В и л л и (Шукину, по-немецки). Бежал? Когда?

Ш у к и н. Когда бежал? В этом году, значит. В январе. А ты?

М а р и я (Вилли). Он бежал в январе. Спрашивает, когда бежал ты. (Шукину.) Вилли отсидел по разным лагерям и тюрьмам почти семь лет. А бежать ему удалось в сорок втором. Осенью.

Ш у к и н. Я, я. Знаю. Сорок человек их тогда ушло. Потом, почитай, всех переловили и расстреляли на лагерном плацу. Для острастки, значит. А он, выходит, дошел до своей точки? (Хлопает Вилли по плечу.) Камрад!

В и л л и (хлопает Шукина). Камрад!

Ш у к и н. Выходит дело, вы и вправду наши немцы?

М а р и я. Мы работали в фашистском тылу. У нас очень важные сведения. Они должны быть срочно доставлены в Москву.

Ш у к и н. Понятно. (Идет к двери, стучит.) Кто там есть? Открой!

П е т р о в. Отойдите от двери!

Ш у к и н. Открой, Петров!

П е т р о в. Кончай буянить, Шукин! Что тебе нужно?

Ш у к и н. Дело важное. Знаю я этих немцев. С одним в лагере сидел. Ошибка у вас. Это наши немцы.

П е т р о в. Ясное дело — ваши. Только сам-то ты чей, Шукин?

Ш у к и н. Позови комиссара! (Стучит.) Комиссара позови!

П е т р о в. Комиссар дал согласие на ваш арест. Как изменника Родины!

Ш у к и н. Изменника?! (Стучит.) Открой! Открой!

П е т р о в. Отойдите от двери. Предупреждаю: буду вынужден стрелять.

Ш у к и н. Стреляй, сволочь! (Изо всех сил колотит в дверь.)

П е т р о в. Ну, постучи, постучи. Дверь крепкая.

Ш у к и н (колотит в дверь так, что трясется вся стена. В последний раз злобно пнул ногой дверь, устало опустился на ступени). Дурак! (Вынул кисет, закуривает.)

М а р и я. Вы, кажется, не в лучшем положении, чем мы?

Ш у к и н. Такое дело… Мое положение роли не играет. Для вас какой может быть выход?

М а р и я. Теперь, кажется, не осталось никакого. Подтвердить, кто мы, может только Москва. Но для этого нужна рация.

Ш у к и н. Будет рация.

М а р и я. Откуда?

Ш у к и н. А уж это моя забота, дорогой немецкий товарищ.

В и л л и (Марии). О чем вы?

М а р и я. Он обещает достать рацию.

В и л л и. Рацию? Где?

Ш у к и н. Теперь я один за вас в ответе. Такое дело, камрад. (Не спеша гасит окурок о сапог, встает, быстро и ловко вскарабкивается по бревнам, исчезает на чердаке. Через несколько мгновений появляется вновь.) Одному не управиться. Кто подсобит?

М а р и я. Он просит помочь.

В и л л и. Рискнем. Другого выхода все равно нет. (Лезет наверх.)

Шукин и Вилли скрываются на чердаке.

М а р и я. Который час?

А в г у с т. Без десяти три.

М а р и я. Через пять минут наше время связи.

Горница. Раздвигаются прогнившие доски потолка, на пол бесшумно спрыгивает Ш у к и н. Он берет со стола рацию, передает оставшемуся наверху Вилли. Вилли с рацией скрывается. Шукин тоже лезет наверх. Скрипнула потревоженная доска. Привлеченный скрипом, в горницу из сеней входит П е т р о в. Шукина не замечает. Видит, что исчезла рация. Беспокойно оглядывается по сторонам, бежит к двери. Шукин спрыгивает на пол, преграждает дорогу.

П е т р о в (отступая, вынимает пистолет). Ты как?.. Ты откуда?..

Ш у к и н (указывая на пролом в потолке). Оттуда.

П е т р о в. Где рация?

Ш у к и н. Где ей положено. Засунь пистолет, поговорим как люди.

П е т р о в. Немцам рацию отдал?! Отойди от двери!

Ш у к и н. Не надейся. Несуразица вышла: наши это немцы.

П е т р о в. Не подходи!

Ш у к и н. Не бойсь, не трону. Ошибка у вас. Немцы-то свои. Понимаешь ты по-русски?

П е т р о в. Отойди от двери, Шукин! Прошу: отойди! Я ж тебя пристрелю!

Ш у к и н. Поговори с ним… Глухарь. Подумай. Разберутся — судить будут. Что же не стреляешь? Эх ты! Своей-то силы в тебе нет. Чужой силен. Ты ж как фляга пустая: водицы нальют — забулькаешь, дерьма нальют — засмердишь!

П е т р о в. Отойди! Убью я тебя!

Ш у к и н. Не убьешь. Меня убить невозможно. Я семь смертей прошел и жив. Это я тебя убью, правдой убью. А интересно знать: как бы ты не на русской земле, а на германской родился, кем бы ты сейчас был? А? Кем?

