- Как ни странно, но почему-то все время думается о тебе.

- Надеюсь, что никакие планы мести за утреннее утопление не вынашиваешь в своей хорошенькой головке?

- Нет, пытаюсь разобраться: кто ты для меня? Что ты для меня? И в каком соусе тебя подавать? – отшутилась Натка.

- В сладко-кисло-соленом, приправленном любовью и нежностью, – шепнул ей на ухо Павел.

Тут же вспыхнуло огнем где-то внизу живота. Ноги чуть не подкосились, но с трудом взяв себя в руки, Натка ответила:

- Не играй с огнем, милый. Иначе проглочу тебя и костей не оставлю.

- Анаконда ты моя! Змейка подколодная! Может, я и добиваюсь стать твоей жертвой, дабы утолить ТВОЙ ГОЛОД.

- Паш, не дразни меня! Я сама не понимаю, что со мной происходит!

- Ты просто любишь меня. И поверь, все, что ни происходит, к лучшему. Доверься мне. А теперь дай мне тебя поцеловать.

Он обхватил ее голову руками, притянул к себе и нежно коснулся губ, еле заметно касаясь языком уголков, дразня и лаская. Миллионы иголок проснулись в теле Натки. Она готова была упасть, так как голова кружилась, а сознание реальности покидало ее.

Она отстранилась от него и еле произнесла:

- Я на грани обморока. Тело стало не моим. Ноги как ватные.

Парень бережно взял ее на руки, прижал к себе, как самую большую драгоценность, и понес. Натка обвила его шею руками. Зарылась лицом в волосы. И слезы, то ли счастья, то ли облегчения души сами покатились из глаз.

- Ты плачешь?

- Нет, я так радуюсь. Мне очень, очень хорошо с тобой.

- Я тоже люблю тебя, моя САМАЯ БОЛЬШАЯ РАДОСТЬ на свете!

Он нес ее, а она казалась сама себе невесомой. Душа стремилась к звездам, которые, одна за другой, зажигались на темном небосводе, слух ласкала далекая музыка танцплощадок, а шею щекотало дыхание Павла с чуть заметным запахом табака, который ее будоражил. Аромат его кожи с оттенком парфюма щекотал ее нервы. Вся она была как натянутая струна, до которой просто надо было дотронуться, чтобы она зазвучала в унисон с этой Вселенной, которая раскинулась мириадами звезд над ее головой.

Сколько прошло времени, Натка не знала, потому что потеряла счет и минутам, и часам. Для нее все слилось в один долгий, самый неповторимый миг, где она находилась в руках любимого человека.

Вернувшись к домику, они обнаружили спящими Лену с Сашей. Стараясь не шуметь, прикрыли дверь, разделяющую веранду с комнатой. Свет не зажигали, потому что он был лишним.

Павел сел на стул и потянул Натку за руку к себе.

- Сядь верхом на мои ноги, - попросил он.

Натка послушно исполнила его просьбу. Где-то в глубине подсознания еще мелькнула мысль, что это жутко не прилично, но предчувствия разгадки неизвестного уступали в эту минуту разуму.

Павел, глядя в темноте ей в глаза, мягко, не настойчиво, стал расстегивать верхние пуговки на ее сарафане. Потом нежно запустил руку под легкую ткань и пальцами провел по обнаженной груди девушки. Натка охнула. Глаза ее закрыла нега. Голова перестала соображать. Были только ощущения, непонятные и вызывающие огонь, который за вечер накопился в ее теле.

Парень приблизился к ее губам и прошептал:

- Ничего не бойся. Доверься мне.

Натка ожидала поцелуя, но он, приподняв ее за локти, подтянул повыше, склонил голову и языком коснулся соска. Грудь напряглась, а он втянул сосок губами и нежно стал сосать его, как младенец сосет грудь матери. Другая рука спустила сарафан с плеч и поднялась, чтобы завладеть второй грудью. У Натки случился спазм внизу живота, до того тягуче болезненный, что ей хотелось кричать. Но, сдерживая стоны, она начала непроизвольно двигаться к нему.

Уже не имело значения, что за стеклянной верандой какой-нибудь зазевавшийся отдыхающий сквозь стекло мог увидеть картину, не подобающую для удовлетворения любопытства, да и дверь могла в любую минуту открыться, потому что сестра могла выйти по надобности.

Девушка в этот момент не видела ничего. Только ощущала дыхание, прикосновение, ласку, язык, руки. Свет просто померк. Осталась лишь внутренняя болезненность, которая требовала освобождения.

Павел отстранил слегка Натку, потянул рубашку через голову, и остался с обнаженным торсом. Потом взял Наткину ладонь и повел ею по своему телу, от груди к животу, потом куда-то вниз, как бы приглашая осязательно познакомиться с тем, чего Натке никогда не приходилось испытывать.

