Сергей Залыгин
Как я устраивала свою дочь
Рассказ матери
Такая неожиданность — Светлана кончила десятый класс! Удивительно!
Все шло своим чередом: Светочка родилась, потом у нее было расстройство желудочка, потом она поправилась, научилась ходить, говорить, нянчить кукол, потом пошла в школу — пошла первого сентября 1945 года, — в одной руке несла сумку, в другой — букет цветов, на голове — бант...
Вдруг 1955 год, снова букет цветов, бант и... выпускной вечер! Когда я смотрела на нее, не могла представить, не верила этому. Невозможно... Поверила, когда взглянула на себя в зеркало. Смотришь на себя, и сомнений не остается — время-то идет!
Идет и по каждому поводу требует от людей всяческих решений. У нас была такая радость: сданы выпускные экзамены, хорошо сданы, по геометрии была совсем нетрудная задача, по литературе — сочинение на знакомую тему, получен аттестат зрелости... Одним словом, радость! А из-за спины этой самой радости уже торчит носатый вопрос: «Позвольте, уважаемые радостные люди, а куда пойдет учиться Светлана? Какое будет принято решение?»
Вот именно: какое?
Через день после выпускного вечера, начиная с завтрака, у нас в семье началось совещание. Нужно было принять окончательное и бесповоротное решение. Я почти молчала. Почему? До потому, что будешь три часа подряд говорить Светлане, что лучше всего ей идти на медицинский, — все равно ее не убедишь. Десять часов— тоже не убедишь.
Отец... Отец потер лоб, покашлял и сказал, что родители ничего не решают, потому что дети их ни о чем не спрашивают. Дети настолько самостоятельны, что даже не спрашивают, когда им родиться, кем родиться — мальчиками или девочками, медиками или географами. Дети виноваты разве только в том, что они логичны не до конца. Раз уже они ни о чем не спрашивают родителей, им нужно рождаться заранее предназначенными для какой-либо профессии, чтобы не затруднять этим вопросом папу и маму. Например, появляется на свет ребенок с родимым пятнышком на пятке, — значит, это геолог. Тоже пятнышко на коленном суставе — медик, несколько выше — бухгалтер, на макушке — астроном, на кончике носа — актер, и так далее...
Но если нет явных признаков приверженности человека к той или иной специальности, должны быть тайные, и нужно разумно подойти к выявлению этих тайных признаков. В этом наша задача. Когда Светочке было пять лет, она ни на минуту не расставалась с котенком Рыжиком. Не значит ли это, что Светлане нужно идти на зоологический? Отец вспомнил, что именно в то время у него не было на этот счет ни малейших сомнений...
Я тоже вспомнила, что двенадцати лет Светочка с увлечением трудилась в юннатском кружке. Не значит ли это, что ей нужно идти в сельскохозяйственный?
Отец снова припомнил, что пятнадцати лет Светочка изо дня в день посещала планетарий.
— В пользу чего говорит это обстоятельство? — спросил он.
Мы задумались...
Сама Светочка напомнила нам, что она увлекалась еще Жюлем Верном, пастилой, вышиванием, фотографией, фигурным катанием на коньках, поэзией Пушкина и прозой Голсуорси... Недостатка в тайных признаках не было.
Мы задумались еще больше, После долгого молчания отец спросил:
— Кем же ты все-таки хочешь быть, Света?
— Я уже тысячу раз говорила, — сказала Светочка, — что я буду гидрологом! — И она торопливо стала заплетать перед зеркалом косы.
— Это очень интересно? — спросил отец.
— Исключительно!
— Почему же это интересно?
— Потому что гидролог изучает реки по всей стране и моря по всему земному шару... Он может работать на Таймыре, и на Памире, и в Антарктике...
— Если не секрет, для чего он их изучает? Ты об этом знаешь?
Светочка заплела одну косу, а другую намотала на руку и решительно сказала:
— Никакого секрета здесь нет. И не может быть. Все надо изучать! — Она помолчала, посмотрела на отца, который в это время протирал очки, и пояснила: — Ведь человек все изучает? Поэтому он должен изучать и реки!
