СОСЕДИ
Мать не могла нахвалиться соседями.
— До чего же приятные люди… Фасоли Вера одолжила… «Когда разбогатеете, отдадите», — говорит. А у самих ничего нет, как и у нас.
Спиридон уже видел соседей. Она маленькая, сухопарая, с остреньким носом. А он, муж ее, чернявый, среднего роста, лицо красивое.
Однажды они встретились с соседом на дубовом пне за хатой. Говорили о погоде, о пастбище. Потом еще один вечер просидели за хатой, еще один, еще… Будто между прочим сосед осторожно расспрашивал парнишку, кто они и откуда приехали. Спиридон так же осторожно отвечал. О себе сосед ни словом не обмолвился…
Но Спиридон понемногу догадывался, кто он. Хотя и говорит по-крестьянски и одет по-крестьянски, но что-то в нем есть некрестьянское: глаза часто щурит, о чем-то думая, много морщинок на лбу, иной раз сложит пальцы, будто ручку держит. Уж не учитель ли?..
…Спиридон в тот вечер рано вернулся домой. По случаю воскресенья хозяин раньше отпустил его. Спиридон поужинал и вышел за хату. Сел на пень, уставился на закат, где солнце тонуло в мягкой белой туче. Где-то там далеко, на западе, пол-Европы надрывается на фабриках и заводах, делает танки, пушки. Против нас…
Сзади раздался шорох. Спиридон обернулся. Сосед. Он поздоровался. Закурил. И тоже стал смотреть на закат. Долго молчал.
— Ну, что нового? — спросил наконец.
Спиридон ловким ударом кнута отсек с колючки розовую головку, она покатилась по земле.
— Плетусь взад-вперед с коровами по долине, как вчера, позавчера. Вот и все новости.
— Да, радости мало…
— А кто теперь радуется? Жизнь нынче — лишь бы день до вечера.
— Ты прав. Нынче многие так живут.
— Был бы в живых Михайло, он бы не сидел сложа руки…
— Это кто — Михайло? — спросил сосед, глядя на Спиридона.
Спиридон опустил голову:
— Мой брат… Его немцы убили…
И неожиданно рассказал обо всем: о клубе, спектаклях, колхозе, как Михайло ушел в военкомат и как его убили… Сосед слушал внимательно, не перебивая. В руках у него погасла цигарка.
— Ну что ж, все ясно, — сказал он, когда Спиридон кончил свой печальный рассказ. — По всему видно, твой брат не сидел бы сложа руки.
— Конечно! Не то что другие… Притаились в своих хатах, как в норах — нас не трогайте, и мы никого не тронем.
— Метко подметил, — сосед кивнул головой. — Ну ладно, на сегодня довольно. И давай условимся: все, о чем мы с тобой ни говорили, между нами. Сам знаешь, что бывает за подобные разговоры!.. Ко мне не заходи. Я сам тебя разыщу, когда понадобишься.
Спиридон кивнул головой. И горячо сказал:
— Честное-пречестное пионерское — никому.
— А теперь давай познакомимся. О том, что ты Спиридон Гнатюк, я знаю. А я — Павел Осипович Каспрук. Бывший учитель…
Он крепко пожал хлопцу руку.
Спиридон теперь нетерпеливо ждал соседа. Старался хоть немного раньше пригнать с пастбища коров. Домой возвращался бегом. Повертится в хате немного — и на пень. Мать заметила его вечерние посиделки, удивленно спросила:
— Ты что высиживаешь во дворе? Лучше бы выспался.
Хитрость Спиридона не прошла для него даром. Среда однажды вечером, не говоря ни слова, надавал ему подзатыльников. Спиридон понуро брел домой, щеки у него пылали, еще больше ныла обиженная душа…
А дома сидит сосед. Спиридон поздоровался и сел, где было потемнее, чтобы никто не видел его щек. «Что же он мне скажет?» — волновался.
Но Павел Осипович даже не взглянул на него. У него дело к отцу. Ботинки принес в ремонт. Отец вертел в руках ботинок, качал головой.
— Ну, Осипович, задал ты мне головоломку. Откуда же мне взять такого материала?
Павел Осипович махнул рукой:
— Да вы, Федор, как-нибудь. На бал я ходить в них не собираюсь, а на поле сойдут.
Как только сосед попрощался и вышел, Спиридон опрометью бросился за ним. Павел Осипович покачал головой:
— Так не годится, хлопче. В хате глаз с меня не сводил. А я думал, что ты более сообразительный… — Помолчав, он сказал: — Ты пасешь недалеко от большака? Приглядывайся, кто по нему ездит и что возит… Проверим, какие у тебя глаза.