- Ты хорошо всё сказал, – после некоторого молчания отвечал Гектор, закончив с ужином, - только не пойму, при чём тут в национал-социалистической революции леваки Нечаев и Ленин?

- А для настоящего революционера они намного ближе, чем многие наши псевдоидеологи из национал-социалистического движения, хотя бы тем. Что они делали эту революцию не только на словах, но и в реальности и добились, например Ленин. А эти? На картинках видели только, да в кино, - сказал Эрик и задумался, а после добавил, - у врага, который сильнее тебя и успешнее, не стыдно поучиться. Стыдно быть надменным глупцом и жалким трусом.

Эрик умолк, видя как его гость, всерьёз призадумался над сказанными им словами. И с живостью добавил:

- Общество погрязло пороках, оно вырождается, деградирует и не желает ничего другого ни слушать, ни знать. Мир хочет спать, спокойно, стабильно, размеренно. И мы встряхнём спящего! Мы подольём революционного бензина в его сытость и размеренность бытия и от пламени наших сердец возгорится пожар! Заревом над миром! – Эрик замолчал, и казалось, что в глазах его отражалось это самое зарево, о котором он сейчас так вдохновенно говорил, а потом, глядя на часы, уже спокойнее добавил, - чёрт подери, мы так много говорим, но так мало делаем. Поздно уже. Пора спать.

Гостя он положил спать на одеяле. А сам, погасив свет, залез в спальник и уже довольно быстро заснул, несколько утомлённый вечерними дебатами. Человек он был эмоциональный и весьма вспыльчивый, а значит, разговоры его быстро утомляли. Поэтому обычно он предпочитал больше делать, чем говорить, но если уж ввязывался в беседы, то они, сразу же, превращались в жаркие дебаты, говорил он громко, даже несколько аффективно, а если собеседник не соглашался, то доходило даже иногда до драк. Да, такой человек не любил признавать своё поражение и из любого спора желал выходить победителем, поэтому, когда уже не хватало слов для аргументации своей позиции, он мог прибегнуть и к силовым методам. Но в дружеской компании обычно все предпочитали не связываться с ним и сводить на шутку все эти разговоры. Бывало, что Эрик и сам прибегал к этому методу выхода из спора, когда ситуация явно складывалась не в его пользу и он успевал это заметить, не сильно увлёкшись спором. Смелость должна быть обдуманной, считал он. Бездумное бахвальство может привести к ненужным жертвам, поэтому он и старался осаживать себя. Трусом он не был, скорее наоборот, но старался приберечь свои силы для более важных, как он считал дел, чем пустые споры с бестолковыми людьми. Поэтому он больше любил, когда его просто слушали. Вот как, к примеру, Гектор, который конечно ни когда не ввязывался в споры с незнакомыми людьми, а обычно всегда слушал, чтобы узнать сначала всё про собеседника, слушая его, а потом, выяснив всё из его речей, дать аргументированные ответы. Именно поэтому в этот вечер он говорил мало и только спрашивал, чтобы выяснить взгляды и мысли собеседника, который их не скрывал особо, надо сказать, не потому что Эрик был бездумно болтлив, а потому что он хотел как можно больше людей привлечь к своим идеям, прозелитизм был свойственен ему. Ведь высказать идеи, это ещё не значит раскрыть свои планы, так считал Эрик. А в случае с Гектором, он попал явно в цель, пустив стрелу своих идей куда нужно. Зерно его взглядов, упавшее в почву мозга Гектора не давало ему спать, в отличие от быстро уснувшего Эрика, оно тихо начало прорастать там. Гость ещё долго лежал без сна и ворочался, обдумывая всё сказанное хозяином. О многом из его мыслей он и сам догадывался, что-то внутри подсказывало ему это же самое, и он уже предпринимал те радикальные шаги. Но услышав это от другого человека, он понял, что его мысли верны, что, наверное, они шли в верном направлении, но медленно, а теперь туда был брошен нужный катализатор, и кровь забурлила, разряды электрического тока начали пульсировать в нейронах его головного мозга. "Да! Разбудить чёртов мир! Встряхнуть этих людишек, а кто будет жужжать, перебить как мух. Они хотят спокойно спать, утопая в дерьме разврата и мерзости, но страх заставит их проснуться! Он заставит их шевелиться и вспомнить, что действительно ценно в этой жизни! Не квартиры и машины, не стабильная работа, а верность, преданность и честь! Ну, и, конечно же, патроны, спички и соль…" Так размышлял революционер, и сон постепенно увлекал его в своё царство.

V. Эрик.

Проснулся Гектор оттого, что кто-то позвонил в дверь. Это пришёл Дартс, чтобы проводить его на вокзал и посадить на электричку. Сборы Гектора были довольно быстры, все необходимые вещи были при нём, и он уже готов был следовать за своим спутником. Когда у двери он надевал кроссовки, а Дартс уже вышел в подъезд и дожидался его там, подошёл Эрик и протянул ему небольшой клочок бумаги, на котором было что-то написано.