— Логика... — вздохнул отец. — Но все же объясни мне: человек изучает все окружающее ради чего-то?
— Ах, право, — укоризненно покачала головой Светочка, — это так просто понять! Для чего изучать реку? Ну хотя бы для того, чтобы построить на ней Куйбышевскую ГЭС!
— Наша Петушиха — тоже река, но на ней не построишь Куйбышевскую ГЭС сколько ее ни изучай... Самое большое, что на ней можно сделать, — это соорудить Петушихинскую ГЭС...
— При чем тут Петушиха? рассердилась Света. — Не понимаю! При чем Петушиха, когда есть Амур, Лена, Индигирка, Колыма, Енисей, Обь, Ангара?! — Перечисляя реки, Света загибала пальцы сначала на одной, потом на другой руке, а когда были загнуты все десять пальцев, спросила: — Может быть, тебе этого мало?
— С меня достаточно... — сказал отец. — Вполне. И мне все ясно, мать. — Кивнул он мне, надел очки и пошел в свою комнату заниматься. — Все ясно, — задумчиво повторил он, закрывая за собой дверь.
Всегда вот так: отец уйдет, Света уйдет, им все ясно, а я остаюсь одна и думаю, думаю... Мне вовсе не ясно, как устроить жизнь детей так, чтобы они были счастливыми и благородными людьми...
И в тот раз, оставшись снова одна, я долго думала над этим вопросом, а потом вынула из шкафа одиннадцатый том Большой Советской Энциклопедии на букву «Г».
Боже мой! Чуть ли не сто страниц разных слов начиналось там с «гидро»: гидрогенизация, гидрозолоудаление, гидротрансформаторы, гидроокиси... И все это разные специальности, в каждую из них может пойти Светочка, и в каждой ее судьба сложится как-то по-своему. Если бы Светочка стала изучать не гидрологию, а, скажем, гидроокиси, она, наверно, жила бы в городе, работала на химическом производстве, вышла бы замуж за химика... Как будто неплохая перспектива? А что за человек, этот самый химик? Ведь он уже сейчас где-то живет, существует, но кто он и что он? Может быть, такой, что и не дай бог, лучше уж пусть будет бродяга-гидролог, который и дома-то бывает только в отпуск, а все остальное время плавает по всем морям и даже опускается в скафандре на дно морское?!
Поверьте, я вовсе не против науки и техники, но должна прямо сказать: Большая Энциклопедия ни не йоту не помогла мне в моем затруднительном положении!
Тогда я обратилась к художественной литературе. Я перебрала всю нашу районную библиотеку и наконец обнаружила сборничек, в котором был напечатан рассказ о гидрологах.
Страшная вещь!
Двух гидрологов застал на реке ледоход, они мечутся с льдины на льдину, один из них, бедняжка, сломал ногу, другой несет товарища на руках... Там написано, что все кончилось благополучно, если не считать сломанной ноги (подумать только, сломанную ногу даже не принимают в расчет!), но я что-то плохо верила этому. Ужасно, ужасно! Начитавшись, я плохо спала ночь, меня мучили кошмары, и, едва дождавшись утре, я кинулась к Свете и бросила ей эту книжку:
— Вот! Прочти! Прочти и подумай, открой глаза на вещи, о которых ты не имеешь ни малейшего представления, хотя и суешь в них свой нос! Пойми! Почувствуй! Еще раз требую: открой свои глаза!
Пока Света читала этот рассказ, я мысленно благодарила писателей. Недаром же они называются инженерами человеческих душ и могут помочь людям, особенно молодым, преодолеть заблуждения... Искусство всегда было великой силой!
Должно быть, через час Света вошла ко мне... Глаза у нее действительно были широко открыты.
Конечно, я прекрасно понимала, что в моем положении старшего наставника нехорошо злорадствовать, и все-таки не могла сдержать себя — в моем тоне прозвучали злорадные, торжествующие нотки, когда я спросила:
— Ну? Как?
— Прекрасно! — ответила Света. — Нет ли у тебя почитать еще что-нибудь в этом же роде? Во всяком случае, если встретится, обязательно дай мне!