них передо мной предстала Мекс. Ее глаза заблестели от слез, а взгляд был наполнен сочувствием. Я же находилась в состоянии замешательства, единственная мысль, промелькнувшая в моей бестолковой голове, это то, что Мекс разрешили оформить опекунство на меня и теперь мы с ней заживем как прежде. Однако, промелькнувшая в дверях Клара, разрушила мои наивные надежды. Мекс подошла ко мне и крепко обняла.

— Я не могла не попрощаться с тобой. — Сквозь слезы промямлила она и тут уже я напряглась. «Что значит прощаться? Она что уезжает?» — Пронеслось у меня конвейером в голове, но задать все эти вопросы я не смогла, так как возле нас с пингвиньей походкой нарисовалась Клара.

— Ну что? — Улыбнулась она мне и ее золотой зуб сверкнул в лучах лампы. — Готова, к новой жизни?

Я вопросительно посмотрела на Мекс, но увидев ее заливающуюся в слезах, тут же поняла, что она мне ничего не пояснит.

— Мы переезжаем в наш домик в Колорадо. — Продолжала скалиться Клара. — Роберту нужно возвращаться к работе, мы больше не можем находиться здесь.

Она продолжала рассказывать еще что-то, однако, я ее уже не слушала. «Уезжаю!» — Звенело у меня в ушах, затмевая остальные слова.