- Не стесняйся меня, я - ТВОЙ! Ты должна знать меня, чтобы не бояться и быть еще ближе, - шепнул он на ухо.

Тут Натка почувствовала, как в центр ладони ткнулось что-то горячее, твердое и шелковистое. Она сразу не поняла в силу своей неосведомленности, ЧТО это может быть, но ощущение было обалденно- приятным. Павел не отпускал руку девушки, как бы поощряя на самостоятельное исследование того, что сейчас давалось ей в руку.

- Не бойся, тебя не укусят, - искушал он девушку.

Натка, осмелев, решила понять, что же такое у нее сейчас находится в руках. Она обхватила пальцами эту горячую шелковистость и повела ладонь вниз, исследуя ЭТО - такое полное, твердое и слегка вздрагивающее. Павел издал легкий стон, и по его телу как будто прошла судорога.

- Тебе больно? – с беспокойством спросила Натка.

- Что ты, Радость моя, мне слишком хорошо. Да, так бывает. Не стесняйся, исследуй меня. Никто тебя за это на родительское собрание не вызовет, - пошутил он, пытаясь этой шуткой снять лишнее волнение девушки и чувство стыда, которое свойственно женской неопытности.

Натка чуть осмелела. Она спустила другую руку, и, зажав в ладонях пульсирующую плоть, нежно стала спускаться вниз, чтобы узнать предел того, что находилось у нее в руках. Саму ее трясло от непонятных конвульсий, но это уже отошло на второй план, уступив место природному любопытству. Вдруг, мизинцы коснулись чего-то мягкого и пушистого, как будто птенец оказался в ее руках. «Что это!»- мелькнуло в голове. Парень положил свои руки поверх ее, как бы поощряя к дальнейшему исследованию.

Ее пальцы то ощущали мягко-пушистое, то возвращались к упруго-горячему. А собственное тело выделывало такие внутренние кульбиты , что ни понять, ни осмыслить Натка не могла. Дыхание ее и дыхание Павла сливались в единое. Губы то приближались, то отстранялись друг от друга. Руки нежно ласкали то, что не было видно, но явственно осязалось. Эта интимная игра ей начала нравится. Не было ничего ужасного на тот момент в том, ЧТО она вытворяла сейчас с какой-то частью его тела. Ей доставляло удовольствие видеть его затуманенные негой прикрытые глаза. Душа ликовала от того, что она, как волшебница, в эту минуту имела над ним власть.

Вдруг он резко отдернул ее руки, сделал судорожный вздох и сказал:

- Подожди, не доводи до конца.

«До какого конца? - мелькнуло в ее неосведомленной голове.

Тут Натка почувствовала, как он уже двумя руками завладел ее грудью, лаская кончиками набухшие соски. Натка обалдела от такой ласки. Она слегка отклонилась и прогнула спину, как бы предлагая себя для дальнейшего исследования.

Рука Павла круговыми движениями начала спускаться вниз, сантиметр за сантиметром все ниже и ниже, вызывая в ее теле бурю эмоций. Она почувствовала, как между ног чуть ли не потекло. То обстоятельство, что она была влажной, было прочувствовано еще с час назад, но теперь. . . Что выделяется из нее?

Пальцы Павла коснулись резинки ее трусиков, а потом (о, мама дорогая!), преодолев тугое препятствие, коснулись шелковистых волос на лобке. Натка внутренне сжалась: «Что я творю! Что позволяю делать с собой?!» Но поцелуй заглушил все муки только что мелькнувшей совести.

Пальцы нежно спускались еще ниже, и вдруг Натку как током ударило. Он коснулся ее губ, потом нежно раздвинул их и стал совершать поступательные движения вверх и вниз. Ее стон извергся в его рот. Поцелуем, он старался приглушить звук, пил этот стон, смакуя своими губами каждую ответную реакцию на его ласку. Натка билась в его руках. Ноги свести вместе было не возможно, так как она сидела верхом на его бедрах. Ее лоно покрывала выделяющаяся обильность. Пальцы нежно опускались в эти горячие врата, совершая круговые движения. Напряжение, судорога в ее теле нарастали как снежный ком. Уже сами бедра помогали выбирать темп вращений. Натка сама не понимала, что творила, но была, похоже, на грани помешательства. Вдруг в глазах засверкали искры, поплыли радужные круги, а все тело накрыло такое блаженство, о котором она даже не смела мечтать. Судорожные волны накатывали одна на другую. Казалось, в эту минуту она умрет. Душа отделилась от тела и улетела в неземные сферы. Слезы градом покатились из глаз. И только чувствовалось, как губы, такие нежные, любящие и ласковые пьют эти слезинки, поглощая их с щек девушки.