- Это моё мыло, - сказал Эрик, - у тебя, вообще, есть интернет? А почта?

- Ну, бывает периодически, - ещё сонным голосом отвечал Гектор, - и почта была, на мэйле.

-Мэйл не подойдёт, - строго сказал Эрик, - зарегистрируй на гугле. Будем держать связь, чтоб не потеряться, телефонам особо доверять нельзя. Ты читал журналы БТО?

-Нет.

-Прочитай обязательно, - продолжал Эрик, - сырая агрессия и ненависть, но будет полезно. А вообще, телефонные разговоры слушают, помни это, и, ведя важные разговоры, нужно выключать их и даже вынимать аккумулятор, так как просто выключенный всё равно подаёт сигналы о твоём местонахождении. А ещё лучше, совсем их убирать, ибо в них часто фээсбэшники жучки ставят, для прослушивания. Ну, это так тебе на будущее. Будь острожен, - продолжал он, уже несколько хитро улыбаясь, - мне кажется, ты вынес отсюда что-то большее, нежели чем вчерашние помидоры и хлеб в своём кишечнике. Так что не теряйся. До встречи!

Пожав друг другу руки, наши герои распрощались, а Гектор в ещё большем недоумении направился в сопровождении Дартса на вокзал. Какой же странный всё-таки был его новый знакомый, сам того не ведая, оказавший столь сильное влияние на своего гостя.

Эрик был ранним ребёнком у своих родителей. Матери его было всего восемнадцать лет, отец на пару месяцев старше, а были они студентами медицинского института, учились в одной группе, и, конечно же, влюбившись друг в друга. А потом незаметно с головой окунулись в мир чувств и эмоций, который неизбежно дал свой плод, который созрел, и после росписи в ЗАГСе благополучно был сорван молодой семьёй в родительской квартире. Мать почти сразу после родов вновь вернулась к учёбе, вместе со своим мужем, затем последовали ординатура, распределение в другой город, там напряжённая врачебная работа с регулярными дежурствами. И, конечно же, воспитание Эрика было переложено вначале на бабушку, а после переезда в другой город легло целиком на его собственные плечи. Родителям, конечно, не было времени вкусить все прелести отцовства и материнства, проникнуться всей этой таинственностью и загадочностью новой жизни, ибо они ещё были так молоды, и конечно не были просто к этому готовы. А когда созрели, то Эрик уже был довольно взрослый, и особо нежных чувств они к нему не питали, в отличие от своих более поздних братьев и сестёр, которым конечно и досталась та наконец-то созревшая родительская любовь. Потому и спрос за учёбу был довольно строгий, чаще придирались, наказывали, и Эрику, не смотря на всё своё презрение к школе, приходилось учиться, причём, даже отлично. Ведь он был довольно решительный, упёртый, и в тоже время терпеливый и настойчивый в достижении поставленных целей. По натуре он был романтик и искатель приключений, поэтому особой любовью из школьных предметов у него пользовалась история и география. Эрик зачитывался биографиями великих личностей, особенно Чингиз-хана и Наполеона Бонапарта, ибо они из самых низов пробились к вершинам власти и могущества, чего, конечно же, желала и его свободолюбивая душа. Он тоже грезил мировым господством, недаром, над его кроватью всегда висела политическая карта мира, которую он всегда мечтал раскроить на свой вкус, чему и часто предавался в грёзах. Поэтому логично, что после окончания школы он оставил родителей, и вернулся в родной город, поступив на исторический факультет университета. Поселился Эрик в квартире своей бабушки, которая к тому времени уже покинула этот бренный мир, и жил там скромно и по-спартански, закаляя своё тело и дух. Практически сразу по возвращении в родной город он примкнул к одной из бригад бритоголовых, питаемый, конечно же, жаждой приключений, битв и власти. Ему они представлялись этакими уличными солдатами, революционерами, что, конечно, было далеко не так. От скинхедов Эрик закономерно попал на футбольные трибуны, а оттуда и на их задворки, где и кипела основная околофутбольная жизнь, в которую он, закатав рукава и сжав кулаки, не задумываясь, кинулся. По вечерам он учился играть на гитаре, и, разумеется, скоро открыл в себе ещё и композиторский талант, что и не замедлил воплотить единоличным музыкальным проектом. Не забывая и о своих честолюбивых планах прославить своё имя в веках. Он понимал, что людям с низов пробиться в верха в любой стране обычно хорошо помогают различные социальные катаклизмы: войны, революции. И очень огорчался, что на его век в России выпало мирное время, и Эрик решил это исправить, всеми силами взявшись за раскачивание общественного спокойствия, тем самым открыть себе путь наверх. А как раскачать? Убийства, грабежи, разбои, взрывы, да проще открыть уголовный кодекс и прочитать. Ну а попутчики в этом деле всегда найдутся, и нашлись, а значит, пора браться за дело. Собственно именно в этот период его жизни и произошло их с Гектором знакомство, ставшее для обоих в какой-то мере судьбоносным, о чём они, конечно, будучи в чём-то так похожи, ещё даже не знали, но уже догадывались.