Возникают чуть слышные сигналы азбуки морзе.

П е т р о в. Отойди от двери! (Стреляет.)

Шукин падает. Сигналы азбуки морзе громче. Петров несколько мгновений смотрит на упавшего Шукина обалдело, еще как следует не сознавая того, что произошло, потом бросается к нему.

Шукин! Шукин!

Вбегают Ч е б о т а р е в, М и х а л е в и ч, В и к т о р, Е л е н а.

М и х а л е в и ч (бросается к Шукину). Петя! Друг!

Ч е б о т а р е в. Что вы наделали?!

П е т р о в. Он рацию… Немцам отдал рацию… Предатель!

Теперь сигналы азбуки морзе слышны всем. Мгновенная пауза. Петров, а за ним остальные бросаются в сени.

Двор. М а р и я у рации. С лихорадочной быстротой работает ключом. В и л л и и А в г у с т сдерживают напор навалившихся на дверь партизан. Дверь с грохотом распахивается. Вилли и Август отлетают в сторону. Во двор врываются партизаны. Мария срывает с головы наушники.

П е т р о в. Успели! Сообщили карателям!

М а р и я. Мне удалось связаться с Москвой!

Ч е б о т а р е в. Как вы завладели рацией?

М а р и я. Ее нам дал партизан. Я не знаю его имени. Он и Вилли сидели в одном концлагере. У нас не оставалось иного выхода. Я работала с Москвой. За нами высылают самолет. Он будет здесь часа через два-три. Нужно подготовить посадочную площадку и костры.

П е т р о в. Ловко придумано! Костры. Чтоб каратели в темноте ноги не промочили?

М а р и я. Москва подтвердит, что я говорю правду!

Ч е б о т а р е в. Каким образом?

М а р и я. Московское радио передаст условный текст: «По заявкам партизан Белоруссии передаем песню композитора Листова «В землянке».

Ч е б о т а р е в (смотря на часы). Сейчас три часа семь минут. Московское радио начинает работать в пять по местному времени…

М а р и я. Осталось меньше двух часов.

П е т р о в. Этого больше чем достаточно для того, чтобы нас могли захватить каратели. Идемте!

Партизаны выходят в сени, оттуда проходят в горницу.

Тело Шукина перенесено на нары.

Е л е н а. Он мертв.

Ч е б о т а р е в. Как это произошло?

П е т р о в. Был в сенях… Слышу треск. Вхожу — нет рации. Я к двери. Он с потолка спрыгнул, преградил дорогу. Что было делать? Секунда дорога. Рация у немцев. Не хотел я его убивать…

М и х а л е в и ч. Не верю! На куски рви — не верю! Вы его сразу невзлюбили. Чересчур самостоятельный был. Говорил, что думал. Грубо говорил. Так это оттого, что душа у него за людей болела. Это же красивый человек был! Снаружи загрубел, а душа как песня! Душа человеческая! Разве такой может быть предателем?

П е т р о в. Чувства ваши понятны, потому слова не принимаю всерьез. Вот здесь он с потолка спрыгнул. Теперь ясно: Шукин выдал отряд карателям и под Олевкой. А что касается пленных… Вы еще ничего не знаете, Николай Иванович. Вы посылали за озеро искать самолет, поверили им. А за озером немцы. Свеколкина там убили. (Михалевичу.) Доложите результаты разведки.

М и х а л е в и ч (с трудом). На Гнилое пройти не удалось. Дорога отрезана.

П е т р о в. У нас остается только один путь для отхода: по тропам на Барсуки. На большак выходить нельзя. Обоз придется спрятать в лесу. Ваше мнение, Николай Иванович?

Ч е б о т а р е в. Прежде чем высказать свое мнение, я хочу еще раз поговорить с пленными.

П е т р о в. Пустая трата времени. (Михалевичу.) Высылайте разведку.

Михалевич выходит.

Двадцать минут на сборы. Выступаем в три тридцать. (Выходит.)

Пауза. Партизаны уносят тело Шукина.

За стенами избы начинается движение. В горнице двое: Чеботарев и Елена.

Ч е б о т а р е в. Что теперь скажет моя совесть?

Е л е н а. Шукин не мог быть предателем.

Ч е б о т а р е в. Но если Шукин не предатель, то и немцы не эсэсовцы.

Е л е н а. Значит, не эсэсовцы.

Ч е б о т а р е в. Теперь я имею право идти на риск?

Е л е н а. Имеешь…

В сени входят П е т р о в и несколько вооруженных п а р т и з а н. Петров проходит в горницу, партизаны остаются в сенях, отпирают дверь во двор.

П а р т и з а н (пленным). Выходи!

В сенях появляются М а р и я, В и л л и, А в г у с т.

Партизаны окружают их.

М а р и я. Куда нас ведут?

П а р т и з а н (недобро усмехнувшись). На бал, фрау. Польку-бабочку плясать.